Отражение: Миссия (СИ)

— Пакет? — удивился Стив. — Простой бумажный пакет?

— Ага, простой бумажный пакет, — кивнул Барнс. — Я тебе говорю, им все эти полмагазина просто не нужны. Между специальной игрушкой, которую можно грызть, и моей косой, как думаешь, что выбрал Лекс? Правильно, мою косу. В первый год жизни оно просто должно быть ярким и тактильным. А, и издавать звуки. Мика до сих пор очень любит банан. Такая прикольная игрушка, у нее каждый лепесток шелухи разный на ощупь. Есть шуршащий. Эта штука вырвиглазная по цвету и, если потянуть за висюльку, которой она крепится, она издает звук. Лексу больше понравилась вишенка. Здоровенная, ее можно открыть, а там червяк. За него потянешь — он похабно ржет. Все, Стив, у них по одной любимой игрушке. Сейчас активно осваивают еще всякие пирамидки-кубики.

— Деревянные? — с подозрением спросил Стив. — У деревянных должна быть нетоксичная краска.

— Пластиковые. Это у тебя будет один, а нам деревянным только по голове друг друга стучать, — рассмеялся Барнс.

— Они у тебя дерутся друг с другом? — не поверил Стив.

— Я бы не сказал, что дерутся, — пожал плечами Барнс. — Но даже случайно размахивая чем-то тяжелым, могут засветить другому в лоб. Так что никаких деревянных игрушек до осмысленного возраста.

— А Конни вот считает, что деревянные игрушки физиологичнее, — задумчиво сказал Стив. — Ну да у нас Эрвин будет один. У тебя, небось, хулиганы.

— В этом возрасте они еще только познают мир, — патетически сказал Барнс и сам же заржал. — Мика хулиганка. Знает, что нельзя, но все равно лезет.

— Вся в меня, — одобрил Стив.

— Да, дурная голова — дело нехитрое, — согласился Барнс.

Стив расхохотался. А потом посерьезнел.

— Знаешь, — сказал он, — доктор Чо, Тони, все — им интересно, наследуются ли суперспособности. А я вот больше боюсь, что Эрвин унаследует мои сколиоз, плоскостопие и астму.

— При существующем уровне медицины это не страшно, — заверил Барнс. — Тем более, что, по сути, это генетический эксперимент. Как по мне, если бы сыворотка хотела размножаться, она бы не делала нас бесплодными. Мне кажется, что у тебя родится просто ребенок. Обычный здоровый малыш. И сможет с гордостью сказать, что его папа — Капитан Америка.

— Я бы предпочел, чтобы он гордился своими собственными достижениями, — смущенно признался Стив. — Хотя, конечно, все дети поначалу хвастаются родителями. Хотя ты в детстве, кажется, не хвастался.

— Я не помню, — вздохнул Барнс. — Из детства, особенно до знакомства с тобой, вообще только картинки. А потом ты. Тебя помню, а остальное как в тумане. Иногда вспоминаю сестер. И, прежде чем ты скажешь, что тебе жаль, Стив, так лучше. Потому что я не помню, что я потерял.

— Не оглядывайся назад… — задумчиво произнес Стив. — Есть какая-то поговорка про это, верно? Представляешь, три мои картины купили государственные картинные галереи.

— Ну, картины Гитлера тоже пользовались спросом после Второй мировой, — Барнс понял, что не слишком удачно пошутил, но было поздно. — Стив, ты — герой страны. Естественно, твои картины хотят купить многие. А уж государственные галереи просто обязаны иметь твои полотна, пока они продаются по разумной цене. Кстати, я залил на телефон письма. Читать будешь?

— Да, конечно. Давай, — скомандовал Стив.

— Держи, — Барнс протянул свой телефон с открытой картинкой хорошего качества. — Ты хочешь сразу скопом или по письму за раз?

— Это точно твой почерк? — Стив посмотрел на Баки. — Ты же всегда писал как пьяная курица лапой.

— Когда ты сидишь дома, удобно устроившись, то можно и нормально писать, — заверил Барнс. — И вообще, может, я для тебя старался?

Стив сел поудобнее, повернул телефон, развернул письмо на весь экран и принялся читать.

Барнс уже не помнил, что он там написал в первом письме, но оно было длинным и подробным. Он пристроился рядом со Стивом и тоже стал поглядывать в экран.

В этом письме было самое начало, то, что он рассказывал Стиву еще там, в том мире. Как он оказался с Себастьяном, но изложено было иначе, подробнее, с какими-то отступлениями от основной темы. Барнс в этом письме одновременно увековечивал произошедшее с ним, разговаривал сам с собой и пытался что-то донести до тогда совершенно недостижимого Стива Роджерса.

Письмо рассказывало, как он рвался вернуться в чужой мир, где встретил самого близкого ему человека, и как Барнс сознательно шагнул под синий луч энергии Тессеракта. Как навсегда оставил друга, но обрел счастье. И про их с Себастьяном жизнь.

Стив приобнял Баки за плечи.

— Я даже не догадывался, насколько сильно ты его любишь, — тихо сказал он.

— Я, когда писал, не думал, что это сработает, — признался Барнс. — Я же не знаю, как работает эта штука со снами, как переносит из мира в мир. Ты кому-нибудь говорил, что я тебе снюсь?

То, как он любит Себастьяна, Барнс решил не комментировать, потому что последнее время не измерял любовь какой бы то ни было степенью. Он просто любил.

— Конни говорил, — признался Стив, — но не говорил, насколько эти сны реальны. Я не просто верю — я знаю, что они реальны, понимаешь?

— Как никто, — улыбнулся Барнс. — Думаю, и дальше никому не стоит знать. А то еще захотят в тот мир попасть. Особенно Гидра. Хотя некоторые технологии Старка там бы пригодились. Но это все мечты-мечты.

— Мы слишком высокую цену платим за технологии Старка, Баки, — покачал головой Стив. — У вас нет этих технологий, зато нет и Гидры, нет Асгарда, Таноса и прочей дряни.

— Знаешь, думаю, свои над-структуры есть и у нас, только я больше в это не лезу. Стив, я обзорщик оружия, я знаю, что люди хотят для войны, — уверенно сказал Барнс. — А хотят они беспилотники и суперсолдат. Поверь, в любом мире такие, как мы, были бы нарасхват. Если бы кому-то из власть имущих стало бы известно, что Зимний Солдат не выдумка, и его можно себе поиметь, они бы порвали меня на части. И не оставили бы в покое, потому что боялись бы. Люди везде одинаковы, есть у них технологии или нет.

— Знаешь, десять лет назад я бы с тобой поспорил, — сказал Стив. — А сейчас, наверное, поумнел.

— Просто с тебя слетела шелуха идеализма, — Барнс улыбнулся, похлопав Стива по плечу. — Идеальный Стив Роджерс наконец-то перестал быть идеалистом.

— Да какой я идеальный! — махнул рукой Стив. — До сих пор не научился с одного раза посудомойку загружать. И носки теряю.

— Издержки идеальности, тебя не для этого готовила жизнь, — рассмеялся Барнс. — Ты носки теряешь, а я до сих пор не могу научиться класть одежду на место, раскидываю где попало. Ничему меня армия не научила.

— Это потому что ты в казарме не жил. И как Себастьян, терпит?

— Ворчит, — улыбнулся Барнс. — Иногда ругается. Я стараюсь прибирать, но… У меня плохо получается. Миссис Уильямс, наша уборщица, знает, где что лежит. Я стараюсь хотя бы просто до гардеробной донести, но и это не всегда получается.

— А ваша собака вещи не грызет?

— Кайлу уже сложно что-то грызть, он если только обслюнявит, — грустно сказал Барнс. — Он уже старенький. А Стив любит мои вещи, тварюка шерстяная. Может даже к себе в домик утащить. Я ему пробовал объяснять, что это не его, но он на меня болт клал. Он же, когда я дома, почти постоянно на мне сидит. Я думаю, он просто скучает, поэтому тащит к себе мои толстовки.

— Ну так купи ему толстовок, поноси и отдай, — усмехнулся Стив. — Я думаю взять собаку, когда Эрвину будет около года. Майк собаку не хотел, у него дегу были — это такие огромные мыши с пушистыми хвостами.

— И будут у меня дома валяться затасканные котом толстовки? — рассмеялся Барнс. — Да Себастьян меня убьет за такое. Не, Стивка перетопчется.

— Ну… объясни Себастьяну. Думаю, он поймет. Конни вот любит дома носить мои футболки.

— То Конни, она же их стирает и складывает потом, а то шерстяной пиздюк, который, исключительно по недосмотру, считается у нас котом, — Барнс говорил совершенно серьезно, без тени юмора. — Я его, конечно, люблю, но он хочет мои любимые шмотки. Он уже отобрал у меня полподушки, потому что ему выпала честь спать в нашей спальне. Из-за этого его сначала надо выгнать и дверь закрыть, чтобы сексом заняться. Он обижается и к Кайлу уходит.