Милашка (СИ)

— Вытрись бумажным полотенцем.

— Угу.

Джеджун первым делом занялся футболкой. Хорошо, что он выбрал себе ванильное мороженное, от шоколадного остались бы позорные пятна.

— Как душа держится в таком теле? — Юнхо взглянул парня. Он и раньше не обладал жировыми запасами, а после больницы совсем высох. Конечно, в этом возрасте подростки часто походили на скелеты, Джеджуну худоба шла, он выглядел изящным и хрупким. Бледная кожа казалась фарфоровой в сочетании с густыми черными волосами, сильно отросшими за время больничного.

— Может, отвезти подстричь тебя?

Ким отрицательно покачал головой.

— Хм, такой останется на всю жизнь, — мужчина подошел и задрал футболку Дже еще выше, осмотрел его ребра. После операции остался тонкий шрам. — Девчонкам понравится.

— Стереотипы.

— Почему? Юбкам нравятся шальные парни. Если у них есть шрамы, значит, не трусы и все такое.

— Так может, мне штанцы подвернуть и выставить браслет напоказ? — усмехнулся Джеджун, задирая штанину. — Хэй, крошки, я опасный тип, за мной даже копы следят!

Юнхо улыбнулся. Оторвав лоскут полотенца, он прижал его к шраму, стер влагу. Дже стер улыбку с лица, закусил нижнюю губу и отвернулся. Опустил футболку.

— В Нью-Йорке может и стал бы модненьким…

— Дже, все нормально, — понял его Юнхо. — Уверяю, в деревне тебя никто не осуждает.

— Откуда вам знать?

— Я все-таки общаюсь с людьми.

Джеджун потупил взор.

— Хочется надеяться. А… тетя что-нибудь говорила?

— Я ее не видел с тех пор. Извини, что говорю это, но тебя там не ждут.

Дже сжал губы. Юнхо оставалось лишь посочувствовать мальчишке. Он положил ладонь на плечи парня.

— Все будет в порядке.

Джеджун кивнул, выпрямился и взглянул на мужчину, выдавил на лицо улыбку, хоть в глазах плескалась боль и блестела влага.

— Я подожду снаружи, — Чон решил оставить парня одного, чтобы отдышался и умылся. — Вытрись хорошенько.

— Ладно.

Юнхо ушел. Дже опустился на корточки и уткнулся лицом в ладони. Внутри все выворачивало наизнанку, хотелось орать в голос и реветь, пока горло не перехватит икотой. Было больно почти физически. Доброта Юнхо и старика Чхве невольно добивали его. Чего он не хотел, так это жалости. Помощь это одного, поддержка, но все же он остро ощущал, что именно сочувствие держит этих двоих рядом. И если дед находил в их общении спокойствие и умиротворение, то что двигало Юнхо? Ощущал ли он себя угнетенным? Обязанным помогать? Такие, как он, наверняка тяготились жизнью в деревушке.

В туалет вошел отец с ребенком лет пяти. Мальчик уставился на Джеджуна. Потом ухватил папу за штанину брюк и указал пальцем на датчик.

— Что это у дяди?

— Не тыкай в людей. И не смотри.

Ким выпрямился. Слегка поклонившись, прошмыгнул мимо и выбрался наружу. Убедившись, что браслет не видно, слился с толпой покупателей. Юнхо ждал его у ряда тележек. Мазнув по лицу парня взглядом, он не стал спрашивать, все ли в порядке, хоть и видел, что тот расстроен. Вытянув одну, мужчина пошел в мясной отдел. Ким пошел следом молча.

— Свинину или говядину?

Джеджун покосился на цены.

— Может, отруби? — предложил он.

— Может, — улыбнулся Юнхо. — Но не сегодня.

Порывшись в упаковках, он выбрал кусок посимпатичнее, положил в тележку. Вскоре к мясу присоединились и другие продукты. Юнхо не особо раздумывал. Казалось, что он просто брал то, на что падал его глаз. Захотел овсяное печенье — взял. Захотел суфле — взял. Запеченные в кляре креветки — взял. У стеллажа с выпивкой он несколько подзавис.

— Хм, с зеленым чаем и манго… поди, сладко. Дже, что хочешь?

Ким взглянул на соджу, пожал плечами.

— Мне нельзя.

— Мы никому не скажем, — шепнул ему Юнхо. — Нужно ведь как-то отметить твою выписку.

— Правда, не нужно, — Джеджун и так чувствовал себя в неоплатном долгу, так теперь на него еще ложился и груз пиршества, в которое он не вложил и копейки.

Чон его проигнорировал, набрал дюжину стеклотары. Ким вздохнул. Девушка на кассе быстро пробила покупки, помогла разложить все в пакеты. Взглянув на сумму в чеке, предложила выбрать бесплатный подарок. Джеджун с изумлением воззрился, с каким любопытством и интересом бизнесмен принялся копаться в большой корзине с дешевым ширпотребом. Кажется, кто-то очень любит подарочки.

— О! Дже, смотри! — Чон продемонстрировал симпатичную свинью-копилку. — Тебе пригодится.

— Очень смешно, — залился парень румянцем, понимая, что над ним стебутся.

Схватив покупки, он поспешил на выход. Юнхо убрал копилку в пакет и попрощался с продавщицей, забрал остатки. Дождь лил сплошным потоком. Они вновь вымокли, пока дошли до машины и загрузили пакеты. Пальбари обнюхал руки Дже, вымогателем заглянул в глаза, выпрашивая что-нибудь вкусненькое. На этот раз ему ничего не перепало. До деревни ехали по объездной дороге, что заняло кучу времени. Гроза обошла ее стороной, слегка прибив пыль на дороге, однако к вечеру прогнозировали еще одну.

Чон отворил ворота, которые за это время успел привести в порядок, и теперь машина могла в безопасности ночевать во дворе, завел джип.

— Джеджун! — старый ветеринар выбежал встречать. С распростертыми объятиями подбежал, обнял подопечного. — Наконец-то, ты дома.

Дже искренне обнял деда.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично, мальчик мой. Проходите давайте, я вот только картофель сварил… Юнхо, не нагружай его!

— Эй!

— Сам справишься.

Старик увел Джеджуна в дом, оставив племянника возиться с покупками в одиночестве. Тот выпустил питомца, открыл багажник и зашуршал пакетами.

— Не больно-то и надо. Настоящим мужикам помощь не нужна, да? — мужчина взглянул на щенка. Тот посмотрел на хозяина, потом мотнул головой в сторону дома. Уловив, видимо, запах еды, умчался. Юнхо выругался, процедил сквозь зубы. — Мелкий предатель.

Джеджун зашел в дом и удивленно обвел глазами помещение, что прежде было рабочей зоной. Теперь стены утеплили, клетки и стол убрали, постелили ковер. В углу стояла тумба и потрепанный шкаф, рядом притулился сверток татами.

— Ээ…, а где кабинет?

— В сарае. Пришлось разбирать одну стену, заливать цемент, но вроде как выдержит одну зиму. А там видно будет… Здесь теперь моя спальня. Вы с Юнхо будете ночевать в большой комнате. Как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Джеджун опять ощутил растущий в горле комок. Слушая болтовню Чхве, он обошел дом. Собственных вещей, разумеется, он не нашел. Зато у стены обнаружились две большие спортивные сумки, несколько коробок с обувью. Низкий стол с книгами, рядом больший письменный, где ветеринар держал тетради с записями. На нем стоял ноутбук Юнхо, который Дже спрятал тогда под корягой. На крышке виднелась длинная царапина.

— Я попросил Юнхо привезти вещи сына. Они великоваты, но ты ведь еще растешь, — в голосе старика чувствовалось тепло и вместе с тем горечь. — И обувь. Зимой ведь надо в чем-то ходить… Вон твой татами, он новый, а этот Юнхо. Ничего-ничего, перекантуется, все равно живет на два дома, часто уезжает по делам. А не захочет, пусть раскошелится еще.

Дже не удержался от улыбки, увидев домик Пальбари. Опустившись на колени, он погладил потрепанный уже материал, который малыш грыз, играя.

— Он, кажется, больше здесь жил, а не в городе.

Чхве усмехнулся.

— Мы с ним кое-что придумали.

— Что?

— Расскажем за ужином. Давай мой руки, я пока стол накрою.

Перекусили на низком столе, который опять в одиночестве перетаскивал Юнхо. Потом он, закусив сигарету, расположился во дворе с жаровней. Хотя, ему доверили лишь чистку нагара и подготовку углей, а мясом занялся дядя. Предварительно вымыв и замариновав, принялся жарить. Дже нашинковал капусту и сварил яйца. Пальбари не принимал участия в приготовлении ужина, сидел на привязи, не сводя глаз с подрумянивающихся кусочков, часто облизывался, не особо обращая внимания на собственный корм.