Я есть Любовь!

Я жив, но я не могу танцевать. Мое тело ослабло. Я с трудом встаю с кровати и могу дойти лишь до туалетной комнаты. Я спрашиваю доктора Френкеля, чем мы сегодня займемся. Мне нравится общаться с ним. Мы играем. Он задает мне вопросы, а я на них отвечаю.

– Я читал ваши стихи, дорогой мой, – говорит Френкель. Я спрашиваю, понравилось ли ему. – В них слишком много… эм… любви, – отвечает он.

Я удивлен. Он умный человек, но не понимает, что много любви не бывает. Я говорю, что мои стихи не нужно понимать. Их нужно чувствовать, а он слишком много думает. От этого чувства притупляются.

– Сегодня можете отдохнуть, – улыбается мне доктор. – Если пожелаете, то вам принесут еще бумаги и карандаш. И вы будете снова писать свои стихи.

Я рад этому. Только стихов я больше писать не буду. Я буду снова рисовать балет. Он у меня в душе. Я чувствую его и постараюсь нарисовать так, чтобы другие потом поняли мои чувства.

Ко мне приходит медицинская сестра и дает таблетку. Я знаю, для чего меня кормят таблетками. Они хотят, чтобы я не чувствовал, а думал. Как все. Но их таблетки бесполезны. Они просто пробуждают мою память, и она снова начинает плести узоры моей судьбы…

***

Первые годы моей жизни... Наверное, там не случалось ничего такого, что мне нужно было бы помнить. Мама рассказывала, как увезла меня в Варшаву и крестила в костеле. Мне почему-то не понравилась борода священника, и я протянул руку и дернул за нее. Ксендз дотронулся пальцами до моей щеки, и я поднял крик. Я кричал, чтобы он не смел больше трогать меня. Увы… Этого я не помню.

Мама рассказывала, как из-за гастролей их труппы мы постоянно кочевали по разным городам. Стасик родился в Тифлисе, я – в Киеве, Броня – в Минске. Жили то в гостиницах, то на съемных квартирах.

Помню зимний вечер. На улице мороз, и в гостиничном номере холодно. За окном темно. Комнату освещает только керосиновая лампа. Репетицию сегодня отменили, и мама дома, с нами. Она сидит на большой кровати. На ее плечах теплая пуховая шаль, а в руках книга. Справа от нее маленькая Броня. Она положила голову на колени мамы и спит. Слева сидим мы со Стасиком. Мы до подбородка укрыты теплым одеялом. При дыхании из наших ртов идет пар.

Я раскрываюсь, спрыгиваю с высокой кровати на пол и ныряю под нее в поисках ночного горшка.

– Дорогой, не простудись, – говорит мне мама.

Я отвечаю, что мне не холодно, а сам ставлю ноги на пятки. Я чувствую, как от пола по ним понимается холод.

Я снова забираюсь на кровать и укутываюсь в одеяло. Мои ноги чуть касаются Стасика. Тот вздрагивает и бьет меня рукой по лицу. Я тоже хочу его ударить, но он старше и умнее меня, поэтому успевает увернуться. Мама говорит, что Стасик сильно болен и скоро я буду умнее его.

– Мальчики, успокойтесь! Броню разбудите, – говорит нам мама. – Давайте я лучше вам дальше расскажу.

Она переворачивает страницу книги, и мы начинаем с интересом разглядывать картинку.

– Что за урод, – фыркает Стасик.

Человек, изображенный на картинке, не кажется мне уродом. Я с интересом разглядываю его лицо. У него странные черные глаза, а рот не то улыбается, не то злится. И эти маленькие рожки, и ноги с копытцами.

– Это фавн, – говорит мама. – Маленький лесной божок. Спутник Диониса, всегда окружен лесными нимфами.

Я смотрю на его руки и вдруг вижу в них короткую палочку. Я спрашиваю у мамы, что у него в руке.

– Это свирель. Однажды Фавн повстречал нимфу Сивириль и влюбился в нее. Но нимфа испугалась фавна и стала убегать от него по лесу. Фавн начал догонять ее… – но в этот момент маму перебивает Стасик.

– Зачем он за ней бежал?

– Чтобы любить, – отвечает мама и грустно улыбается. – Фавн стал нагонять Сивириль. Она подбежала к лесному озеру, кинулась в него и утонула. Богиня любви Афродита пожалела бедную нимфу и превратила ее в камыш. Фавн долго бродил по берегу озера и звал нимфу. Так и не дождавшись ответа, он срезал стебель камыша и сделал дудочку. Сивириль-свирель. И с тех пор он играет на ней и слышит голос нимфы.

У меня сжимается сердце от этой истории. Глаза щиплет, и я начинаю плакать.

– Дорогой, что ты? – испуганно спрашивает меня мама. – Тебе жалко Сивириль?

Нет, мне не жалко нимфу. Мне жаль фавна. Он хотел любви. Он просто любил, а его не поняли. Его обманули и вместо любви дали дудку.