Некоторые вещи не покупаются (СИ)

— Я не родитель, — машинально ответил Максим.

— Вы — тот, кто оплачивает обучение Люды и Егора. Для меня вы — родитель.

— Хорошо, — согласился Максим и занял удобное кресло напротив массивного стола директрисы.

— Люда связалась с плохой компанией.

— Неужели? — Максим улыбнулся. Он сомневался, что в школе с такой суммой обучения за год есть «плохие компании». Всего несколько лет назад он сам в политехе пытался толкать траву. Вот где была плохая компания, а здесь что? Ее научили неприличным словам?

— Максим Степанович… — директриса немного помолчала. — Максим, можно я буду называть вас так?

— Конечно, если я узнаю ваше имя, — ответил Максим.

— Простите, — она стала перебирать бумажки на столе. Их было немного. В центре стоял небольшой ноутбук. Бумаги, вероятнее всего, приносили другие учителя. — Простите, Максим, я волнуюсь. Не буду скрывать. Раньше я не бывала в подобной… ситуации. Зовите меня Мариной, хорошо?

— Как-то это неуважительно, — ответил Максим.

— Зато неформально. Ольга Михайловна, вы не могли бы оставить нас наедине? — директриса Марина посмотрела на девушку, которая так и осталась в проходе.

— Конечно, — и девушка исчезла, тихо прикрыв дверь.

Спектакль начал действовать Максиму на нервы. Он терял нить, понятную его московскому сознанию. Когда будут требовать денег?

— Максим, у меня есть основания считать, что Люда беременна.

Максим рассмеялся. Потом посмотрел на директрису с недоверием. Потом опять рассмеялся. Потом встал из кресла и пошел к столику с кружками, сахарницей и молочником.

— Хотите кофе? — спросила Марина.

— У вас есть выпить?

— Вы за рулем.

— Я позвоню. Меня заберут. Налейте.

Пришла секретарша с небольшим подносом. Виски был дорогим, лед — холодным. Максим попросил еще. Марина смотрела без осуждения молчала.

— Она живет с матерью, — сказал он, делая очередной глоток. — Я бы понял.

— Сомневаюсь, — ответила Марина.

— Тогда откуда узнали вы? — спросил Максим, не особенно уверенный, что происходящее — реально.

— В их компании есть один добрый парень. Он написал записку. Переживает. Хотите посмотреть?

Максим кивнул. Записка лежала у Марины в небольшом выдвижном сейфе. Она была написана небрежным почерком на вырванном из тетради листе.

«Люда попала в беду. Отведите ее к доктору. Она боится рассказывать маме…»

Троеточие в конце намекнуло Максиму на нежный возраст автора.

— Ее тошнит, она несколько раз отпрашивалась на прошлой неделе, Ольга Михайловна заметила.

— Может прогулять хотела?

— В пятницу за ней проследил охранник. Она пошла в туалет, ей было плохо. Вряд ли это совпадение. Максим, я думаю, нужно последовать совету и отвести ее к врачу. Сделать все осторожно. Понимаете? Если об этом узнают в школе, ей не будет легче.

— И вам, — откликнулся Максим.

— Я переживу. Может быть, самые консервативные родители заберут детей, но места сюда распределены за годы. Мы наберем новых. Школа переживет. Я хочу тихо разобраться и решить вопрос. Помочь девочке и объяснить родителям мальчика, что такое средства контрацепции. Понимаете?

Максим кивнул в ответ на вопрос, хотя понимал плохо. Он все еще надеялся проснуться. Его пугало вовсе не то, что Люда уже занималась сексом. Его пугало, что произойдет с мамой, когда она узнает об этом. И как отреагирует на реакцию мамы сама Люда.

— Вы думаете, у них все серьезно? — спросил Максим.

— Нет, — Марина вызвала секретаршу и попросила для себя кофе. — Максим, в этом возрасте не бывает серьезного. Раньше было, теперь нет. Я примерно понимаю, как вы живете, вы должны понять меня. Они сглупили, расплачиваться будет Люда.

— И что мне делать?

— Об этом я и хотела поговорить, — она взяла кружку и осторожно отпила. — Нельзя пугать ее, она уже напугана. Пригласите ее к себе, отведите в место, которое она любит. Возьмите Егора, если он не будет против. Раньше вы много времени проводили втроем, я знаю это, потому что первое время она всем угрожала старшим братом. Но теперь многое изменилось. Покажите ей, что вам можно доверять. Возможно, она сама начнет разговор.

— Вы расскажете матери?

Марина печально улыбнулась ему:

— Конечно, нет. Будь мы в государственной школе, я была бы обязана. К счастью, мои юристы живьем сожрут любого. Я не расскажу никому, пока Люда сама не будет готова. Держите меня в курсе и поспешите.

— Спасибо, — Максим пошел к выходу.

— Не садитесь за руль, — напомнила директриса.

— Я пройдусь пешком. Машину заберут.

— В таком случае удачи. Я надеюсь, все закончится хорошо.

***

Игорь вернулся поздно и в плохом настроении. Максим знал, что должно последовать, но с порога сказал, что им надо выпить чаю.

Чай был для Игоря альтернативой стоп-слова. За чаем Игорь был обычным мужчиной средних лет с интересами в области клубного бизнеса.

— Мне нужны деньги, — сказал Максим.

— Для чего? — Игорь отпил из кружки. Невозмутимо, как директриса в школе Люды.

— Я не могу сказать.

— Мы обсуждали это. Мне не жалко денег. Мне нужно знать, на что они уйдут.

— Боишься, что будешь финансировать террористов?

— Боюсь? — Игорь сделал глоток побольше, и Максим понял, что оступился. Игорь действительно боялся очень редко и никогда — за себя. Но обвинения в этом действовали на него хуже красной тряпки. Вечер был испорчен.

Перед сном Игорь спросил еще раз:

— Они нужны тебе на семью?

Максим промолчал. Разговоры о семье были еще одной темой, которую Игорь не любил. У него не было семьи — жены, детей. Он жил один и не был ни с кем связан обязательствами. Поведение Максима его раздражало. Прежде чем Люда и Егор попали в дорогую школу, было пройдено несколько кругов Ада. Максим стоял на коленях — в прямом и переносном смысле. Когда нужно было купить брату и сестре новый компьютер или телефон, Максим старался брать «из своих», а если Игорь узнавал, куда утекли деньги на самом деле, начиналась ссора.

— Я хочу отдохнуть, — сказал Игорь. — Съездить в другую страну. В Турцию. Поехали?

— Валяться на пляже?

— Спокойной ночи.

Максим скрипнул зубами. Все начиналось хорошо. Очень хорошо. Максим помнил первый год — это было его сокровище на случай, если потребуется возвращать себе хорошее настроение. В первый год Игорь был его любовником, другом, отцом, кредитором и черт знает, кем еще. Все было прекрасно. Максим сдал сессию на отлично, Люда и Егор пошли в хороший сад. Даже с их матерью Игорь наладил подобие хороших отношений. Не без помощи денег, но винить женщину, которая во всем себе отказывала, было тяжело.

Первый разговор о Люде с Егором случился аккурат через год, на «годовщину». Максим помнил его дословно. Обвинений тогда было много. Игорь требовал уделять больше времени ему, меньше — «им».

— Даже будь это твои дети, Макс, нельзя так себя вести. Они пошли в хороший сад, учатся, их хорошо кормят, с ними занимаются, у них жива и здорова мама. Чего еще ты хочешь?

— Отца-то нет.

— И у тебя не было.

— И что вышло?

На провокации Игорь не отвечал — сдерживался. Хотя по стиснутым кулакам было видно, как его задевает. Максима тоже задевало — чужое нежелание идти на компромисс.

Сначала разговоры Максима о брате и сестре казались Игорю скучными, потом — стали раздражать, потом выводили из себя одни только имена. Максим перестал говорить, но поставил две рамки возле кровати: Люда с Егором и мама.

Он пошел на работу, но сидеть там было невыносимо. Жалкие деньги, заработанные выпускником без опыта по специальности, не шли ни в какое сравнение с теми деньгами, которые давал Игорь. Приходя на работу, Максим физически чувствовал, что теряет время. Пришло в голову отказаться от чужих денег, но так он не выдержал даже месяц — Люде нужно было лечить зубы, Егор хотел велосипед.

Уволившись, Максим попытался отвлечься в тусовках. Ходил в клубы один. Знал, что Игорь в любой момент сможет проследить, не позволял себе лишнего. Впрочем, лишнего и не хотелось.