Впусти в себя огонь (СИ)

— Уильям, я так рада, что ты, наконец, приехал! — она всплеснула руками, тут же притягивая к себе парня, чтобы заключить его в объятья, словно любимого сына. Ложь в каждом жесте и слове, ложь — не в списке смертных грехов. — Мы так соскучились с отцом, нельзя же так долго не навешать своих родителей. Познакомь нас с этим мужчиной, будь гостеприимным, Уильям.

В тоне ее голоса скользнул холод, и Грэм снова почувствовал себя мальчишкой-школьником, наказанным за четверку в школьной ведомости об успеваемости. Он склонил голову еще ниже, втянул ее в плечи, неловко дергая правой рукой. Альфа обворожительно улыбнулся, и женщина смущенно отвела взгляд. Ганнибал умел быть неотразимым, когда хотел этого.

— Доктор Ганнибал Лектер, — он поцеловал тыльную сторону ладони беты и ответил на крепкой рукопожатие мужчины. — Невероятно рад познакомиться с вами, мистер и миссис Грэм. Если позволите, я привез кое-что к ужину. Могу я пройти на кухню, чтобы закончить с этим?

Он указал на сумку в своей руке, и Ханна расцвела в ту же секунду, словно один из ее цветов в саду. Она объяснила Ганнибалу, где находится кухня, хотя заблудиться в таком маленьком доме было невозможно, и, как только альфа скрылся из вида, тут же кинулась к сыну, глядя на него счастливым взглядом, будто познала бога. Отец все еще стоял за ее спиной, по-прежнему подчиняющийся собственной жене и не перечащий ей. Она схватила парня за свободную руку, так крепко стискивая ее, что, возможно, кости хрустнули. А может это внутри омеги что-то сломалось, быстро и просто, как и раньше.

— Уилл, я так рада, что ты приехал. Должно быть, Марго чудесная девушка, если вначале отправила своего отца, — она мечтательно улыбнулась, краем глаза отмечая дорогую машину во дворе. Кажется, она уже решала, на что потратит деньги во время планирования свадьбы. — Я всегда знала, что ты вырастешь умным и правильным мальчиком, Уильям. Знала, что ты не разочаруешь нас.

Уилл надломлено выдохнул и издал короткий смешок. Ни в коем случае, он не собирается разочаровывать родителей такими шокирующими новостями. Возможно, было бы лучше, вернись он в родительский дом уже с обручальным кольцом и огромным животом, чтобы они сразу увидели, что произошло. Он не знал, как должен об этом сказать. Омега переступал с ноги на ногу, пытаясь подобрать слова и объясниться. В голове было пусто.

— Мама, это не Марго, — единственное, на что его хватило, пока он придумывал дальнейшую речь. Язык внезапно распух во рту и не желал двигаться. Оставалось только тяжело дышать, будто после удушья. — Все не так, как ты подумала.

— Так должно быть это Беверли? Кажется, так ее зовут. Ты много про нее рассказывал, когда звонил. Уильям, если это хорошая девушка, мне не важно, что случилось у тебя до нее, — женщина попыталась обнять его еще раз, но парень отшатнулся, изменился в лице. — И что с твоей рукой? Ты получил какую-то травму, поэтому не хочешь показывать? Я же твоя мать, меня не волнует, какой ты, главное, что ты правильно живешь.

Внезапно Уилл засмеялся. Сипло и глухо, зажимая рот ладонью. Ее не волновало, конечно же, именно поэтому она пичкала его таблетками двадцать лет, врала в лицо, убеждая, что он — бета, а омеги недостойны жизни в этом мире. Грэм почувствовал острое желание бежать. Дверь за его спиной была лишь прикрыта, запереть ее никто и не подумал, можно было развернуться и бежать как можно дальше, поглубже в лес, чтобы его никто не нашел. Он слышал шаги Ганнибала, мог бы потребовать уйти прямо сейчас, тот не откажет своей паре, не посмеет, только не сейчас, когда у него, кажется, какой-то приступ. Уилл дернулся, его плечи задрожали, и лицо его матери исказилось, женщина была рассвирепевшей и напряженной. Она видела его кольцо, бриллиант которого ловил отблески пробивающегося через окно света. Кажется, она собиралась его убить. Ханна успела схватить его за запястье, когда Ганнибал снова вернулся к ним, вытирая влажные руки кухонным полотенцем.

— Что здесь происходит? — бета обернулась, и Уилл выдернул руку из ее хватки, сжимаясь, готовясь к удару. Она всегда так делала, когда была недовольна им. — Думаю, подобное обращение с Вашим сыном, миссис Грэм, неприемлемо, тем более в моем присутствии. Вы должны знать, как альфы защищают свою пару. А сейчас давайте пройдем к столу и поговорим, как цивилизованные люди, а не звери.

Он потянул Уилла за собой, крепко сжимая ладонь на его плече. Никакой уверенности, никакого расслабления, которые обычно следовали за этим жестом, парень не почувствовал. Только страх, заполняющий его нутро, беспомощность и беззащитность, несмотря на такое близкое присутствие Ганнибала. Он рухнул на стул безвольной куклой, позволил мужчине поправить воротник рубашки и уставился на накрытый ужин, заставляя себя дышать. Он заставлял себя вдыхать воздух, проталкивал его в легкие, умоляя их расшириться и затем сжаться, чтобы не потерять сознание. Лектер ободряюще положил ладонь ему на колено, легко погладил сквозь плотную джинсовую ткань, и как ни в чем не бывало приступил к еде. Уилл не думал, что сможет запихнуть в глотку хоть один кусок, но Ганнибалу точно не понравится, если он ничего не съест. Культ еды был возведен в абсолют. Лицо женщины все еще было красным от гнева, а отец не произнес ни единого слова. Уилл вяло ковырялся в тарелке, под внимательным взглядом Лектера начиная есть. Он почувствовал, как комок пережеванного мяса застрял в глотке.

— Так ты врал нам четыре года. Врал своим собственным родителям о том, что происходит с тобой. Что еще было не так, как ты говорил, кроме этого? — Ханна брезгливо указала на Ганнибала рукой, но тот, казалось, даже не обратил на это внимание, разрезая ломтик оленины и обмакивая его в соус. — Твоя учеба? Работа? Конечно, омегам не нужно это. Дьявол создал их, чтобы они были блудницами в пользовании альф.

— Поразительно, как в век такого стремительного развития науки люди продолжают верить в россказни монахов, не имеющих объяснения, как движется Солнце, — Ганнибал поднял свой тяжелый взгляд, и Уилл сжался, узнавая этот тон. Так альфа ставил на место зарвавшихся знакомых, оставаясь совершенно спокойным. — В те времена омег действительно было слишком мало, врачи, если можно так назвать этих полуграмотных христианских дикарей, не знали, как правильно принимать у них роды, так что большая часть омег просто умирала. Тогда-то и были созданы мифы о дьявольском происхождении омег. Женщинам же не нужны никакие вспомогательные средства, чтобы родить. Вот только медицина шагнула вперед, врачи научились делать sectio caesarea[1], а сказки о дьявольской метке на способных выносить ребенка мужчинах не исчезли.

Ханна подалась вперед, опираясь локтями о стол, и пристально посмотрела на мужчину. Взгляд женщины, державшей всю семью в страхе много лет. Она приподняла уголки губ в кривой усмешке, и сейчас совершенно не была похожа на добропорядочную христианку, которой ее знали соседи и друзья.

— А давно ли Вы грешите, задуряя молодым голову? Вы ему в отцы годитесь, доктор Лектер, не боитесь заполучить место в царстве Сатаны из-за связи со столь юным созданием? — бета наклонилась вперед еще немного, и сейчас ее лицо находилось почти на уровне середины стола, будто она бросала альфе вызов. Ганнибал на провокацию не отреагировал и легко обхватил пальцами чайную чашку. — Или возможно это мой сын проявил к Вам интерес, а Вы не смогли устоять перед молодым телом? Конечно, легко было променять своих родителей на кого-то с таким состоянием, хоть и грешно. Но наш сын давно уже погряз во грехе, а мы даже не заметили. После свадьбы он же станет единственным наследником, это так, доктор Лектер? Ваши деньги, дом, машина — все отойдет Уильяму. Очень дальновидный омега, как и все они, стремящиеся к плотским земным удовольствиям.

Уилл смотрел на мать, отчаянно пытаясь не понимать, куда она клонит разговор. Она только что обвинила его в браке по расчету, в его любви к деньгам Ганнибала и хорошей жизни, которую он не мог получить с матерью-домохозяйкой и отцом-механиком в доме на забытой самим Богом земле Вирджинии. Омега зажмурился и глубоко вдохнул несколько раз, стараясь взять себя в руки, и Лектер тут же переключил свое внимание на него, предлагая то воды, то доложить на тарелку что-то из еды. Уилл отказывал, не находя в себе сил даже объяснить это словами, предпочитая мотать головой. Еда — последнее, чего он хотел прямо сейчас. Он желал умереть немедленно, чтобы больше не слышать этих голословных, унизительных обвинений.