Этот дурацкий проект (СИ)

***

Ночью Харт проснулся от скручивающего все его нутро возбуждения: каменный член удобно расположился в ложбинке между ягодиц Златоверхого, который совершенно развратно терся об него. Не долго думая, Хартмут чуть передвинулся, взял рукой член и засадил в мокрую от вытекающей с предыдущего раза спермы дырку. Илья гортанно застонал и стал насаживаться, Харт толкался в податливое тело, удерживая его рукой за живот, ощущая, как внутри разворачиваются спирали удовольствия.

Илья чувствовал, как Айхгольц засаживал ему по самые яйца, и кайфовал от каждого толчка.

Оргазм был еще острее, еще сладостнее. Харт отрубился на новой волне наслаждения еще раньше, чем Златоверхий, недовольно бурча, потянулся и поднял с пола свой халат, чтобы вытереться, а потом развернулся к нему лицом и, втиснув ногу между его, уснул.

В следующий раз Илья разбудил Айхгольца, когда уже светало, он терся своим стояком о вполне себе крепкий ствол Харта. Тот открыл мутные со сна глаза и посмотрел на Златоверхого:

- Вот сука! Ну чего тебе не спится?! Завтра ж экзамен.

- Хочу, сейчас, - проурчал Илья.

- А я выспаться хочу, еще ж повторять сколько.

Илья нагло потерся о Харта:

- Сколько? Ты одиннадцать лет учил украинский, тебе не нужно ничего повторять.

- Вот же блядь! Отвали, пока не выебал!

- А ты выеби, - горячий шепот на ухо послал мурашки по плечам, рукам, спине.

- Сука! - простонал Харт, резко перевернул Илью на спину и, закинув его ноги себе на плечи, навалился сверху.

Член вошел как по маслу, сразу проехавшись по простате. Харт ебал Златоверхого быстро и сильно, рыча и матерясь, Илья только глаза закатывал от удовольствия, постанывая и тихо охая.

Кончая, Харт, глядя на запрокинувшего голову, выгнувшегося Илью, на его открытую, беззащитную шею, не удержался, прошелся языком по острому кадыку и прикусил, засосал ключицу.

Проснулись от надрывного звона телефона Хартмута. Тот поднял тяжелую голову с плеча Ильи, посмотрел на него, пробормотал:

- Мать звонит.

Тот усмехнулся:

- Ладно, вали, я заеду за тобой в четыре.

- Чего?! - подскочил Харт. - Сдурел? Я к ЗНО буду готовиться.

- Ага, готовься, Айхгольц, к четырем, - Илья нахально потерся об него. - А можешь на завтрак остаться - маффины ты так и не попробовал.

__________________________________

*- Алло!

- Хартмут, сынок, где ты?

- В гостях. Я не знаю, когда буду.

- Всё в порядке?

- Всё хорошо. Не волнуйся, мама.

(Прошу прощения за мой немецкий.)

Глава 6

Хартмут отправился в душ, прихватив с собой телефон: коротко переговорил с матерью и, стоя под теплым «дождиком», задумался. Маффины хотелось попробовать, тем более что желудок требовал пищи: ужин давно переварился, а энергии за ночь было потрачено много. От мыслей о потраченной энергии низ живота налился приятным теплом, а член воодушевленно шевельнулся. Харт посмотрел на него с возмущением - собственное тело его предавало, он совсем не ожидал, что всего лишь одна ночь перевернет его представление о сексе. Он-то всегда считал, что секс - это просто семейная обязаловка, направленная в первую очередь на «делание» детей, он и представить не мог, что это может приносить такое удовольствие, и уж тем более он не ожидал, что получит его от парня. И это тоже сильно смущало: хрупкую немецкую девочку он представлял рядом с собой с легкостью, но парня... Тем более Златоверхого, с его ростом, широкими плечами, телом, перевитым крепкими мышцами, диким взглядом и силищей; последнее смущало больше всего: Илья был настолько сильный, что Харт не сомневался, что тот не то что лошадь, слона одним ударом уложит.

С другой стороны, думать об этом бессмысленно: то, что между ними есть, Хартмут даже отношениями не мог назвать, так - взаимовыгодное сотрудничество. Он вытерся чистым полотенцем и с неудовольствием надел вчерашние трусы. Ильи в комнате не было, поэтому Харт спокойно оделся, стараясь не смотреть на разоренную постель, взял в руки пиджак и спустился вниз. Там, одетый в одни спортивные трусы, его встречал Златоверхий, судя по влажным волосам и приятному запаху геля для душа, тот тоже уже где-то вымылся.

- Ну наконец-то, - недовольно пробурчал он, - завтрак на столе.

- Да я вообще-то домой собирался.

- Позавтракаешь, и Николай тебя отвезет.

Такое предложение полностью перевешивало перспективу добираться домой общественным транспортом, а Харт почему-то был уверен, что так и будет.

Из арки, ведущей на кухню, одуряюще пахло разогретыми голубцами и прочими вкусностями, многие из которых Харт вечером так и не попробовал. Он аккуратно повесил пиджак на спинку стула и сел за стол. Завтрак надолго не затянулся, все ж таки предстоящий на следующий день экзамен настроения развлекаться не добавлял, а наоборот, требовал побыстрее вернуться домой и взяться за учебники.

Маффины с клубникой таяли во рту, манили съесть еще и еще, но Хартмут, сделав последний глоток чая, решительно поднялся. Ему хотелось уточнить, действительно ли Златоверхий все готовил сам, но подавив этот порыв - какая в сущности разница, кто готовил, - он направился к двери, вежливо поблагодарив за завтрак.

***

Хартмут, удобно расположившись на диване, перелистывал сборник правил по украинскому языку. Бессмысленное занятие, но внешнее независимое тестирование именно по украинскому и литературе было обязательным к сдаче. Дневная духота угнетала - и это только начало июня! Надо будет сказать отцу, пока он не уехал, пусть установят кондиционер, а то бедная мать загнется в такую жару с близнецами. Где-то на грани сознания словно комар зудел, так и хотелось отмахнуться. Хартмут нахмурился и «выплыл» из учебного процесса - на улице вовсю кто-то клаксонил, автомобильный сигнал яростно разливался по всему двору. В промежутке между гудками он услышал, как на балкон в соседней комнате вышел отец и возмущенно заговорил, обращаясь к тестю:

- Да у нас бы давно уже за такое оштрафовали!

Дед, который пришел на обед и остался пообщаться с зятем, буркнул что-то согласное.

Харт лениво поднялся и подошел к открытому окну - возле подъезда стоял знакомый черный джип. Ну конечно, кто ж еще это мог быть?! Хартмут вернулся к дивану и уже собирался лечь, как запиликал мобильный, номер был не знаком, но почему-то сомнений в том, чей он, не возникало.