Завтра будет иначе (СИ)

Замерев, я секунд двадцать молча пялился на Рому, осмысливая его слова и перекраивая ход событий, уже сложившийся в моей голове. Удавалось с трудом, потому что эмоции все еще давали о себе знать, но теперь хотя бы стало ясно – друг мой все-таки именно друг, и соображает, что к чему. А я его ударил, даже не дослушав, теперь стыдно и совестно.

Вздохнув, я поднял с пола стул, задвигая его под стол.

- Успокоился? – обиженно спросил Рома, доставая из морозилки колу в жестяной банке и прикладывая ее боком к лицу, морщась от обжигающего холода. – Какой ты сегодня нервный, блин. Синяк теперь будет.

Извиняться пришлось долго. Я же не просто ударил Рому – это бы он простил без проблем, отходчивый парень; но я испортил ему лицо, теперь же он не сможет появляться на людях! Ему придется теперь покупать тональный крем, и черт знает что еще, потому что след сходить неделю будет. Впрочем, ворчал Ромка уже по инерции, понимая, что и сам был не прав, позволяя себе лишнее по отношению к малознакомому человеку. Никто ведь не мог поручиться, как Ваня отреагирует на это.

***

Дальнейшая беседа с Ромой проходила уже гораздо приятнее: я разделся и снял наконец обувь, он повалился на кровать в своей любимой позе перед ноутбуком, взял у меня документы и надолго ушел в интернет, что-то сверяя, выясняя, печатая. В процесс я не вникал, боясь запутать себе и без того растрепанные мысли.

Из обрывочных фраз, которые он мне дарил в ответ на вопросы, вскоре картина стала полностью ясной. Оказывается, Васька понравился Роме сразу же, как только они познакомились, хотя мой друг мужественно пытался этого никак не показывать, думая не о собственном удовольствии, а о деле. Но после выпивки, хотя и легкой, держать себя в руках ему было сложно, да это и понятно – у Ромы нет привычки сдерживать свои порывы. Вот он и ввернул пару раз несколько двусмысленных фразочек.

И Рома не виноват, что слова Вася воспринял вполне положительно, и это послужило катализатором для действий. Ну и уж точно нет ничьей вины в том, что Ваня застал их целующимися в мужском туалете.

Как по мне – ситуация довольно глупая и неправдоподобная, но больше оснований не верить у меня не было, и так уже наломал тут дров своими кулаками. Да и в такой ситуации я Ваню могу понять, поверить испытанному потрясению. Когда тебя не так давно изнасиловал мужчина, очень тяжело воспринять нетрадиционные отношения нормально. Тем более, когда речь о твоем друге.

От всего этого мне жутко захотелось одиночества. Закрыться где-нибудь в темной комнате, замотаться в одеяло, и лежать, ни о чем не думая, чтобы никто не трогал, никакие проблемы не касались. Хочу, как Ромка, развлекаться, целоваться в туалетах, пить по вечерам с друзьями, и главное – не париться ни о чем.

Неужели это так сложно?

***

Домой возвращался на последнем автобусе, Рома предлагал остаться на ночь, потому что информацию, по его словам, искать еще часа два, не меньше. Но я не согласился, слишком уж меня интересовало то, что сейчас происходит с Ваней. Лучше побыть с ним хотя бы в одной квартире, чтобы он не натворил чего… Восемнадцать лет, это, конечно, не пятнадцать, но в свете всех недавних потрясений Ваня мог бы и наделать глупостей.

Он уже спал, когда я заявился, об этом мне сообщила Лена, чье настроение было привычно-мрачным. Только сегодня днем она чуть ли не солнцем сияла, радуясь продвижению в состоянии Вани – он же впервые вышел на улицу не на две минуты до магазина, а погулять. Я-то знал, что раньше он пропадал с друзьями в городе очень подолгу, нередко оставаясь ночевать у того же Васьки, или задерживаясь на вечеринках до утра.

И вроде бы все стало возвращаться на круги своя, но нет.

Оказалось, про суицид мелкий все-таки не думал (а если и были такие мысли, от матери он их скрывал, что не удивительно), но собрался сменить школу. Это, конечно, не так страшно, но мать подобрала ему заведение, где Ваня будет проводить пять дней подряд, живя там же, возвращаясь домой только на выходные. Ее выбор пал именно на этот вариант потому, что в той школе был лучший психолог, судя по отзывам, и именно к нему она уже записала сына на вечерние приемы. Так сказать, чтобы не отходя от кассы.

Я, как будущий психолог, с этой идеей согласился, но только отчасти. Немного все-таки страшно оставлять его совсем одного. Но плюсов больше: и Лене можно будет спокойно уезжать на работу, и мне никто мешать не будет, да и Ваня будет, грубо говоря, под присмотром во вполне приличном месте. Тем более, это меньше, чем на полгода – выпускной у одиннадцатого класса в начале июня…

Отправиться туда ему надо уже с понедельника, как раз начнутся занятия новой четверти. А до этого времени мне обязательно необходимо с ним поговорить по душам, знать бы еще, как, если теперь Ваня наверняка станет меня избегать.

***

И я не ошибся – мелкий действительно делал вид, будто я вообще не существую. Он собирал вещи, запихивал в спортивную сумку все подряд – одежду, книги, сунул даже ноутбук, но потом передумал и вытащил, естественно, ведь ему еще ночевать дома два раза, как он без компьютера. Я пытался с ним заговорить, задавал вопросы, но в ответ получал только упрямое молчание. Чего-чего, а упрямства, почти ослиного, Ваньке точно не занимать.

Злость то и дело захлестывала меня, я чуть ли не рычал, пытаясь добиться от него хотя бы пары слов в свой адрес, но Ваня избегал даже ругательств, на которые раньше был довольно щедр. Меня все это беспокоило, еще хуже стало, когда он после обеда просто улегся на кровать, отвернувшись к стене, и сделал вид, что спит.

Подойдя к кровати, я сел рядом, пристально всмотревшись в его фигуру, и сразу понял, что Ваня притворяется – на мое приближение он отозвался участившимся дыханием, а у спящих оно обычно глубокое и размеренное.

Что ж, раз ты от меня не убегаешь, но говорить не хочешь, придется меня хотя бы выслушать.

- Ваня, - позвал я, не прикасаясь к нему, чтобы не испугать, хотя он даже от голоса чуть вздрогнул. – Ты, наверное, навоображал себе разных глупостей насчет Ромы, Васи… насчет меня тоже, да?.. – я попробовал улыбнуться, но губы только горько искривились. – Будто весь мир против тебя и…

- Слава, - он перебил неожиданно, так, что я действительно заткнулся, удивляясь. – Это ничего не глупости. Ты взрослый, а будто не понимаешь. Весь мир – он не против меня, ему на меня просто наплевать. Я даже не могу сказать, будто на моей стороне никого нет…

Мне послышалось, будто Ваня всхлипнул, но он тут же продолжил, еще более потерянным и хрипловатым голосом, чем раньше:

- Моей стороны просто не существует.

- Ты ошибаешься, - мягко сказал я, стараясь не показывать слишком открыто свою радость по поводу того, что брат наконец заговорил, и его тон вполне… нет, не дружелюбен, скорее – нейтрален. – У тебя же есть мама, она-то уж точно за тебя горой.

- Она думает, что мне стоит пожить там, в той школе, не возвращаясь домой даже на выходных, - после небольшой паузы признался Ваня. – Сменить обстановку…

Вообще-то я считал, что Лена вполне права, чем дальше он будет от своего дома, где произошло изнасилование, тем будет лучше. Из памяти со временем все плохое сотрется, и он сможет жить нормально.

- Ну… Разве она не права?

- Мне все равно, - я не видел лица парня, он упрямо не поворачивал ко мне головы. – Я не хочу никуда ехать. Оставаться не хочу. Ничего не хочу.

Нужно было найти правильные слова в этот момент, уверить его в том, что в итоге все будет хорошо, что его желания вернутся. Что он не безразличен всему миру, как ему сейчас кажется, и что есть люди, для которых он важнее всего остального. Надо было выбрать правильный тон, подход к Ване, а я, хотя и проучился вон сколько на факультете психологии, почему-то не мог. Его проблемы задевали за живое и меня тоже – меня ведь они касались весьма четко, и это затуманивало мозги, не давало соображать.

Чувство вины накатило с новой силой, еще чуть-чуть, и я точно начал бы просить у Вани прощения – за своего отца, который сломал ему жизнь, и за друга, который… Как это назвать, я без понятия. Но за Ромку тоже надо извиняться.