Близкое знакомство (СИ)

Поиметь Уолкера было можно. Вот только кончится ли это все хорошо? Если он заделался Четырнадцатым, например, Граф расстроится, и тогда не получится избежать нотаций или даже парочки тумаков. Кроме того, вроде как переставшие ныть шрамы, к боли в которых за последнее время Тики уже привык и которые даже позволял вылизывать некоторым особенно симпатичным мальчикам, вовсе не были показателями того, что Чистая Сила Малыша канула. Однозначно, дилемма была просто адская.

Тики вздохнул и потер рукой лоб, устав думать об этом.

— И почему же все-таки виноват я? — поинтересовался он наудачу — а ну как этот сварливый говнюк ответит?

И сварливый говнюк ответил: одарил мужчину очередным долгим сердитым взглядом из-под ресниц (в определённых случаях это бы точно его завело, но сейчас как-то хотелось больше приложить мальчишку головой о стену, да только увы — Граф явно не одобрит) и снисходительно бросил, вновь отворачиваясь:

— Потому что ты появляешься дома так редко, что даже пропустил такое знаменательное событие, как возвращение Четырнадцатого в Семью, — проговорил он монотонно, так, словно ему всё ужасно надоело, но Тики даже не захотел углубляться мыслями в это, потому что…

Возвращение?

Значит…

Перед ним был даже не Уолкер?

То есть именно поэтому шрамы и перестали болеть? Потому что Аллен Уолкер всё же сдался на милость Неа, который сейчас и огрызался как побитая и недовольная всем собака?

Но в последний раз, когда Микк видел Малыша (с несколько месяцев назад, когда Граф с Вайзли постоянно наблюдали за ним, скрывающимся от Ордена и бегающим от акума, и таскали с собой зачем-то ещё и Тики), тот явно сдаваться не собирался: пытался как-то жить, давал уличные выступления, вполне успешно отбивался ото всех и обыгрывал в карты тех, кто вообще осмелился сыграть с ним. Адам ещё постоянно что-то бормотал и был вообще плох, но всё равно норовил ходить по пятам за борющимся с Четырнадцатым Уолкером.

— Ты… что… Неа? — растерянно спросил Тики, отчего-то внезапно сбитый с толку, потому что… потому что… как-то не сильно хотелось вновь встречаться с убившим тебя Четырнадцатым, который сошёл с ума и, кажется, не сумел вылечиться от этого.

Хотя вопрос, можно ли вообще вылечить безумие?

…у Графа вот, видно, не получилось.

Мальчишка (Аллен? Неа?) взглянул на него вновь, опаляя холодной злостью в изгибе губ, и закатил глаза, с пинка раскрывая дверь.

— Привет, Граф, я принёс тебе твои ватрушки, — на одном дыхании выпалил он, не давая Тики даже передышки на то, чтобы хоть немного перестроиться, и, щёлкнув пальцами, с грохотом поставил на тумбочку выпавшее из светящегося белого портала широкое блюдо с упомянутыми ватрушками. — И по той простой причине, что я не твой посыльный, постарайся в следующий раз использовать акума, а не меня, — со спокойным раздражением продолжал мальчишка, даже не смотря в сторону Графа, лежавшего в постели всё с тем же бледным болезненным видом, и, цокнув, направился к двери. — Ну, я пошёл.

— Сно-о-о-ва ты ищешь вся-я-я-кие отговорки, — не давая так просто уйти, цапнул его за руку старик, и замерший в дверях Тики так и остался столбом стоять на месте. — Иди ко мне, хор-о-о-ший мой.

Мальчишка (неопознанный Ной, хорошо) дернулся прочь, легко вырываясь из захвата, и страшно (и весело, по мнению Микка, это было весело) заматерился.

— Ещё чего, старый хрыч, хрен я к тебе подойду! — в конце концов едва не перейдя на фальцет, заявил он и отскочил от кровати подальше, явно перестраховываясь. Просверлил Адама пристальным взглядом, независимо скрестил руки на груди и вздернул нос.

Граф умиленно вздохнул, до ужаса похожий на Шерила в обострившемся приступе заботы, и тихо рассмеялся, заметив как ни в чем не бывало:

— Ну какой же ты всё-таки милый! —вообще-то это было довольно обычное поведение старика, но Тики явственно затошнило. Особенно когда тот добавил: — Давай же, иди ко мне, мой хоро-о-о-ший!

Затошнило, видно, не одного Микка.

Потому что мальчишка, разозлённо скривившись, схватил со стола увесистую вазу и со всего размаху запустил её прямо в Графа, явно целясь в лицо.

— Да перестать уже травить свои идиотские шутки, тупица! — прошипел он, сердито щуря глаза и гневно раздувая ноздри, на что Адам лишь рассмеялся и поймал многострадальную вазу, аккуратно поставив её на тумбочку.

Тики затаил дыхание, не понимая, что надо делать. На самом деле, он должен был отчитаться по очередному своему успешно выполненному заданию, но прерывать, казалось бы, эту семейную идиллию (со стороны Адама уж точно) не хотелось.

— Аллен, — вдруг улыбнулся Граф, мягко улыбаясь, и мальчишка (так это был всё-таки Уолкер?..) вздрогнул, неприязненно дёргая ноздрёй и втягивая голову в плечи, словно желал исчезнуть отсюда сейчас же, — если тебе так здесь не нравится, то я не держу тебя. Не стоит заставлять себя только из-за того, что это была просьба Неа…

Уолкер, однако, фыркнул, ничего не ответив, но кинул на Графа такой пронизывающий убийственный взгляд, что даже Тики вздрогнул, благодаря всё, что можно было (бога карпов, например), за то, что не оказался между ними.

— Жри свои чёртовы ватрушки, старик, — только и произнёс мальчишка, покачав головой, после чего направился к выходу, совершенно не обращая внимания на застывшего на пороге Микка. — И выздоравливай, — бросил он безэмоционально и вышел в коридор.

Тики цокнул языком и вошел, чувствуя некое подобие облегчения оттого, что мальчишка свалил отсюда. Граф ему явно ничего не скажет, отчета мужчина не писал, хотя еще с месяц назад убил того мерзкого мозгоклюя с вмятинами от долгого сидения на стуле, о котором старик говорил, так что…

Так что стоило, наверное, усерднее дышать на главу алкоголем, потому что рта Тики тоже сегодня не полоскал, а Графа его нетрезвость всегда огорчала, и он его отсылал отсыпаться и отмываться.

— Доброго времени вам, господин Граф, — так и решив в итоге, выдал мужчина, подходя к постели ближе и склоняясь в нарочитом поклоне — чтобы дыхнуть досточтимому и всеми любимому старику в лицо. Граф отказался от своей гадкой оболочки в пользу обычной внешности, характерной всякому Ною, и уже это делало ему честь, конечно, но уйти отсюда поскорее Микку все равно хотелось. — Звали?

— Звал, — без промедления откликнулся старик, словно и не обратив внимания на его ухищрения, и, неуклюже устроившись на кровати полулежа, потянулся к злосчастным ватрушкам, попутно похлопав наморщившего нос Тики по щеке. — Хотел тебя с Алленом познакомить, а ты прийти не захотел. Как же та-а-к? — на этом мужчина обиженно надул губы, а Тики едва смог сдержать возглас разочарования.

То есть как? Он должен был сюда тащиться только ради того, чтобы ему представили экзорциста, которого он уже давно знает, но в качестве Ноя? И все?

— И зачем вообще было возвращаться… — Микк выпрямился и скрестил руки на груди, наконец заставляя жующего ватрушку Графа поморщиться — как видно, у старика был заложен нос, и запах дошел не сразу.

— Я понимаю, что у тебя, видно, дела были поважней, — многозначительно протянул он, оглядывая Тики так, словно только сейчас заметил его внешний вид, и неприязненно поморщился — точно так же, как и несколько минут назад мальчишка, — чем знакомство с новым пробуждённым Ноем, но всё равно я очень надеялся, что ты придёшь вовремя, — обиженно пробурчал мужчина, горестно вздохнув, и покачал головой в таком жесте, словно был уставшей и разочарованной бабушкой, а Микк — её невоспитанным внучком, который никогда не соответствовал возложенным на него ожиданиям.

И если уж говорить начистоту, Тики совершенно не был против этого.

Тем более, кажется, его неопрятный вид (он решил не переодеваться из своей робы, желая подействовать на нервы всем, кому можно было — а можно было всем), произвёл на Графа должное впечатление.

— Я и так с ним уже знаком, — пожал он плечами как можно более легкомысленно, и с наслаждением усмехнулся, — как-никак, я ему сердце однажды проткнул, по вашему, кстати, приказу.