The wise man grows happiness under his feet (СИ)

Спинам было прохладно, зато лица вспотели и раскраснелись — Мэтт постоянно подбрасывал веток в костёр, и он горел жарко, сильно, даже шумел в относительной лесной тишине.

Озеро плескалось в отдалении, где-то в чаще жутковато кричала птица, но Алексу было не страшно, совсем не страшно. Отставив чашку, Мэтт лениво перебирал пальцами струны гитары, бездумно глядя в огонь, а Алекс грелся, прижавшись к его тёплому боку.

Ему было уютно. Сейчас он готов был сказать, что Мэтт — лучший папа на свете. Самый весёлый и добрый. Паркер, и правда, сам удивлялся тому, как гладко и хорошо прошёл этот день. Следов раздражения, которое иногда вызывал у него не в меру болтливый Алекс, не было. Мэтт чувствовал только спокойствие, какую-то странную безмятежную радость и тепло.

— Знаешь, — задумчиво сказал он, продолжая тихо наигрывать, — я давно знаю это место. Последний раз я был здесь мальчишкой, лет десять назад. С отцом. Обычно мы ходили сюда втроём, но в тот раз Экси заболела и осталась дома. Мы вот так же сидели у костра и говорили. Он был добрый, мой старик. Весёлый, шумный. С ним никогда не было скучно. Всегда хотел быть таким же отцом, как он. Наверное, у меня плохо получается… чёрт, не знаю, чего это я вообще его вспомнил…

Алекс наклонил голову и уткнулся виском в мэттово плечо.

— У тебя получается. Я очень счастлив сейчас. Наверное, даже счастливее, чем в тот день, когда ты предложил мне опеку. Тогда было как-то по-другому: я… чуть с ума не сошёл. Радость была какая-то буйная, почти болезненная. А сейчас так тихо и спокойно. Так хорошо. Ты очень хороший папа, — Алекс секунду подумал и добавил: — Мне другого не надо.

— Я рад, что ты так считаешь. Надо же, вот не думал, что сумею… — Мэтт задумался, как сформулировать. — То есть, мне бы хотелось равняться на отца, но я знаю, что я просто другой и никогда бы не смог, как он. Но на самом деле, я выкладываюсь по максимуму в последние дни. Честно. Я виноват перед тобой, и я действительно хочу исправиться. Хочу, чтобы ты был счастлив.

— Я буду, — пообещал Алекс и, достав фотоаппарат из рюкзака, зачем-то сфотографировал огонь. — Красиво. Ты любишь петь?

— Не очень, — честно ответил Мэтт. — Хочешь спеть?

— Да. Можешь сыграть что-то из Битлз?

Мэтт кивнул и, пару секунд подумав, начал тихо наигрывать знакомый мотив. Сначала Алекс запел один — раньше Паркер никогда не слышал, как он поёт. Голос у мальчика был не выдающийся, но пел Алекс чисто и приятно, «из самой души», как принято говорить. На втором куплете Мэтт не выдержал и подхватил, заиграл чуть громче, и когда песня закончилась, пожалел о том, что присоединился так поздно. Алекс, будто прочитав его мысли, спросил:

— Давай ещё «Yesterday»?

Они до самой ночи сидели у костра, ели шашлыки, много говорили, перемежая разговоры песнями, пили лимонад, ходили в лес искать ветки, и Алекс пугался каждого шороха и треска. Когда время перевалило за полночь, Мэтт заметил, что мальчик клюёт носом и зевает, и отправил его спать, а сам ещё немного посидел у костра, почему-то снова думая об отце.

Когда он сам пришёл в палатку, Алекс уже спал, скукожившись в своём спальнике. Мэтт запустил в палатку Макса, застегнул на молнию вход, забрался в тёплое нутро мешка, подложив под голову толстовку, и сразу же заснул, как и всегда бывает, когда выезжаешь за город и целый день дышишь чистым воздухом. Правда, вскоре он проснулся от того, что Алекс начал странно покряхтывать во сне. Мэтт включил фонарик и посветил в сторону мальчика — судя по позе, он совершенно замёрз, и теперь дрожал, не просыпаясь.

— Эй, — позвал Мэтт шёпотом, но мальчик даже не поморщился. — Алекс, — повторил он уже вполголоса. — Алекс, просыпайся!

Наконец мальчишка продрал глаза и сонно, ошалело глянул на папашу.

— Чего?

— Замёрз? — зачем-то спросил Мэтт, хотя ответ был и так очевиден.

— Очень.

— Двигайся сюда, — Мэтт выпростал руку из собственного спальника и похлопал по пустому месту рядом с собой.

Алекс подобрался и, не вылезая из спальника, придерживая его рукой, целенаправленно пополз, куда было велено, сонно покряхтывая. Он был похож на огромную гусеницу, и Мэтт незаметно ухмыльнулся неожиданному и очень достоверному сходству.

Добравшись, Алекс несколько минут шумно возился, пытаясь устроиться, а потом сулитился*, поджав ноги к животу, прижавшись спиной к мэттову боку, и засопел. Мэтт улыбнулся, повернулся на бок, к мальчику лицом, притянул его к себе поближе и, сунув руку обратно в спальник, снова заснул.

***

Следующий день прошёл так же лениво-уютно. Проснувшись, Алекс и Мэтт сварили себе макароны в котелке, накормили Макса и завалились на вытащенные из палатки спальники. Алекс моментально загорел, как вождь краснокожих, и едва заметные светлые волоски на его руках и ногах выгорели, стали золотисто-белыми, и это особенно забавно смотрелось на фоне загорелой кожи.

Макс изнывал от жары, и дважды его принудительно выкупали в озере, чтобы он ни в коем случае не заполучил солнечный удар. На этот раз он не обижался, а мужественно терпел, пока его в четыре руки поливали водой, заведя в озеро так, что торчала только спина и голова.

***

Уйти со стоянки пришлось где-то около пяти часов вечера, чтобы вовремя добраться до машины и вернуться домой не очень поздно. Уезжать было жалко, и Алекс раскис и заныл — пришлось пообещать ему, что они приедут сюда ещё не раз за лето.

Всю обратную дорогу Алекс не выключал радио. Хорошее настроение вернулось, и он, развалившись на переднем сидении и открыв окно, самозабвенно подпевал всему, что звучало из колонки, продемонстрировав удивительное знание текстов песен. Мэтт, у которого настроение тоже было отличное, улыбался этому шумному веселью и иногда тоже подпевал, но, в общем-то, старался не сильно отвлекаться на пляски справа, на соседнем сидении.

Добравшись домой, Мэтт первым делом позвонил матери, вкратце рассказал ей об их неожиданном путешествии, и только после этого залез в душ. Алекс уже минут пятнадцать как шумно плескался в своей ванной на втором этаже, распевая во всё горло.

Как следует отмокнув в душе, Паркеры собрались на кухне, поужинали заказанной пиццей (готовить что-то на ночь глядя было, разумеется, лень), и разошлись по своим комнатам.

***

Алекс впервые за долгое время действительно почувствовал себя счастливым. Полностью, без всяких оговорок. Мэтт проводил с ним время каждый день, и Алекс даже не обиделся, когда в среду он привёл нового одноразового красавца.

С красавцем заранее была проведена воспитательная беседа насчёт тисканья Алекса за щёки, и дело обошлось без неловких ситуаций. Да и вообще этот Эрик понравился Алексу куда больше — он был весёлый, простой и совсем не смущал. Он, как и Тони, не задержался в доме после завтрака.

Алекс не почувствовал никакой обиды на Мэтта за то, что тот снова привёл кого-то домой. Только потом, вечером, когда мальчик ложился спать, его ещё раз кольнуло что-то горькое — он пожалел Мэтта, который тратил себя на каких-то проходимцев.

По крайней мере, Алекс объяснил себе сосущую пустоту и боль где-то внутри, у сердца, именно жалостью. Никаких других объяснений ему в голову не пришло.

_______________________________________________________

*Сулититься — авторское слово, не моё, правда. От слова “улитка”, если кто не понял :)

========== Глава 5 ==========

Алекс проснулся, когда тёплые ладони, скользнувшие под его футболку, огладили живот, грудь и рёбра. Он едва заметно вздрогнул, но глаз не открыл — ему стало страшно. Он был совершенно беззащитен перед Мэттом (а кто ещё это мог быть ночью в их доме?), и вообще-то, рассуждая логически, рано или поздно всё должно было закончиться именно этим. Мэтт, до мозга костей блудливый и падкий на смазливенькие личики, не мог не захотеть его. Может, он и боролся со своими желаниями, может, и пытался уговорить сам себя не делать глупостей, но итог оказался один — в темноте его руки слепо и жадно шарили по телу Алекса, замершего и сжавшегося от испуга.