While I'm Still Here (ЛП)

Я чувствовал триумф – словно я не лежал в этой комнате на этом матрасе, а был где-то совсем в другом месте, парил в воздухе, раскачиваясь в порывах нежного ветра. Единственное, на что оставались у меня силы, - это держать его за руку. Несмотря на то, что я был под Джерардом, его тело казалось таким легким, практически невесомым – мы будто плыли в одном темпе, превращая движения каждого из нас в одно общее.

Так тепло…

Внимание, которое Джерард получил в течение последних нескольких минут, заставило его кончить раньше меня; я чувствовал, как он убрал руку с моей груди и зажал ее вокруг своего члена, чтобы не испачкать меня. Однако даже в этот момент он продолжал сжимать мою ладонь.

- Прости, Фрэнки, я не хотел кончать так быстро…

- Все в порядке, - пробормотал я, мой рот пересох настолько, что я едва ли мог говорить. – Я могу сам о себе позаботиться. Просто ты устал, и я должен…

- Нет. Кончи в меня.

И с этими словами он сжал мою руку еще крепче, двигаясь вместе со мной, когда я толкнулся в него еще раз на грани подступающего оргазма.

*

Когда я на дрожащих ногах, с вымытыми руками, с коробкой салфеток и ужасным привкусом во рту вернулся из ванной, то обнаружил неподвижно лежащего на матрасе Джерарда, чье лицо было скрыто подушкой настолько сильно, насколько это было возможно. До этого мы десять минут провалялись рядом друг с другом, отчаянно пытаясь отдышаться от только что пережитого оргазма.

Подойдя к постели ближе, я смог лучше разглядеть свернувшегося калачиком Джерарда, одинокий и беззащитный вид которого разбивал мне сердце. Он дрожал всем телом от каждого болезненного всхлипа.

Ох, блять.

Я думаю, что сломал его.

Я вернулся закрыть дверь, а затем снова подошел к матрасу, по-прежнему держа в руках салфетки. Как можно аккуратнее я присел рядом с Джерардом, не уверенный в том, что он вообще хотел видеть меня после того, что я с ним сделал.

- Джерард? Ты в порядке?

Я мягко толкнул его локтем, одновременно доставая салфетку и вытирая его влажные глаза, разглядеть которые в темноте было едва возможно.

Он посмотрел на меня, и мое сердце остановилось.

- Просто… я просто, о боже… ты подумаешь, что я последний неудачник, но ты… ты, черт…

- Я что? Что я сделал?

- Ты сделал все, что только мог. Ты заставил меня чувствовать себя хорошо… такой красивый мальчик, как ты помог такому, как я, чувствовать себя особенным. Ты… ты смог…

- Джерард, тебе не нужно плакать из-за этого.

Он выхватил из моих рук новую салфетку, вытер свой живот и бедра, и, бросив ее в сторону маленькой урны, аккуратно сел. Потом достал из пачки еще одну и громко высморкался. Это была самая печальная картина, которую я когда-либо наблюдал. Он не переставал бесшумно плакать, ручейки слез спокойно стекали с его щек.

- Но это было так хорошо, - прошептал он дрожащим голосом. – Я никогда не думал, что кто-то захочет заняться со мной этим. Я такой грязный… я отвратительный.

- Ты из-за этого плачешь? – осторожно спросил я. – Потому что думаешь, что не заслуживаешь этого?

Какой-то непонятный инстинкт, проснувшийся сегодня ночью внутри меня заставил наконец понять, как сильно Джерард нуждался во мне. Осознание этого факта пугало, но в то же время я никогда даже мечтать не смел, что однажды стану для какого-то незаменимым человеком. И он плакал не из-за того, что я воспользовался его слабостью в своих интересах. Он плакал из-за того, что чувствовал себя виноватым, так как ошибочно считал, что не заслуживает подобного. Он был поражен.

Думаю, Джерард облажался со своей жизнью еще сильнее, чем я. Почти не сомневаюсь.

- Я просто не могу поверить, что ты сделал это со мной. Ты заставил меня чувствовать себя так хорошо. Боже, мое тело купалось в эйфории. Мне очень понравилось… и я никогда не думал, что однажды кто-то такой идеальный, как ты, захочет даже просто прикоснуться ко мне, не говоря уже о чем-то большем.

- Но как же наш первый раз? Ведь тогда тебе тоже было хорошо, разве нет?

- Да, но это было по-другому, потому что в тот раз я был инициатором, а сейчас ты сам захотел этого.

Наши голоса можно было едва различить в убийственной тишине комнаты.

- Ну, я рад, что тебе понравилось. Если честно, я до конца не был уверен, хотел ли ты этого на самом деле.

- А тебе понравилось, Фрэнки?

- Да, конечно. Вау… мы точно должны будем повторить это в Нью-Йорке.

- Сколько слёз, бывало на твоих на бледных я видывал щеках, - процитировал он что-то, что было мне незнакомо.

- Что это значит?

- Это значит, что ты всегда плачешь.

- Я понял смысл, но что это значит для тебя? – спросил я снова, начиная не на шутку волноваться, что сделал ему действительно больно.

- Слезы – это невысказанные слова, Фрэнки. Иногда ты не можешь найти способ рассказать о какой-то проблеме, и тогда ты освобождаешься от нее через слезы, надеясь, что тебя поймут.

- Да, - согласился я. – Откуда это?

- Шекспир, «Ромео и Джульетта».

- Тебе на самом деле нравится Шекспир, верно?

- Ага. У него такой красивый слог. Настоящее волшебство.

- Вы проходили это на уроках английской истории?

Внезапно я почувствовал себя так, словно мне нужно было постоянно держать руку на пульсе Джерарда, чтобы контролировать любые признаки жизни и делать заметки при каждом изменении в его состоянии. Мне не нравилось рассматривать его в качестве пациента.

Он молчаливо кивнул в ответ.

Жаль, что я отказался от курса английской истории. Мало того, что мы с Джерардом, возможно, были бы в одном классе, так еще и сам предмет казался интересным. В выпускной год я выбрал только общие обязательные курсы, от которых не особо приходил в восторг, но это все, что могла дать нам школа. У меня никогда не было хобби, кроме как валяться весь день на полу, слушать музыку и злиться на весь мир. Я действительно наслаждался художественным классом, но даже в искусство я не мог окунуться с головой. А Джерард мог. Он, кажется, был приспособлен ко всему – дружить, петь, рисовать, приносить смысл в мою жизнь, любить английский – я невольно ревновал его к каждому увлечению.

Его жизнь была такой интересной – он знал все о комиксах; он придумывал и рисовал собственные сюжеты; он коллекционировал фигурки супергероев; он увлекался Шекспиром. Я бы хотел иметь такое же разнообразие хобби. Возможно тогда моя жизнь перестала бы быть такой скучной. Но теперь Джерард стал моим самым главным интересом, тем человеком, о котором я заботился; он делился со мной своими увлечениями, просвещал меня в некоторых вопросах, наводил на размышления, побуждал формировать свои мнения и идеи. Я до сих пор не вернул ему комиксы, более того, я и не собирался этого делать. Они были единственной вещью, которая останется у меня от него – маленькая частичка Джерарда; я буду всегда очень бережно хранить их. И притворяться, будто он все еще рядом со мной.

Потом я начну покупать новые выпуски, и мы будем обсуждать их по телефону. Комиксы придавали мне силы и заставляли чувствовать себя важным. Пока я обладал этими потрепанными журналами и имел возможность перечитывать их снова и снова, я не сомневался, что даже в одиночку смогу ощущать уверенность и твердость духа.

Я узнал, что его жизнь была не такой беззаботной, как я себе представлял, и его реакция на мои ласки – да, мы занялись любовью, - только доказывали это. Было так странно открыть для себя то, что этот удивительный красивый мальчик, которого я обожал, каждый день проходил через такой ад.

Также я понимал, что он не единственный человек, испытывающий на себе подобную несправедливость; мое сердце оплакивало каждого ребенка, который сталкивался с жестокостью в повседневной жизни. Я словно наконец открыл глаза и увидел то, от чего многие предпочитают отворачиваться.

Мне было очень жарко, а мое вспотевшее тело буквально прилипало к влажным простыням, но я не сильно волновался по этому поводу.