Мой Террорист (СИ)

Под первые такты ламбады подхожу к стойке и приглашаю француженку. Хамло недовольно хмурится и утыкается в свой стакан. Судя по кружочкам лайма на блюдечке и кучке соли между большим и указательным – лакает текилу. Рядом стоит небольшой бокальчик с мутноватой отблескивающей жемчугом жидкостью, в которой плавают кубики льда. На вид – куантро. Как забавно, предпочитает употреблять «маргариту» в виде отдельных компонентов, так сказать, в разобранном виде. Вот и употребляй, а мы пока потанцуем.

Француженку зовут Мишель, на ней легкий цветастый саронг, на точеных смуглых руках множество тонких, тихо звенящих браслетов, с маленьких аккуратных мочек свисают яркие грозди миниатюрных пластмассовых фруктов. Мы выходим на танцпол, и я прижимаю ее к себе, обхватывая рукой неправдоподобно тоненькую талию. Наши тела в танце трутся друг о друга, движения ламбады так похожи на секс. Соскальзываю рукой на круглую упругую попку, чувствую, что под тонким саронгом тоже нет никакого белья. Это тропики… Это так возбуждает… Прихватываю губами ушко, шепотом напеваю в него: «Michelle, my Belle…».

Танец заканчивается, веду Мишель к нашему столику, перехватываю по дороге неодобрительный взгляд нахала и демонстративно отворачиваюсь. Обломись. Знакомлю чудо-девочку с нашей компанией. Она бойко общается со всеми на своем безобразном английском. Шоколадные искрящиеся глаза, загорелое личико, нежные розовые губы… Michelle, my Belle…

На танцполе затевается лимбо. Здесь, конечно, не Карибы, но этот танец-игра, так же как и ламбада, давно уже стал непременным атрибутом практически любого островного курорта. Мы с Джеки участвуем, Фил, Мишель и компания болеют. Планка уже где-то на высоте сантиметров семидесяти, танцоры выбывают один за другим, мы с Женькой все еще держимся. Я в ударе, чувствую себя легким и гибким, но на следующей высоте все-таки задеваю планку и присоединяюсь к болельщикам. Джеки пока что в игре. Оглядываюсь на Фила: он, возбужденно кусая губы, горящими глазами следит за тем, как мой друг проявляет чудеса змеиной гибкости. Все, попался. Молодец, Женечка. Наконец, выбывает и он, при этом подходит к нам с таким расстроенным видом, что Фил тут же бросается его утешать, горячо убеждая, что пусть он и не выиграл, но все равно был самым лучшим, самым красивым, самым-самым… Джеки тихо вздыхает и доверчиво смотрит на Фила умопомрачительными сапфировыми глазами. Хитрюга…

Мишель нигде нет. Оглядываю бар. В чем дело? Происки нахала? Да нет, он по-прежнему в одиночестве сидит у стойки. Подходит официант и сообщает, что барышня извиняется и просит передать мне, что ей срочно нужно уйти. И еще вот этот счет. Счет на очень приличную сумму: салаты, икра, коктейли. Особенно поражают две бутылки Реми Мартен. Это уж точно прихватила с собой, вряд ли выхлестала литр коньяка прямо в баре. Просто теряю дар речи. Ну надо же, нарвался на динамистку! А еще говорят, что русские падкие на халяву. Как-то не ожидаешь наткнуться на такое в подобном месте. Хотя, вполне возможно, она вовсе не из нашего отеля. Я расстроен ужасно, черт с ними, с деньгами, но так обломаться! Непроизвольно кидаю взгляд в сторону хама. Наверное, у меня все написано на лице, потому что тот, похоже, уловил суть ситуации. Мерзкая небритая морда расплывается в счастливом оскале сытого крокодила, он поднимает руку, выразительно ударяя другой по сгибу локтя, затем сползает с табурета и удаляется.

Где ты, мое прекрасное настроение, от него не осталось и следа. Пожалуй, пойду домой. Смотрю на наш столик: Стаса с Ником нет, наверное, пошли танцевать. Джек с Филом сидят рядышком с таким отрешенным видом, словно только что свалились с Луны и, кажется, держатся под столом за руки. Вскидываю ладонь, помахиваю пальцами: «Пока-пока…». Джеки секунду смотрит на меня с таким недоумением, что сразу становится ясно, насколько он сейчас далеко отсюда. Потом догоняет, что я ухожу и, что-то шепнув Филипу на ушко, подходит ко мне. Вид у него чуть-чуть виноватый.

- Тони, я останусь еще, хорошо? Не обидишься?

- Сладкий мой, какие обиды? Развлекись как следует, он от тебя уже без ума.

- Ты правда так думаешь?

- Конечно. Это даже слепому видно. Так что хватай и тащи в стойло.

Легонько притягиваю друга к себе за длинную черную прядь, быстро чмокаю в нос, ловлю зеленый от дикой ревности взгляд Фила. Отрицательно покачиваю головой: мол, не психуй, ничего такого, и спрыгиваю с помоста в эту волшебную тропическую ночь.

***

Спрыгиваю с помоста в волшебную тропическую ночь и через двадцать шагов попадаю в чьи-то загребущие лапы. Одна зажимает мне рот, другая хватает поперек живота и меня волокут в раскинувшиеся поблизости джунгли. Конечно, эти заросли – тоже великолепная имитация, своего рода парк. Он заботливо вычищен, из него вырезаны лишние деревья и лианы, повсюду удобные ровные тропинки, ведущие к бунгало, а в листве кое-где мерцают фонарики. Но мне все равно страшно, меня тащат, как мешок с тряпьем, а запечатавшая рот ладонь частично перекрывает нос, из-за чего я почти не могу дышать. Еле успеваю перебирать ногами, мой разум мутится от дикости и какой-то нереальности происходящего, я словно попал в чей-то кошмар, потому что в моем прекрасном, уютном, цивилизованном мире такое попросту невозможно! Мысли прыгают в голове как перепуганные лягушки. Меня похитили?! Зачем?! Чтобы потребовать у родителей выкуп?! Продать в бордель?!! На органы?!!!

Похититель сворачивает к бунгало, затаскивает меня внутрь, разжимает руки, и я кулем валюсь ему под ноги. Тут же вскакиваю и вижу знакомую небритую рожу. Кто он такой?!! Внешность бродяги, отвратительные манеры, скверный английский… Хотя нет, не такой уж плохой, просто акцент чудовищный. Слишком жесткое, раскатистое r, слишком твердое t, чересчур звонкое th. Какой-то очень знакомый акцент. Очень-очень. Вспомнить бы, какой, хотя бы установить национальность, это может помочь. Правда, чем? Я все равно не смогу как-то использовать эту информацию, я полностью в его власти!

Бандит делает шаг ко мне, я выбрасываю вперед руки и, не помня себя от страха, ору:

- Не подходи!! Ты кто такой, черт тебя побери?!! Что тебе нужно?!! Ты террорист?!! Киднеппер? Немедленно отпусти меня! Ты в курсе, что похищение людей осуждается обществом и преследуется законом?!!

Ору на привычном английском, я прожил в Англии намного дольше, чем в России и спикаю на инглише лучше, чем говорю на родном языке, особенно когда волнуюсь.

Хам недовольно морщится и отвечает на чистом русском:

- Захлопнись. А то заткну рот грязным носком.

Ну точно, соотечественник, акцент типично русский! И как я сразу не догадался?! Почему-то это открытие меня успокаивает. Хотя, казалось бы, какая разница? Бандит он и есть бандит, национальность тут вообще не при чем. Но, тем не менее. Уже почти спокойно разглядываю «бандита». Нет, не бродяга. Ничуть. Кожа под трехдневной небритостью ухоженная. Чистое загорелое тело, мускулы развитые, литые, как у бронзовой статуи, но какие-то аккуратные, без стероидной раздутости. Ему где-то тридцать пять, может, чуть больше. Да нет, скорее, наоборот. Это щетина накидывает ему несколько лет. На самом деле – тридцать два - тридцать три плюс-минус. Глаза спокойные, серые, как речной лед, сквозь который просвечивает черная зимняя вода. И такие же холодные. Впечатление немного смягчают ресницы, они темные, не очень длинные, но густые и совершенно прямые. Успокоившись, тоже перехожу на родной: