"И демон тоже может плакать..." (СИ)

- А как еще назвать ту, которой говорили, что любят? – она склонила голову набок, волосы скользнули за спину, и Амиран на миг решил, что ему показалось. Но большая, тонкая сережка-кольцо в ее ухе, сиявшая в лучах уже заходящего солнца, резанула по глазам. И сразу почему-то стало все равно, что она еще скажет. И что вдруг стало холодно, очень холодно. Он не слышал ничего, кроме стука собственного сердца, не видел ничего, кроме этого режущего блеска. А потом и это исчезло. Все исчезло. Похоже, он куда-то шел, что-то говорил и что-то делал. Он не помнил ничего – только внезапно навалившуюся тишину и странную, рваную темноту в глазах, сквозь которую он видел лишь какие-то обрывки, размытые силуэты. Он не знал, как оказался дома, он не помнил, что ответил встретившему его ангелу.

Он пришел в себя, когда уже лежал в собственной разобранной постели. Просто тишина внезапно отступила, и действительность навалилась, почти погребая его под собой. И память с радостью маньяка мгновенно набросилась на него, разрывая беззащитное теперь сознание. Дом, разговор, смех и режущие даже сейчас слова. «…которой говорили, что любят…» Ему... ему никто никогда не говорил таких слов. Никто. Никогда. Амиран тихо застонал, не в силах держать в себе рвущиеся наружу эмоции. Да, Маарет был с ним честен. Но сейчас эта мысль приносила только боль. Да, он никогда не говорил, что любит. Перед глазами снова встала эта картина – изгиб шеи и касающаяся щеки серьга. Серебряное кольцо, тоньше и легче, чем его, но это уже не имеет значение. Как не имеет значение и то, откуда она у нее. Он это и так знал. Амиран тихо зарычал, впиваясь ногтями в подушку. Нет... Ты соврал мне, Маарет. Тебе было плевать на меня, ты дал мне эти куски платины только потому, что хотел, чтобы что-то напоминало тебе о ней. Вот и все, мой Повелитель, вот и все. Как же я ненавижу тебя, как ненавижу.

Амиран все сильнее сжимался в комочек, словно это могло облегчить боль. Что... Почему это с ним происходит? Почему так больно? Потому что разбилась самая глубоко хранимая мечта? Мечта услышать когда-нибудь тихое «я люблю тебя» от того, кем полны все мысли и сны? Дурак, круглый дурак. Мечтать об этом было все равно, что мечтать упасть в вулкан и остаться в живых. Щеку что-то обожгло, и Амиран только зло смахнул с кожи след своей слабости. К черту все! И Маарета, и его будущую жену и весь этот мир пусть катится туда, куда ему давно следовало навернуться. К черту...

Дверь тихо скрипнула, по комнате пронесся серебристый вихрь, и кровать просела под севшим рядом Абессалоном. Прохладные пальцы коснулись пылающего лба, и Амиран отшатнулся, не желая никого видеть и слышать.

- Какого черта ты пришел? – глухо прорычал он, отодвигаясь подальше от наклонившегося к нему ангела. Если этот мальчишка посмеет его пожалеть…

- Я не могу спать, пока ты в таком состоянии, – голос Абессалона стал невообразимо глубоким и мягким. Амирана словно накрыло им, и невольно подумалось, что здешние сказочники были не так уж неправы, описывая ангелов. – Что случилось?

Амиран только зло, грязно выругался, надеясь, что это отпугнет невинного ангела, но тот этого, похоже, даже не заметил.

- Просто. Оставь. Меня. В покое, – четко произнес он, не желая, чтобы Абессалон почувствовал хоть каплю его эмоций.

- Тише, – Абессалон наклонился еще ниже, и Амиран, которому уже было некуда отодвигаться, только потрясенно замер, почувствовав, как касаются его виска теплые мягкие губы. – Все будет хорошо, все будет в порядке, – он говорил что-то еще, но Амиран мог только чувствовать обжигающие, до ужаса неправильные прикосновения. А потом сознание ухватилось за какое-то слово ангела, и внутри все будто взорвалось.

…- это ничего не значит... Ты забудешь об этом... забудешь о нем...

- Ты не знаешь, о чем говоришь, – Амиран с силой оттолкнул ангела и сел в переворошенной постели. Боль забилась в самую середину сердца. – Невозможно забыть того, кем дышал всю сознательную жизнь.

Свет уличных фонарей выхватывал лишь какие-то обрывки – кусочек молочно-белой кожи, серебряную прядь волос, уголок скорбно опущенных губ.

- Ты веришь только в то, что сам хочешь. Не знаю, что случилось, но догадываюсь, что это все из-за твоего... – Абессалон на секунды запнулся об непривычное для него слово, – …любовника.

В глазах Амирана полыхнул огонь. Что-то в этом ангельском голосе... Что-то, что заставляло его бить в самые больные точки, уязвимые места.

- Тебе никогда не узнать, что это такое. Ты никогда не станешь ничьим любовником.

Губы ангела дрогнули:

- И не хочу. Я не желаю быть таким, как ты! Поддаться животной похоти, а потом кататься по постели, как побитая собака!! – крик Абессалона заставил, кажется, умолкнуть даже шум за окном.

Амиран на миг замер, смотря на тяжело дышащего ангела с легким изумлением. А потом...

- Похоти? – переспросил он ставшим вдруг очень глубоким голосом. Голосом, услышав который даже Маарет предпочитал оставить его в покое. – Да что ты знаешь об этом, ангелочек? Что ТЫ можешь знать об этом?

- Достаточно для того, чтобы знать, что это не стоит того, чтобы потом страдать, – пространство вокруг Абессалона начало наливаться призрачным светом. И он сам... Исчез куда-то чуть неловкий, чуть застенчивый мальчик-ангелочек, напоминающий потерявшегося ребенка. Сейчас перед Амираном стоял ангел – серафим. Высший, взрослый, полный убийственной силы воин. Легкий дым в его всегда таких открытых глазах сгустился, превратившись в почти осязаемый, темный.

- Вот как, – медленно протянул Амиран, поднимаясь с постели. Кипящие внутри эмоции требовали выхода, и этот ангелочек, похоже, готов предоставить ему эту возможность. – Наконец-то я вижу тебя настоящего.

- Ты разочаровал меня, демон, – голос Абессалона, ставший вдруг на тон глубже и…взрослее, заставил даже тени по углам всколыхнуться. – Я думал, ты сильнее.

Амиран на мгновение застыл, а потом откинул голову и рассмеялся – чисто, зло:

- Ты полностью оправдал свое звание ангела, Абессалон, – глаза зажглись неровным огнем. – Ты судишь меня. Но ты не знаешь. А это неправильно, тебе не кажется? Может, тебе показать? – собственные слова казались ему странными и неправильными, но все еще не нашедшая выхода ярость управляла телом, языком и его поступками. Серебряные волосы ангела резали глаза, и заставляли вспоминать о другом серебре. А уверенность ангела в своих словах почти доводила до бешенства. Но было что-то еще... Что-то, что было в глазах Абессалона и не давало думать.

- Ты... – в глазах ангела на миг мелькнуло изумление, сменившееся непониманием, а потом и яростью. – Ты не посмеешь…

Огонь, полыхнувший в глазах демона, заставил Абессалона отшатнуться. На короткий миг сознание освободилось от тумана слишком сильных эмоций, и ангел с ужасом подумал о том, что он здесь делает, и о чем говорит. А потом время на размышления просто не осталось: Амиран превратился в стремительную черную тень, и Абессалон оказался в кольце стальных рук. От жара, мгновенно окутавшего все тело, его затрясло, но его иная сущность, сущность воина почти мгновенно взяла все под свой контроль.

- Отпусти, – холодный голос даже не дрожал. – Ты не контролируешь себя, – как можно спокойнее произнес он и поднял голову выше, чтобы поймать взгляд демона. И понять в ту же секунду, что делать этого было нельзя – глаза Амирана, сейчас чернее самой черноты, в которой вспыхивали огненные всполохи, смотрели прямо в душу. Искали и находили там то, что он запрятал даже от самого себя. С мгновенной волной ужаса, прокатившейся по всему телу, не смог справиться даже воин.

- Как интересно, – протянул, почти пропел демон, не отпуская его взгляда и не разжимая рук. – Наш невинный ангелочек не так уж невинен. Ты ведь мечтал об этом? Мечтал обо мне?

- НЕТ!!! – сила, вложенная в это короткое слово, заставила Амирана на миг отшатнуться и разжать руки, но ангел не успел воспользоваться представившимся шансом освободиться: демон тут же снова заключил его в кольцо. – Отпусти меня. Просто дай мне уйти, – он надеялся, что все еще можно поправить. – Обещаю, что больше никогда не скажу тебе ничего. Отпусти. Иначе я тебя ударю.