Отныне я горничная (СИ)

- Возможно, Вы правы… - прошептал я, продолжив распаковывать пакеты.

***

Примерно через час я закончил. Мы еще поговорили с Ольгой. Она хорошая женщина, улыбчивая, вот только почему-то мне показалось, что сегодня ее улыбка скрывает что-то. Она была натянута, сквозь нее спокойно можно было увидеть боль и стыд. Я хотел спросить у нее об этом, но откинул эту идею. Не знаю почему.

Ближе к вечеру мне стало плохо: голова разболелась, тело заныло, в глазах начало плыть. Я смахнул все это на усталость, но Саше так не показалось.

Я зашел к нему в кабинет попрощаться, так как дела свои я сделал и из-за «усталости» хотел побыстрее оказаться дома. Саша сидел за своим письменным столом и что-то печатал. Я очень тихо подошел к нему и, поцеловав в щеку, сказал:

-Пока. Я устал немного, так что пойду домой, хорошо?

Саша, оторвавшись от ноутбука, притянул меня к себе и, посадив на колени, поцеловал. Но вдруг резко отпрянул, прикоснувшись рукой ко лбу.

- Да у тебя жар, милый мой. Ты весь горячий! Почему ты молчал? Я бы тебя раньше отпустил. И вообще, зачем ты продолжаешь у меня работать?

- Ну, просто… Привык я что ли, не знаю, - проговорил я, стараясь не замечать сильную усталость и головную боль.

- О, Господи! - взмолился Саша и, взяв меня на руки, понес вниз.

Саша что-то мне говорил, но я его не слышал. Очень хотелось спать, очень было холодно, очень было плохо. Я закрыл глаза и довольно быстро заснул.

***

Проснулся я уже у себя в кровати. Рядом стоял папа с градусником в одной руке и с лекарством в другой.

- Тридцать восемь ровно… И где же ты так простыл?

Отвечать сил не было, поэтому я просто закрыл глаза.

- Горе ты мое луковое… - прошептал отец и, немного приподняв мне голову, дал жаропонижающее.

Вот же гадость! Терпеть не могу болеть, особенно пить эти ужасные горькие таблетки. Но, хочешь, не хочешь, а пить придется.

- Бее… Не давай мне их больше… - скривившись, произнес я. Отец, улыбнувшись, погладил меня по голове и поцеловал в лоб.

- Горячий…

С этими словами папа вышел из комнаты. Я слышал, как он кому-то звонил. Доктору, наверное. Но, если честно, как-то все равно. Все еще болит голова и то знобит, то слишком жарко.

Вспомнился вчерашний разговор с Ольгой. Поговорив с ней, мне стало так легко на сердце. И не потому, что она психолог, не потому, что выслушала, а потому, что… Даже не знаю. Просто разговаривать с ней было так приятно. Если честно, я был готов, что она начнет меня критиковать, мол, я вот такой индивид и влюбился в мужчину. Ан-нет, все вышло как раз наоборот, хоть в ее глазах и было удивление.

Но не важно, мне понравилось с ней разговаривать. Она вообще мне нравится, как человек, как собеседник, как друг, если можно так назвать, как…

Лекарство подействовало, и я стал засыпать, как вдруг в дверь кто-то позвонил. Я вставать не стал. Папа сам откроет.

Вдруг из коридора донесся разозленный голос отца.

- Ты что здесь делаешь?

Глава 34.

"Что ты здесь делаешь?" - эхом раздается отцовский вопрос у меня в голове.

Из-за высокой температуры я плохо соображаю, и поэтому, наверно, не могу сразу распознать, кто пришел, хотя голос очень мне знаком.

- Уходи. Ты больше не имеешь право здесь находиться. Надо было раньше думать! - доносится из коридора разозленный голос отца.

- Не тебе решать. Ты ничего не знаешь, если бы не ты, все было бы прекрасно!

- Кто бы говорил! Гуляла больше десяти лет не пойми где, а теперь решила поиграть в лучшую маму на свете и наконец узнать, как же там у твоего Женечки дела? Уходи по-хорошему.

Господи, кто бы там ни был, на кого бы отец не кричал, но мне хочется тишины. Простой тишины. Но, как назло, обычные препирания перешли в скандал и даже, как мне показалось, что-то упало. Пора поднимать свою больную тушку и как-то успокоить разбушевавшихся взрослых. Шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу (настолько не было сил и было плохо), я вышел в коридор. Там у порога стояла Ольга, еле удерживая слезы, и отец. Он старался держать себя в руках, чтоб не натворить дел, крепко сжимая кулаки.

- Вы чего кричите? - охрипшим голосом спросил я. Горло сильно болит, поэтому я уже чуть тише добавил: - Здравствуйте, Оля. Что-то случилось?

Конечно, Евгений, случилось. Твой отец ни с того ни с сего накричал на белокурую женщину и велел ей убираться из дома. Но мне настолько плохо, что ничего не хочется делать, даже думать, а только лежать в постели и спать. При этом в полной тишине.

- Так ты знаком с... Этой?.. - спросил у меня отец, как-то с презрением посмотрев на мою знакомую.

- Ну, да, кхе-кхе. Она жена старшего брата Саши... - сказал я папе и вновь закашлял. Больше никогда не буду приводить мысли и чувства в порядок под ледяной водой!

- Значит, Ольга, ты ничего так и не рассказала Жене. Ни о том, что ты его мать, ни о том, что сбежала однажды со своим молодым ухажером, что ни о чем не думая, оставила семью. И да ладно бы только меня! Ты даже о маленьком Жене не подумала... Су...

Меня как будто водой холодной облили. Все: и усталость, и болезнь - как рукой сняло. Не было больше тех затуманенных мыслей, даже то, что меня знобит и болит голова (наверное, поднялась температура) было совершенно не важно. Я ни о чем не мог думать, кроме как о том, что Ольга - моя мать.