Bittersweet (СИ)

Ладонь его всё же скользнула по щиколотке, задевая выступающую косточку, поднимаясь выше, к пострадавшему колену.

Илайя прикусил губу и едва заметно вздрогнул. Вряд ли это было результатом зародившегося испуга.

– Надеюсь, тебя не возбуждают раны, – произнёс Илайя, добираясь до штанины и закрывая ногу слоем ткани. – Потому что это, как минимум странно. Такое повышенное внимание к моим травмам и столь заинтересованный взгляд. Или это была просто попытка поиграть в ролевые игры? Доктор и пациент. Хм… Занимательно.

Он подтянул ногу ближе к себе, при этом болезненно поморщился.

– Ты не асексуален, – Ромуальд проигнорировал его вопрос и позволил себе улыбнуться.

– С чего такие выводы?

– Не асексуален, – повторил Ромуальд увереннее, нежели прежде.

Илайя потянулся к телефону, валявшемуся на кровати, принялся распутывать наушники, стараясь сосредоточиться исключительно на них и не думать об этой нелепой дрожи, выдавшей его с головой. Заткнул одно ухо, второй наушник покрутил в руке, вновь поднял взгляд на собеседника.

– Может быть, – ответил сдержанно.

И только после этого вернул Ромуальду улыбку.

========== 30. ==========

Soundtrack: Blutengel - Tranenherz(Prologue + Outro); Delain - Virtue and vice

После окончания рождественских каникул началась пора активного труда.

Бесконечные примерки подошли к логическому завершению, о костюмах можно было не беспокоиться. Равно, как и о музыкальной составляющей мюзикла. Мистер Уэбб с ролью, ему отведённой, справился отлично. Основа мюзикла, созданная им, пришлась по душе обоим продюсерам, они не вносили коррективы и не морщились презрительно, приказывая переделать то и это. Они пришли к единому мнению, что всё просто замечательно.

Вечером распивали шампанское в кругу семьи, и Ромуальду тоже пришлось принять участие в данном мероприятии, несмотря на то, что он не горел желанием выбираться из гостевого домика и вливать в себя то, что не слишком жаловал. Его мысли витали где-то далеко, оставшись в Норвегии. В разговорах, нарушающих тишину гостиничных номеров. В музыкальных паузах между этими разговорами. В разделённых на двоих наушниках с мелодиями «плачущего сердца», заключёнными в шуме дождя и мягком переливчатом звуке клавиш, перемежаемым колокольным звоном. Под такую музыку хорошо было мечтать, отрешаясь от реальности.

Несколько дней Илайя провёл, как и обещал, в четырёх стенах. Колено его заживало, ранки затягивались, а синяк из ярко-фиолетового превращался в размыто сине-жёлтый.

За эти несколько дней Ромуальд успел многое узнать о собеседнике, равно как и Илайя о нём. Они говорили о родителях, внезапно находя больше общего, чем виделось с самого начала. Наверное, доверие играло свою роль. Они вполне могли поделиться переживаниями, оставшимися в прошлом, друг с другом, при этом чувствовать себя свободно, не отводя глаз после откровенных признаний.

«Я рад, что мы будем играть вместе».

Ромуальд произнёс это и поймал себя на мысли, что слова дались без труда. Он не сомневался в их правдивости. Кандидатура партнёра по сцене его полностью устраивала, и он вполне мог представить процесс взаимодействия на сцене. Он не знал, на что списать уверенность в правильности принятого Челси решения. То ли на отдых, позволивший им сблизиться. То ли на собственную симпатию, переходившую из одного только сексуального желания в нечто большее. То ли на гениальное чутьё сестры, знавшей, с кем он сумеет сработаться. Хотя… Вряд ли она изначально делала ставку именно на это, а не на умение противостоять, отбивая нападки.

Временами он порывался поблагодарить Челси, но это желание стремительно меркло. Ромуальд предрекал повышенный интерес к причинам перемен в его личности, попыток допросить и влезть в его отношения. Ему вновь не хотелось ничего афишировать, теперь уже и перед родственниками. До тех пор, пока он не будет уверен на сто процентов, что его отношения не станут им костью в глотке, ничего не скажет. Да, в общем-то, не о чем говорить. Отношения, как таковые, у них не сформировались. Если были, то, по большей части, платонические. Или как там принято называть взаимодействие, выраженное в родстве душ, но не подкреплённое сексуальными контактами? Кажется, именно платоническая любовь и есть.

После разговора в номере, напрямую затрагивавшего асексуальность Илайи или отсутствия оной, к теме возвращаться не доводилось. И единственное, что Ромуальду оставалось – это вновь унизительные забавы в душевой комнате с бесконечными картинками-сублимациями.

Жесты, взгляды, вздохи.

Тёплые губы, прикрытые глаза и смех немного поддразнивающий, как и протяжное, слегка приглушённое: «Ромео».

Он не отказался бы услышать подобное в исполнении напарника по сцене.

Пить шампанское в компании родственников после этого совсем не хотелось, и Ромуальд, сославшись на некую усталость, отправился к себе. Челси заметила, что он изменился после поездки, пыталась расспросить, но истинных причин не узнала. Ромуальд просидел больше часа перед ноутбуком, открыв поле нового письма в электронной почте, но так и не придумал, что можно написать Илайе.

Телефон молчал. Илайя не звонил и не присылал сообщений. То ли отходил после перелёта и вновь пытался акклиматизироваться. То ли пока не представлял, в каком ключе продолжать общение. Там их разговоры вышли на иной уровень, здесь пока определённости не наблюдалось.

Пальцы скользили по клавишам, набирая и стирая текст. Он не представлял, какие картины нарисует чужое воображение, но сам уже неоднократно успел насладиться зрелищем в перспективе. Он несколько раз просмотрел послание, придуманное в порыве вдохновения, прислонился спиной к стене, покусал губу, прикидывая, сразу ли его назовут конченым извращенцем. Или оставят оскорбления до лучших времён.

В целом, письмо выглядело безобидно, если бы не последняя строчка.

P.S. Хочу увидеть чёрное кружево на тебе.

Пробежавшись глазами по этому посланию, Ромуальд удовлетворённо хмыкнул и нажал «отправить». Он не знал, когда именно Илайя сможет прочитать письмо, разделив эротические фантазии своего партнёра по сцене.

Ответ пришёл через несколько минут и содержал всего одну строку.

Ромео, ты явно ошибся адресатом. Обратись к какой-нибудь девушке, ей пойдёт больше.

Ромуальд приложил к следующему посланию арт, найденный на просторах сети, изображавший человека, стоявшего за стеклом. У этого человека были длинные светлые волосы. Он прижимался ладонями к прозрачной перегородке. Глаза его скрывала плотная повязка. Правда, в комплекте к ней шли ошейник и стек, который держал в руках второй персонаж этого рисунка.

Такое кружево. Хочу завязать тебе глаза.

Переписка набирала обороты, и Ромуальд на секунду пожалел, что не может просто выйти в какой-нибудь мессенджер, обмениваясь посланиями там. Чтобы проверить наличие ответа приходилось на постоянной основе проверять почту, обновляя страницу. Если через рассчитанное количество времени он не находил рядом со словом «входящие» знака о новом послании, становилось немного не по себе.

А ты, оказывается, по BDSM тащишься? Интересное открытие. Кажется, я достиг нового уровня и разблокировал доступ к секретным материалам.

Ромуальд без труда представил саркастическую улыбку и смешинки в глазах. Закрыл браузер и потянулся к телефону, выбирая из списка набранных номеров необходимый. Ему хотелось услышать голос, попутно отмечая все интонации, а не только смотреть на безликие буквы, отражённые на мониторе его ноутбука.

– Так что, тащишься? – спросил Илайя вместо приветствия.

– Если только от некоторых его элементов. Например, ту же повязку на глаза никак не могу выбросить из головы. Тебе подойдёт.

– Себе ты планируешь приобрести фуражку и плётку, не так ли?

– Тебе это понравится?

– Вряд ли. Я вообще не очень понимаю, почему на меня внезапно посыпались подобные откровения. Не боишься, что я возьму и по доброте душевной всё это выложу в интернет? Или продам журналистам? Они ведь давно хотят сенсации.