Во всём виноват ты (СИ)

- Эй, ты идёшь? – закидываешь за плечо спортивную сумку и замираешь в дверях.

- Да, — возвращаюсь, наконец, в реальный мир и поднимаюсь с дивана.

***

Ты не смотришь в мою сторону, когда я за рулём. И не куришь. Но не потому, что я не люблю запах дыма и сам курю крайне редко. Просто на улице слишком холодно, чтобы опускать стекло. Ты смотришь в окно, за которым уже давно стемнело, и водишь пальцем по кожаной обивке сидения, вероятно, сам не замечая этого.

Я рад, что ты не смотришь в мою сторону. Мой пульс и без того зашкаливает. Стекла очков иногда начинают запотевать, и тогда я понимаю, что нужно встряхнуться и успокоиться. Хотя бы ненадолго. Хотя бы пока не доберёмся до дома. И очень надеюсь, что к тому моменту мы оба будем живы, ведь сегодня я гоню под сотню. Знаю, что ты удивлён — читаю это в лёгкой ухмылке, касающейся твоих тонких губ, когда меня чуть заносит на поворотах. Хорошо, что мало машин. Вот только снег, похоже, усиливается. И почему-то твои ещё влажные волосы беспокоят меня сильнее, чем авто, несущееся на приличной скорости по быстро леденеющей трассе. Включаю обогрев посильнее, хотя у самого вся шея взмокла и даже распахнутое пальто не помогает. Просто не могу перестать думать о тебе. Представляю, как это будет…

И ты это знаешь. Чёрт.

***

Захлопнутая входная дверь и мозг, посланный на хуй!

Дикие поцелуи и цепкие настырные пальцы. Летящие в сторону вещи. Твоя драгоценная куртка на меху, моё пальто, шарф. Сумка, подвернувшаяся под ноги. «Блять» — сквозь шипение, в чьи-то губы. Обувь – в стороны. Сильные руки, властно прижимающие за талию, вырывающие ремень из брюк, стаскивающие пиджак. И я сам срываю галстук, словно он виноват в нехватке кислорода, а не твои ненасытные губы. Прижимаешь к стене. Нет, буквально впечатываешь в неё спиной. Я слышу звук ключей, слетающих с тумбочки. Влажные тёмные пряди волос сквозь пальцы и горячие ладони, нарушающие границу пояса моих брюк. Мой рваный стон. Или твой. И привкус крови во рту от умопомрачительных поцелуев. Короткий визг расстёгнутой молнии. Толстовка, стянутая через голову, и жар твоего тела, которое всего полчаса назад мог ласкать лишь взглядом. Рубашка, белым призраком отлетевшая в сторону, в темноту. И эти пальцы, впивающиеся ногтями в бока, бёдра, стягивающие остатки одежды.

Я знаю, что мы никуда не уйдём, не включим свет и не станем проверять, закрыта ли дверь. Просто уже ни одной мысли, ни одного лишнего слова. Полный аут в сознании и неконтролируемое желание в каждой клеточке тела.

Руки, творящие всё, что захочется, с покорным телом. Губы, терзающие возбуждённую плоть, вздрагивающую от прикосновения влажного тёплого языка. Ласки похожие на пытки, нежность сродни жестокости, наслаждение неотделимое от боли. И любимые карие глаза, чуть отражающие далёкий свет, пробивающие насквозь острым как бритва взглядом. И снова эти безжалостные пальцы, творящие что-то невообразимое.

А потом секундная боль, которую желаешь больше любой ласки. Которая вызывает восторг, сменяясь неописуемым наслаждением.

И больше нет понятия времени и пространства. Остаётся лишь смешение запахов, звуков и вкусов, ощущений, таких сильных, что всё остальное проваливается в небытие. И всё это превращается в абсолютный кайф, разбегающийся по телу оттуда, где обжигают кожу твои прикосновения, где вызывает трепетную дрожь твоя близость.

И бешеное сердцебиение, которого уже просто не замечаешь, замирая в невесомости.

Ещё будет тишина, и вернётся сила земного притяжения. И лёгкие снова наполнятся кислородом. Может даже пересохшим губам посчастливится урвать глоток прохладной воды. Спасительной, освежающей. Позволяющей возродиться лишь для того, чтобы вновь сгинуть в бездну удовольствия. С тобой, вдвоём…

И так будет повторяться снова и снова. Пока хватит сил. И даже когда они иссякнут. Потому что каждое твоё прикосновение разжигает пожар. Каждый поцелуй вызывает аритмию. Потому что это ты. И с тобой не бывает по-другому.

***

- Крис, вставай уже.

Я что, жив? Я ещё дышу? И твой голос где-то рядом…

- Крис, блин. Ну, правда, вставай!

Понятно. Значит, я просто отключился от переёба и теперь у меня не стоит, а тебе всё мало. Ну да, ничего удивительного, любимый.

- КРИС! – оглушающий крик прямо в ухо и я подскакиваю на кровати, ошалело уставившись на твою наглую ухмыляющуюся рожу.

- Какого хуя? – выдаю я, гневно запуская в тебя первым, что попадается под руку. К счастью, этим «первым» оказываются мои пижамные штаны, а не ручная граната. Стоп. Мои штаны? А я в чём?

Осознание того, что я гол и беззащитен, ударяет по мозгам. Не люблю по утрам щеголять помятой незагорелой задницей. Чего не скажешь о тебе, милый.

Только вот ты уже одет. Белая борцовка и домашние джинсы – соблазнительная рванина. Сглатываю слюну, оглядывая тебя, небрежно прислонившегося спиной к дверце шкафа. Обнажённые руки, скрещенные на груди. Фак. Вспоминаю, что вчера они творили с моим несчастным тельцем и с ужасом прикидываю, где сегодня искать свежие синяки.

Под строгим надзором твоих ухмыляющихся карих глаз, натягиваю на себя футболку и доставленные мне обратным рейсом штаны. Вот теперь я хоть немного защищён от твоего похотливого взгляда и могу мыслить почти адекватно. Во всяком случае, не заливаясь пунцом и не закусывая губу, от подкатывающего возбуждения.

- Я сварил кофе, — отталкиваешься от двери и обходишь кровать стороной, а я встряхиваю волосами, стараясь немного отрезвить голову.

- А к чему подъём в такую рань? – спрашиваю, поднимаясь с постели и смачно потягиваясь. Забавно, ведь даже не помню, как вчера мы добрались до кровати. Знаю точно, что добирались долго – через прихожую, кухню и помнится даже кабинет. Или это была гостевая спальня? Честно говоря, мозг мало что помнит, а вот задница припоминает. И губы саднит – наверняка опухшие, как после ботекса. Надо бы добраться до ванной и оценить масштаб ущерба.

- Ты вещи ещё не собрал, — слышу твой голос за спиной и оборачиваюсь к окну.

- Какие… вещи? — удивлённо заканчиваю фразу, замечая тебя, склонившегося над небольшим чемоданом.

- Так и думал, что ты забудешь про поездку, — ухмыляешься и застёгиваешь молнию.

- Поездку? – собираю мысли в пучок и только сейчас начинаю припоминать. – Блять. Фридман!

- Вот именно Фридман, — улыбаешься ты. — Рейс до Чикаго на 2 часа. Так что у тебя есть ещё минут 40 на кофе, душ и сбор сменного белья, — проходишь мимо, скользнув ладонью по моему бедру.

- Фааааааак, — протяжно выдаю я, запрокидывая голову. – А чего ты меня раньше не разбудил?

Иду следом на кухню, попутно осматриваю тот страшный кавардак, что мы устроили ночью. Раскиданные по полу в прихожей документы подтверждают мои подозрения о том, что и в кабинет мы вчера тоже заглянули.

- Пробовал. Ты послал меня на хуй, — затягиваешься сигаретой, устроившись на стуле возле приоткрытой балконной двери.

Присаживаюсь на противоположный конец стола и осторожно прикладываюсь губами к кружке, которую ты для меня оставил.

- Эй! Остыло же давно! – с искренним возмущением, через силу проглотив совсем холодный кофе.

- А я тебе и не обслуга, — ухмыляешься, поднося сигарету к тонким, чуть влажным губам, и я залпом выпиваю эту дрянь, чтобы унять сухость в горле, которую вызывает вид твоих тонких пальцев и соблазнительных губ.

- Кстати, — постепенно восстанавливаю относительно нормальную мозговую деятельность, сломленную вчерашней сумасшедшей ночью. – Надо бы оставить записку для Кари, чтобы не испугалась. А то ещё решит, что к нам воры забрались и погром устроили.

- Ага, и этого погромщика зовут Крис Боуи, — тушишь сигарету в пепельнице и одариваешь меня таким бесстыдно сексуальным взглядом, что эпизоды вчерашнего маленького приключения проносятся перед глазами в виде мелькающих кадров.

- Да? Странно. А я думал — Кайт Ридд, — поспешно покидаю кухню, пока снова не попал под гипноз твоих карих глаз.