Самый легкий выбор (СИ)

- Вы думаете? - пробормотал Уилл. Кто "он", было понятно без слов, и Уилл, говоря по правде, сомневался, что, увидь "он" Уилла и свою супругу в этот самый миг, с "его" сахарных уст слетели бы сколько-нибудь цензурные слова.

Лусиана коротко улыбнулась Уиллу вместо ответа. Уилл в который раз подумал, до чего удивительна эта женщина - за всё время знакомства она не переставала преподносить ему сюрпризы один за другим. То холодная, то страстная, то искренняя, то надменная, то в роскошном подвенечном платье, то в мужской сорочке и сапогах для верховой езды. Сейчас в ней привычной и знакомой оставалась только причёска - она по-прежнему убирала волосы в косу и укладывала её на шее на хиллэсский манер. Интересно, значит ли это, что прежде она бывала в Хиллэсе? Уилл подумал , что надо будет когда-нибудь спросить её об этом.

- Если он узнает, что вы здесь, то убьёт нас обоих, - мрачно сказал Уилл.

Лусиана изогнула бровь. Потом широко улыбнулась. Уилл занервничал.

- Что?

- Вы не заметили, как забавно это прозвучало? Как будто мы с вами любовники и вы боитесь, что он нас застанет, - она засмеялась, когда Уилл залился краской. Потом смех стих, и она посерьёзнела снова. - Но в одном вы правы - вряд ли он будет рад меня видеть.

- Скажите мне, что завтра не пойдёте в бой.

- Я пойду завтра в бой, Уилл.

- Ну пожалуйста! - взмолился он, невольно подаваясь к ней и глядя на неё отчаянным взглядом. - Вы же беременны! Подумайте о своём ребёнке - о его ребёнке, господа бога ради! Не подвергайте себя такому риску, вы...

Он задохнулся, когда её маленькая белая рука легла на его запястье, и вздрогнул.

- Поберегите силы. Я не так вздорна и глупа, как кажусь. Я чувствую своё тело и знаю его. Обещаю вам быть настолько осторожной, насколько это возможно при штурме вражеской крепости.

- Хоть не кидайтесь в первых рядах с мечом наголо, - сердито сказал Уилл, с досадой выпрямляясь.

- Я и не собиралась. Лишний арбалетчик в прикрытии никогда не помешает.

Уилл насуплено смолчал, высказывая этим своё крайнее неодобрение. Но руку графини со своего запястья не сбросил, и она через какое-то время убрала её сама, оставив на его покрытой мурашками коже островок тепла.

- Сира Лусиана... почему вы это делаете?

Она не посмотрела на него, и ответила не сразу. Оплела руками колени, задумчиво глядя вперёд, на костры.

- Делаю что?

- Это. Спасаете его. Помогаете мне, - Уилл поколебался, когда она бросила на него насмешливый взгляд - в самом деле, большой ещё вопрос, кто тут кому помогает. - Нет, в самом деле. Вы могли бы сейчас быть с вашей дочерью в Вальене, в безопасности, в достатке. Ведь немилость короля Рикардо не распространяется на вас. Вы получили от этого брака всё, что могли получить, так почему же вы... - он неопределённо махнул рукой, не зная, как закончить.

Лусиана задумчиво опустила подбородок на колени. Сейчас, когда полумрак скрадывал мелкие морщинки и складки, она казалась удивительно юной и хрупкой, почти девочкой. Уилл вдруг подумал, что, наверное, вот такой она была, когда Риверте увидел её впервые и захотел.

Что-то кольнуло Уилла внутри - странное, незнакомое, новое для него чувство. Он не знал ему названия, и не был уверен, что хочет знать. Но сейчас, в этот миг, он подумал, что понимает Риверте. Если бы Уилл сам должен был жениться и мог выбирать, то из всех женщин мира он выбрал бы именно эту.

- Вы не поверите, сир Уильям, - медленно проговорила Лусиана Риверте, - но я не знаю. Быть может, я чувствую, что с ним поступили нечестно... несправедливо. Ведь с сиром Риверте король также заключил уговор, как и со мной. Я свою долю получила. Он - был обманут. Можно сказать, что я...

- Чувствуете себя виноватой? - подсказал Уилл, и когда она неуверенно кивнула, сказал: - Миледи, это не ваша вина. Вы своё слово сдержали, это Рикардо его нарушил.

- Дело не в этом. Понимаете, Уилл, иногда люди делают что-то, не думая, почему они должны это сделать. Я уже говорила вам, что у меня не было выбора - я не могла не прийти за ним, я не могла его бросить после того, что он ради меня делал. Потому мне трудно ответить на ваш вопрос прямо и... полно. Есть вещи, которые мы делаем не отчего-то, а просто потому, что так правильно.

Она подняла голову и посмотрела на него блестящими в огнях костров глазами, словно спрашивая подтверждения, понял ли он её. И - да, Уилл её понял. Он знал, о чём она говорит, знал лучше, чем можно было объяснить словами. Он смотрел во тьму перед собой и думал об этом, когда Лусиана Риверте вдруг наклонилась к нему, накрыла ладонью его лицо и поцеловала в губы.

В этом поцелуе не было ни страсти, ни вожделения. Это не был поцелуй любви или приглашения к соитию. В нём не было ни предвкушения грядущей битвы, ни страха перед возможной смертью. Лусиана Риверте просто коснулась губ Уилла своими губами в самом целомудренном, самом мягком и нежном поцелуе, какой только могла подарить женщина мужчине. Не как любовница - как сестра.

И Уилл вдруг понял, что она, зная о том или нет, любит Фернана Риверте. И его, Уилла Норана, она любит тоже - за то, что Уилл Норан влюблён в её мужа. За то, что, как и она, не оставил его. И их любовь, любовь к одному и тому же человеку, будучи такой разной, сближала их так, как никогда бы не сблизила общая кровь, если бы она текла в их жилах.

Она отстранилась, всё ещё держа ладонь на его щеке, и Уилл, взглянув ей в глаза, осознал, что всё понял верно. Лусиана слегка улыбнулась ему, и ветер забросил ей в лицо прядку, выбившуюся из косы.

- Спокойной ночи, Уилл, - прошептала она и ушла в свою палатку.

Уилл ещё какое-то время сидел на земле рядом со своими доспехами и мечом, сцепив руки на расставленных коленях и пристально разглядывая чёрный силуэт Тэйнхайла, застывший в ночи. Он подумал, не помолиться ли ему, но он не делал этого слишком давно, и совсем забыл все канонические слова - а впрочем, они и раньше вечно вылетали у него из головы в самый необходимый момент. Он давно ни о чём не смел просить бога, зная, что, после всего случившегося, не имеет на это права. Он повторил несколько раз про себя: "Господи, пожалуйста, прошу, помоги нам завтра его спасти", но и эти слова звучали слишком неуверенно, чтобы принести успокоение. Уилл знал, что бог его видит - бог видит всегда своих детей, и нерадивых, неблагодарных детей тоже, и прощает их всех. Он сидел и думал, что должен что-то сделать сейчас, в эту ночь, пока не настало завтра, должен обязательно, и невозможность понять, что же это именно, давила ему грудь. Он сидел ещё час или два, не в силах ни уйти, ни остаться, даже когда за спиной погасли костры и Ортандо скомандовал отбой.

И тогда Уилл понял, что должен делать.

Он забрался в свою палатку, нащупал в темноте сундук, в котором перевозил доспехи и куда, по привычке, бросил банку чернил, пачку перьев и пару листов бумаги. Он всегда так делал, когда они путешествовали с Риверте, и на этот раз поступил так не задумываясь - но теперь понял, что это была судьба, что именно так господь отвечает на его немую молитву. Выбравшись из палатки, Уилл увидел, что тучи рассеялись и на небе вышла луна, большая и яркая, освещавшая долину почти как днём. Уилл отошёл на пару шагов, выбрав то место, где совсем не было тени, сел на землю, расстелив пергамент на деревянной доске для письма, и торопливо смочил кончик пера в чернилах. От нетерпения у него подрагивали пальцы.

"Тэйнхайл, осень 1261 года", - судорожно нацарапал он, а ниже, поперёк всего листа, вывел заглавными буквами: "Сказка о Вальенском Коте".

Шесть лет он безуспешно пытался стать хроникёром Фернана Риверте и вот теперь, кажется, знал наконец, что писать.

Уилл Норан ненавидел войну. Проходя сквозь неё вместе с Риверте и ради Риверте, он ненавидел её чуточку меньше, только и всего.

Ясная ночь перешла в не менее ясное утро, что было на руку защитникам крепости и отнюдь не на руку нападающим. Рассвет застал армию, приведённую Уиллом и Лусианой в Хиллэс, на расстоянии полёта стрелы от стен Тэйнхайла, ощерившихся арбалетами и вёдрами с раскалённой смолой. У вальенцев не было никаких осадных орудий, и Роберт Норан, стоящий на стене под прикрытием толстого каменного зубца, довольно улыбался и недоумевал, как эти глупцы вообще собираются подступиться к Тэйнхайлу. Рашан Индрас, стоящий рядом с ним, его самодовольства не разделял и задумчиво подкручивал ус, глядя на неподвижно стоящее посреди долины войско.