Антидот (СИ)

- Где вино, чёрт возьми?

Тот повернулся, смотря на менеджера недоумённо. Он лишь кивнул и оставил её в зале наблюдать. В погребе вкусно пахло. Томас слегка поёжился. Что-то очень даже не тепло сегодня. У стеллажа с тем самым вином на корточках сидел Билл и собирал осколки. Парень посмотрел на полки и тут же понял, что юноша опрокинул стеллаж и разбил восемь бутылок.

- Билл.

- Прости меня, - он тут же вскочил и стал тараторить, - у меня руки дрожали, тут ужасно холодно. Я не хотел...

- Отойди.

Сомелье подошёл ближе, убеждаясь в собственной правоте.

- Восемь бутылок.

- Том, прошу...

- А они ведь недешёвые.

- Я не хочу уходить отсюда, мне очень нужна эта работа.

- Иди, - серьёзно сказал парень, передавая четыре бутылки с соседнего стеллажа, - неси их наверх.

- Том, прошу, пожалуйста...

- Уйди, - громче и жёстче.

Билл поджал губы, кивнул, взял бутылки и тут же вылетел. Том присел, собрал все стёкла, вдыхая запах напитка, потом поднялся наверх, перехватил одного официанта и попросил его убраться внизу, вытереть там лужу. Нелли посмотрела на парня с искренним удивлением. Тот хладнокровно выкинул стекла и ушёл в зал. Билл не поднимал на него глаз весь оставшийся вечер.

Свадьба им действительно удалась. Родители молодожёнов щебетали про сервис, про персонал, про еду и напитки, не унимаясь минут двадцать. Нелли просто расцвела. Они расплатились, дав денег больше, чем было оговорено. Менеджер с Томом проводили всех гостей, а потом в ресторане началась генеральная уборка. Первыми ушли повара, потом официанты, получив свои премии за этот вечер. Парень сидел в кабинете, уже переодевшись, дожидаясь трамвая. Ему было не по себе, что он повысил голос на Билла. Почему его так задело, что тот разбил бутылки? Но с другой стороны, это вино он бережно «коллекционировал» для ресторана, возился с ним, был горд, что у них в погребе никогда никто не совершал таких ошибок. Все были аккуратны... до сегодняшнего дня.

- Я отсчитаю тебе твою выручку завтра, - в кабинет вошла Нелли.

- Хорошо.

- Что произошло в погребе?

- Я разбил восемь бутылок.

- Ты?

- Ну да, - Том поднял на подругу глаза. – Там холодно, у меня задрожали руки, я опёрся на стеллаж и тот полетел. Вся история.

- Что-то случилось? Ты себя сегодня плохо чувствуешь?

- Нет, Нелли, всё нормально. Наверное, как и все, распереживался. Вычти их из моей выручки.

- К сожалению, - девушка села на стул, смотря на Тома с жалостью, - мне придётся сообщить начальству.

- Я понимаю. Это правильно.

Они замолчали, не зная, что сказать друг другу.

- Если хочешь, я всё объясню директору и...

- Нет, скажи, как всё было на самом деле, от себя ничего не добавляя. Нелли, если он решит меня уволить за этот инцидент, то я пойму и не буду возражать.

- Том, ты что, до такого я просто не позволю ему дойти.

- Прошу, - парень посмотрел на менеджера решительно, - ничего лишнего. Ничего, Нелли. Говоришь так, как было, и всё.

- Хорошо.

Томас ждал решения директора, продолжая исправно работать. Билл подошёл к нему всего один раз и извинился, но не стал спрашивать, доложил тот Нелли о его невезении или нет. Парень снисходительно похлопал собеседника по плечу, сказав, чтобы он жил спокойно. Директор был огорчён тем, что сомелье мог позволить себе такую ошибку, но увольнять никого не стал. Он сказал Нелли, чтобы та даже думать перестала о повышении Тома. Он работает на прежней должности, но премия за проведённую свадьбу ему не выплачивается. Для Тома это был удар в спину. Нет, он не мечтал о повышении, а вот о выручке с праздника... Он думал, что получит эти деньги и без проблем поедет в Израиль. Теперь, выходит, что ему надо брать на поездку из заначки, которую парень не хотел трогать. Билл узнал от остальных официантов, что Том впервые за всё время работы совершил такую ошибку, и удивился. Он не думал, что брюнет будет его покрывать, но поговорить со «спасителем» ему так и не удалось. Он взял все отгулы, а потом тут же ушёл в отпуск.

Том зло смотрел на банку, тряся её в руках. Там ничего не появлялось. Ни единой блёстки.

- Это нечестно!

Он бросил банку на пол, со всей силы, ехидно смотря на осколки, которые мерцали и блестели, будто на солнце. Бесстрастно взглянув на разбитый предмет, он встал и ушёл.

Сирше пытался расшевелить друга. Шутил, рассказывал истории, вспоминал их юношество. Но Том сидел, смотря в иллюминатор, и ничего не говорил.

- Вот и зачем я тебе вообще был нужен? Летел бы один.

Прилетели они в Тель-Авив ночью. Куртки были тут же убраны в чемоданы. Их довезли до гостиницы на такси. Друзья расположились и сразу легли спать.

Несколько дней они купались. Том слегка оживился, но всё чаще был молчалив. Даже в баре, куда его потащил Сирше из любопытства, он ни с кем не знакомился, хотя желающих было слишком много. Ни одна девушка не могла разжечь его любопытство. А потом они уехали в Иерусалим. Контингент тут был разный: англичане, американцы, русские, чехи, испанцы... Просто уйма людей. Верующих людей.

- Мы пойдём пешком, - сказал Том, когда их довезли до границ старого города.

- Туда, в гору, в храм, пешком? Ты верно рехнулся...

- Пешком! Я не шучу.

- Но мы можем объехать и...

- Нет.

Здесь было прохладнее, чем в Тель-Авиве. Дул ветер, который переносил в своих порывах песчинки. Они забивались всюду: в рот, в нос, в одежду, даже в уши...

Томас настоял на своём. Они вошли в город через Дамасские ворота. Сирше шёл через рынок с открытым ртом, постоянно дёргая друга, указывая на какие-либо диковины, пряности, сладости. Но настойчивый голос Тома выводил его из неги, и они продолжили свой путь. И весь оставшийся день провели в Храме Гроба Господня. На Сирше вся обстановка наводила трепетный ужас. Да, конечно, они следовали советам, которые им дали, но всё равно... тут было мрачно. Хотя Тома это ничуть не смущало. В гостиницу они вернулись уставшие. Практически не разговаривая, легли спать. А на следующий день Тома в номере не было. Сирше проснулся, сходил позавтракать, но друга так нигде и не нашёл. И тут у него в голове что-то щёлкнуло: этот помешанный поехал в город лишь с одной целью. Так и оказалось... Томас стоял у Стены Плача, среди прочих людей, положив на неё ладони, и, скорее всего, молился.