Трансформер (СИ)

      - Меня не устраивает моя жизнь! – сорвался Марк на крик словно вскипевший чайник. – И я трачу много времени, стараясь отвечать твоим ожиданиям! – Накопленная забродившая энергия выплескивалась хаосом злости, обиды, неоправдавшихся желаний. – А находиться я при тебе и так не могу! Тебя нет в школе! Нет дома! И ты не позвал меня на этот чертов праздник… хотя бы просто… так...

      От слез, бесконтрольно стекавших по щекам, началась икота. Нечем было дышать. Пальцы свело на зажатой в хватку пластмассе.

      - Я сейчас заеду.

      И гудки.

      Упав на кровать, лицом в подушку, Марк взвыл. Рассержено, горько, с надрывом.

      Еще две минуты он позволял себе задыхаться.

      Дверь осторожно скрипнула.

      - Марк, - совсем тихо.

      - Папа! – Александр Иванович понял и, шагнув обратно, прикрыл дверь.

      Тяжело втянув столько воздуха, сколько позволили легкие, Марк поднялся. Его пошатывало, а окружающее пространство никак не желало останавливаться. Еле ковыляя, держась за стены, он пошел в ванную приводить себя в порядок.

***

      Наспех одевшись и причесавшись, Марк спешно поправил покрывало на кровати и сел, выставив руки вперед и вбирая коленные чашечки в ладони. Его немного трусило, а в распухших покрасневших глазах горел нездоровый огонь.

      Что он наговорил Родиону?

      Теперь он…

      Теперь его…

      Дрожь не желала униматься. Минуты тянулись неимоверно долго, пока не раздался дверной звонок.

      Омега подскочил, отчего-то схватив себя за руку, впиваясь коротко остриженными ногтями куда-то выше запястья. Желание бежать от альфы и не убегать, разрывало на части, припечатав к месту намертво.

      В заложенных, словно водой, ушах слышался глухой разговор.

      Дверь открыл папа. О чем они разговаривали, было не слышно. И очень страшно. Наверное, сейчас Родион извиняется перед родителями и забирает свое предложение о свободе обратно, говорит что сильно ошибся и уходит…

      «Уходит?»

      Разговор затих.

      Хлопнула входная дверь.

      Вот и все.

      Горло сдавило. Ногти впивались все глубже в кожу, но боли Марк не чувствовал.

      Потяжелел воздух, дрогнул под ногами пол. Окружающие предметы поплыли: рисунок на настенном ковре размылся, теряя симметричность; вот вязкая капля тяжело плюхнулась на пол; стул неуклюже сложился под собственной тяжестью, будто придавленный невидимой плитой; всколыхнувшись, кровать пошла буграми волн; протяжно скрипнули длинные щепы шкафа, ребрясь гармошкой.

      Марк медленно застывал на месте. Твердое прозрачное стекло обтекало тело, превращаясь в недвижимую хрустальную массу, консервируя омегу словно букашку в огненном янтаре.

      И Марк не мог это остановить. Не хотел. Зачем?

      Никому вокруг не нужна его никчемная жизнь. Так зачем она ему самому? Вечно мечтать о счастье? О радости? О Родионе?

      «Не хочу.»

      Стекло мягко скрипнуло, затягивая маленькое тело мертвой хваткой в центр, пряча от всех тревог мира.

Часть 14 Клубника

      Дверь приоткрылась.

      На пороге стоял Родион. Его губы дрогнули, произнося что-то.

      Альфа нахмурился, глядя на странную позу Марка, глядящего на него невидящими, безумными глазами. Хотел сделать шаг. И наткнулся на сплошную стену кристально прозрачного стекла.

      Неверяще оглядевшись, он увидел деформированную комнату, словно картина Дали, вырвавшись из рамы, захлестнула пространство вокруг.

      Родион ощупал стекло и наконец понял, в чем дело!

      Марк увидел изменившееся непонятной гримасой лицо. Кажется, Родион что-то кричал.

      Альфа оскалил зубы. Удары посыпались на стеклянную стену. Только она была неприступна.

      Так же, как и страх омеги потерять единственное солнце в темной обескровленной вселенной собственного проклятия. Как же оно жгло изнутри, образуя бездонную черную дыру, что не знает пощады и слабости.

      "Почему так кричит Родион?"

      Родион? Разве он не ушел?

      "Что он кричит?"

      Марк так отчаянно желал знать, что за слова срываются с любимых губ снова и снова… Его сознание потянулось к альфе и прозрачное стекло стало его частью, его продолжением, его мыслью, его телом, его ушами, его...

      - Марк!

      "Он зовет меня?"

       -Марк! Слышишь? Прекрати это немедленно!!!

      Почему он так зол? Отчего его лицо так серьезно? Ему плохо? Желваки на любимом лице дрогнули, беспомощность и непонимание исказили прекрасные черты.

      Мое прекрасное наваждение...

      - Марк, прошу тебя… прекрати это... вернись...

      Марк очнулся.

      Альфа никуда не ушел. Он все еще здесь. У его комнаты. Зовет его.

      За его плечом родители. Папа рыдает, а отец раз за разом впечатывает окровавленный кулак в неуязвимую стену стекла.