Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

«Меня ждут, — убеждаю я себя, — первый клиент в клубе — это чрезвычайно важная задача». Слезы душат, но я давлю на газ, выжимая максимальную скорость, пока не оказываюсь у ворот аэроклуба.

— Хави? Господи, да на тебе лица нет! — Шмидт силком вытаскивает меня из машины и начинает растирать мои заледеневшие и сведенные судорогой пальцы, потом стягивать произведение портновского искусства, попутно сообщая на нецензурном военно-морском наречии, кто такие мои родители, брат и каких кар они заслуживают. Что поделать, служба на авианосце, даже если она и закончилась для капрала Шмидта четверть века назад, осталась с ним навсегда. Очередная особо забористая цепочка эпитетов вызывает в моем воображении когнитивный диссонанс и я невольно переспрашиваю:

— А это вообще физически возможно?

— Вырастешь — узнаешь, — усмехаясь и подкручивая седой ус, заявляет мне он. — Обедать будешь?

— А что есть?

— Дефлопе, — невозмутимо отвечает он словечком из какой-то комедии. Смотрит на мое недоумевающее выражение лица и раскалывается. — … Да картошки пожарил на сале! Пойдем, а то все остынет. Только сними с себя эту позоруху. Зачем ты ее нацепил?

Это он про корсет. Я соглашаюсь и скидываю молочного цвета рубашку, а следом — пыточный инструмент. С наслаждением потягиваюсь и иду есть. Во время еды мы о проблемах не говорим, а потом нас затягивает текучка — проверка приборов, топливных баков, двигателей, обзвон инструкторов, согласившихся поработать в этом году, переговоры с пиарщиком, предложившим рекламировать нас в соцсетях за какие-то смешные деньги и абонемент на бесплатные полеты. Короче, очнулся я, когда услышал звук автомобильного клаксона.

— Форрестеры, — выбегаю наружу из офиса и замираю, не решаясь сделать и шаг. Позабытые семейные неприятности всколыхнулись, как только я увидел клиентов. Не стоило быть психологом или знать близко этих людей, чтобы понять, что передо мной — молодожены, которые надышаться друг на друга не могут. Нос улавливает тонкий аромат. Точно, они еще и истинные друг у друга. И выглядят как картинка со свадебного каталога. Я невольно зажмуриваюсь — перед глазами встают армейские ряды строчек моего брачного контракта. Медленно выдыхаю и открываю глаза.

— Вот ваш инструктор — Хави Обри, — громогласно объявляет Шмидт.

— А ты говорил, что полеты — не омежье дело, — ласково поддевает своего супруга тот, кто был пониже и поуже в плечах. Омега очаровательно улыбается, сверкая ямочками на щеках. — Эйприл Форрестер. Приятно познакомиться, мистер Обри.

Глава семьи — яркий блондин в очках-хамелеонах и зубочисткой в уголке рта лишь хмыкает.

— Маркус Форрестер, — а голос у него вполне себе сочный баритон.

— Хави, — смущенно представляюсь я, чувствуя, что собственная зависть тает, как снег под солнцем. Эти ребята с говорящими весенними именами вблизи были совершенно очаровательными и источали счастье так, что заряжали им всех, кто был рядом. — Все готово для занятия. Пойдемте.

Двухчасовой инструктаж пролетает незаметно. Эйприл в восторге — обещает приехать на уроки в будущую среду. Да и Маркус чуть уменьшил свой скепсис насчет безопасности полета.

— Не реви, — бросает Шмидт. Он закрывает ворота и сверлит меня неодобрительным взглядом. — Ну молодожены, ну истинные. Чего раскис?

Я шмыгаю носом. Неизбежность брака по расчету и предстоящая супружеская жизнь может, и не пугали бы так, не увидь живой пример брака по любви.

— Рядовой Обри! — рявкает над ухом. — Равняйсь! Смиррна! Отставить сопли и слезы! Доложить обстановку по «Сессне».

— Есть отставить сопли и слезы, — подскакиваю, невольно выпрямляясь и разворачивая ссутуленные плечи. — А что с «Сессной»?

Белоснежный двухместный самолетик был гордостью авиатора. Предназначенный исключительно для полетов «для души», Шмидт подпускал к нему только тех, в ком был безоговорочно уверен. А так — даже мыл сам, не говоря уже о ремонте.

— Тренировочный полет. Готов? — щурится он. — Надо продуть твои закисшие сопливые мозги. Пора сменить точку зрения. Вперед!

Я решаю, что про точку зрения он выражался фигурально, и безропотно иду к самолету, но… как же я ошибся! Ему приспичило показать мне трюки и фигуры высшего пилотажа. Черт, да я больше с ним никогда в одну кабину не сяду! Пару раз я попрощался с жизнью, но этот усатый дьявол только посмеивался в ответ на мои вопли.

— Я тебя убью! — были мои первые слова, когда мотор затих, а летательный аппарат оказался на земле. — Ты сдурел, старый черт! А если бы мы разбились?

 — Не разбились же. Хави, твой предстоящий брак — как этот полет. Сохранишь трезвую голову — из любого пике выведешь машину, а потом и удовольствие научишься получать. Делай выводы.

— Считаешь, я напрасно истерю?

— Поговори с ним. Вдруг все будет не так, как ты себе накрутил.

— Я попробую. Шмидт, — обнимаю его. — Какой же ты все-таки…

— Шмидт, я наверное, домой поеду, — чувствуя какое-то невнятное беспокойство, мямлю я, оглядывая ночное звездное небо. Дела переделаны, стоит идти спать, но меня словно что-то дергает изнутри. — Извини…

— Не за что извиняться, ребенок. Только давай уж сам тебя отвезу, а то у твоей ласточки бензин на нуле и задняя фара разбита.

Он легонько трясет меня за плечо.

— Хави, приехали, — я сонно моргаю. Точно — вот он, мой многоквартирный дом.

Я выползаю из раритетного армейского «Виллиса», беру под мышку свои вещи — пиджак, корсет и почему-то папку с досье на Колина Сторма и, спотыкаясь в полумраке, топаю домой.

А дома… Бррр, как только я с утра не заметил? В трехкомнатной квартире до сих пор стоит густая смесь запахов, щедро сдобренная освежителем и нейтрализатором. Или это Луи со своими мальчиками и вечером успел порезвиться, или у меня резко обострилось обоняние. В общем, надо проветрить, а то следы чужой страсти начинают раздражать. Пораскрывав нараспашку окна, иду в душ.

Сквозь шум воды до меня донесся звук звонка.

 — Открыто! — во весь голос кричу я. — Шмидт, я опять что-то забыл? Погоди, дай смыть пену.

Наскоро обтираю тело полотенцем, натягиваю клетчатые пижамные штаны, выхожу. И забываю, как дышать: посреди разгромленной гостиной стоит мой будущий муж и читает снятый с мини-бара желтый стикер с похабной записочкой от Луи.

Он поднимает на меня ледяные серо-голубые глаза и вполголоса цитирует:

— Котик, спасибо за чудесную ночь. Ребята в полном восторге. Обещаю, в понедельник я рассчитаюсь с тобой. Ты точно будешь в экстазе.

— Я… — пищу и пытаюсь прикрыться полотенцем. — Я не ожидал…

— Я тоже. Не ожидал, что «милый невинный мальчик», или, как высказался мой папа — «лесной эльф» окажется шлюхой.

====== Глава третья ======

На вид ему около тридцати. «На фотографии выглядит моложе», – меланхолично отмечает мозг, до сих пор пребывающий в шоке. Оценивающий взгляд серо–голубых слегка миндалевидных глаз задерживается на моем лице, потом скользит ниже – к плечам, которые я зачем–то стараюсь укутать в мокрое полотенце еще сильнее, бедрам, облаченным в просторные штаны и потом снова возвращается к моему лицу. Я не выдерживаю – отвожу взгляд. Запоздало понимаю, что фото из досье и на десятую часть не передает энергетику, которая исходит от Колина Сторма. Высокий. Мускулистый. Одежда, пусть и скрывает мышцы, сидит так, что невольно понимаешь – под ней очень сильное тело. Хищник. Стало быть, я – добыча? Меня слегка морозит и непроизвольную дрожь хочется списать на прохладный вечерний воздух и мое наспех проделанное вытирание, а не на присутствие раздраженного альфы.

– Как вы вошли? – неужели этот сдавленный шепот – мой? Усилием воли заставляю себя поднять голову и посмотреть на будущего мужа.

Лицо Колина Сторма можно было бы назвать классическим: идеальный овал лица, твердая линия нижней челюсти, на которой я замечаю отрастающую щетину, четко очерченные губы, высокие скулы…разве что нос слегка подкачал – небольшая горбинка и искривление – вероятно, след от перелома. Но этот дефект придает мужчине опасное обаяние пирата из любовных романов эпохи географических открытий, которыми зачитываются все омеги, начиная с двенадцатилетнего возраста… А светлый оттенок глаз, контрастирующий с черными, оттенка воронова крыла, волосами, делает облик Сторма еще более притягательным. Короче, ходячий тестостерон. Черт, я поплыл, невольно залюбовавшись им, потому что он только что произнес какую–то фразу, которую я ухитрился прослушать!