Параллельные линии пересекаются (СИ)

«Да глупости, — оборвал он сам себя, — просто тёзки. Таких совпадений не бывает!»

Но Рэн продолжил:

— Кей Мемура. Да ты его не знаешь, наверное… — И он прикинул рубашку на себя. — Художник, мы с ним пару раз на тусовках пересекались. Стильный такой типчик, вещам цену знает, только в бутиках и одевается. — Тут Рэн фыркнул: — Таким распущенным был… прямо как ты!

И хотя такое сравнение Такуму порадовать не могло, он пропустил это мимо ушей. Сердце у него почему-то упало, и он кое-как выдавил:

— А почему «был»?

— В последнее время он поскромнее себя вести стал. — Рэн повертелся перед зеркалом.

— Значит, ты с ним лично знаком? — спросил Такума, чувствуя нереальное облегчение.

— Угу. Несмотря на образ жизни, он чертовски талантлив, — ответил Рэн, и не догадываясь, почему это Такума вдруг проявил такой интерес к совершенно незнакомому человеку. — А Ямато — просто козёл.

— Какой ещё Ямато? — удивился Такума, но подумал, что уже где-то это имя слышал, и тоже в негативном контексте.

Рэн не знал подробностей, но рассказал всё, что слышал от приятелей. Ямато был неудавшимся художником. Таланта у него не было, зато были деньги, вот он и открыл картинную галерею, чтобы хоть как-то привязать свою персону к миру искусства. Иногда Академия рекомендовала особенно талантливых студентов, и Ямато устраивал выставки «молодых дарований». Но в случае с Кеем он просто слетел с катушек: работы студента показались ему гениальными. Кей умел всё то, чего никак не мог достигнуть он сам, и Ямато отказался выставлять работы парня, сославшись на то, что они слишком банальны и бездарны. Бла-бла-бла…

«Так вот что произошло?» — Такума потёр подбородок.

Тогда одержимость Кея можно было понять. Но ведь не повод же это вытворять такое?!

«Минуточку, — совершенно разозлился Такума, — я опять о нём думаю!»

Он поспешил свернуть разговор, проронив, что всё равно не знает, о ком Рэн говорит, так что подробности его не интересуют.

«Не похоже что-то», — в свою очередь подумал Рэн.

Такуме было чем заняться и без этих разговоров. По специальности найти работу он не сумел, потому что нужно было ещё и учиться, и устроился менеджером торгового зала в один из магазинов.

Эту работу он ненавидел. Натягивать на лицо глупую улыбку, когда и улыбаться-то не хочется, и махать вслед покупателям ладошкой: «Благодарим за покупку, приходите ещё!»

К тому же его осаждали беспокойные дамочки, пронюхавшие, что в магазине появился новый «душка-консультант»: покупать они ничего не покупали, но гоняли Такуму по магазину, заставляя показывать то одну вещь, то другую, а сами в это время строили ему глазки и отчаянно заигрывали.

«Такая работа не по мне», — устало думал Такума в конце каждого рабочего дня, но выбора не было. Это всё, что он мог себе позволить.

По счастью, сессию он сдал без труда, но его предупредили, что второго раза не будет. Такума подошёл к этому со всей ответственностью: обегал всех ректоров и деканов и перед каждым покланялся, но в итоге ему дали второй шанс и отозвали приказ об отчислении. Такуме удалось выторговать для себя свободное посещение, сославшись на плохое материальное положение и необходимость подработки. Это помогло ему сменить работу на более подходящую, но зарплата была в разы ниже, чем в магазине.

Когда парень в первый раз шёл на собеседование в ту компанию, он немного заблудился, и дорога вынесла его к…

«Это же то самое место…» — Такума встал как вкопанный, сердце глухо стукнуло в груди.

Он оказался в проулке, где стоял дом Кея. Здесь по-прежнему было пепелище, желтели ленточки с надписью: «KEEP OUT». Такума не очень понимал, почему он не может идти дальше. Ему пришлось приложить усилие, чтобы развернуться и уйти. Но на душе было как-то неспокойно, и почему-то тянуло обратно.

Если бы Такума остался, он непременно столкнулся бы с доктором, который по одному ему известной причине околачивался возле руин дома Кея. Парня он, разумеется, заметил и сделал выводы.

«М-м-м, — поддёрнув очки, подумал он, — какой интересный молодой человек! Как я и думал».

Собеседование Такумы затянулось до самого вечера. Желающих было много, на каждого отводилось по тридцать пять минут. Выспрашивали обо всём, задавая даже какие-то совсем неожиданные вопросы, к работе не относящиеся.

«Как Гестапо», — почему-то подумал Такума.

Но его ответами остались довольны и посоветовали зайти на неделе для дополнительной беседы. Можно было считать, что вопрос с поисками работы решён.

Такума вышел из офиса и зажмурился. Солнце было слишком яркое для заката. Хотя, возможно, он просто отвык.

За это время Такума успокоился, но ему всё ещё было немного странно: он ведь был совершенно свободен, мог делать всё, что заблагорассудится, но… если всё так и было, отчего же внутри была такая пустота, что выть волком хотелось?

Такума по-прежнему плохо спал, вздрагивал на всякие неожиданные оклики. Хуже всего то, что у него перестало получаться с девчонками. Как будто что-то переклинило внутри, и он вспоминал свои похождения с отвращением. Ведь ни одна из них ему никогда по-настоящему не нравилась. Он просто пользовал их ради секса, ради денег, ради имиджа… Гадость какая!

Он попытался с той, которая хотя бы была в его вкусе, но потерпел фиаско: у него просто не встал в нужный момент. Это было шоком, конечно, но больше для неё, чем для него самого. Такума прекрасно знал, что с его дружком всё в порядке: на собственные прикосновения он реагировал быстро и как надо. Наверное, дело было не в физиологии, а в психологии.

Такума отделался от неудавшейся партнёрши и заперся в комнате, тупо созерцая потолок. Мысли приходили разные, но он не всегда знал, как на них реагировать. Ладно ещё свои собственные прикосновения, но стоило вспомнить о тех днях, он реагировал как последняя шлюха.

«Блин, — раздражённо думал Такума, тормоша подушку, — неужели мне начинает казаться, что тогда было по-настоящему хорошо?»

Как будто он потерял что-то важное тогда, без чего его нынешняя жизнь никак не могла войти в нужное русло. Бессонница тоже не отступала, и Такума ворочался всю ночь, засыпая лишь перед утром. Впрочем, и сны не приносили облегчения: он слишком часто видел в них его.

«Такума… — шептал Кей и манил его пальцем. — Такума…»

В этих снах Кей выглядел слишком привлекательно, и Такума просыпался с нервной дрожью и эрекцией, что вообще выводило из себя. Если уж и видеть утренние сны, то не такие же!

К тому же в институте пошли шепотки, что у него проблемы с потенцией. Допрыгался, мол, выдохся совсем! Та девчонка постаралась, это уж точно.

Такума эти слухи игнорировал. А что ещё оставалось? Не станешь же дрочить перед ними, чтобы показать, что у него стоит, когда надо? А словами всё равно ничего не докажешь.

Вместо того чтобы отвлекаться на эту чушь, Такума засел за учёбу. Ботаником он никогда не был, так что его рвение показалось кое-кому действительно странным. Да и на приглашения пойти куда-нибудь в клуб он тоже отзывался без энтузиазма и отказывался, ссылаясь на работу. В общем, глядя глазами однокурсников, Такума конкретно изменился.

К Такуме вернулась прежняя апатия, которую он всегда пытался заглушить бесконечными девками и пивом. У него не было совершенно никакого желания возвращаться в эту колею.

«Там я так хотел снова стать свободным, — безрадостно заключил Такума. — А вот теперь, ерунда, как будто и не знаю, что делать… с этой свободой. Люди! Кто-нибудь! Наполните мою жизнь смыслом!»

====== Ждать. Страдать. Любить. ======

— Полагаю, можно выписывать, — торжественно провозгласил Кота-сенсей. — Результат неплохой.

— Да, надо признаться… — согласился Кей, шевеля пальцами.

За эти месяцы, проведённые в больнице, Кота-сенсей из кожи вон лез, чтобы вернуть Кею возможность пользоваться правой рукой. Это было больно, это изматывало, от этого Кей искусывал до крови губы, но в итоге всё получилось. Пальцы до сих пор казались ватными, но Кей по крайней мере уже мог сгибать их. А вот держать мелкие предметы было ещё сложно: попытки взять что-то (вилку, например) приводили к страшным судорогам, и Кей бледнел как полотно, выпуская из пальцев взятую вещь. Но всё остальное выходило неплохо.