Иллюзия нормальности или не было бы счастья, да несчастье помогло (СИ)

      Резко подскакиваю на кровати от собственного стона. Мне снился такой чудный сон, остатки которого остались белесыми разводами на белье. Красочно матерюсь, проклиная всех омег и их слабости, и плетусь в душ. Холодная вода обжигает разгоряченную кожу, заставляет тело дрожать от холода, а не от желания. Легкая передышка и все по новой. Заматываюсь в махровый халат, проклиная Алана и его чертов запах, который, кажется, преследует меня везде и повсюду и становится только сильнее. Постойте-ка…

      - Долбаный сукин сын, свали отсюда, ты же обещал, что тебя не будет! - кричу, глядя в зеленые глаза, полыхающие страстью, неприкрытым желанием и удивлением.

      Какого черта он приперся? Я же не смогу сдержаться, не смогу.

      Падаю на колени и закрываю лицо руками. Алан подлетает ко мне и, убрав мои руки от лица, по которому уже стекают первые слезы отчаяния и обреченности, начинает покрывать лицо поцелуями, шепча что-то бессвязное и неразборчивое. Он обнимает меня, сильно прижимая к своей груди, гладит меня по голове, придерживая за вздрагивающие плечи. «Не так, не так», - звучит в голове не переставая, и я произношу это вслух, не в силах больше держать в себе под напором буйства гормонов и опасной близости, нежности, заботы, от которой так хорошо, что становится плохо.

      Алан подхватывает меня на руки так легко, как будто я ничего не вешу, и несет в свою комнату, крепко прижимая к себе. Отталкиваюсь от него, брыкаюсь и пытаюсь убежать. Куда угодно, лишь бы не так, не хочу все разрушить, не хочу.

      Меня опускают на кровать и все также прижимают к себе.

      - Ну, что случилось? Поговори со мной, Лука, - почти умоляет он, укачивая меня как младенца в своих руках.

      А я не могу вымолвить ни слова, не потому, что мысли путаются и больно даже думать, не потому, что возбуждение такое сильное, что становится больно в паху, и я непроизвольно ерзаю, а потому, что если заговорю, то не сдержусь, не смогу больше держать в себе все то, что так сильно наболело в моей душе.

      - Ну же, малыш, неужели я настолько противен тебе? – спрашивает он, и в таком родном голосе я слышу отчаяние, нотки паники, которые с каждым словом все четче звучат в моих ушах.

      - Нет, - шепчу еле слышно. Голос дрожит и предательски дергается.

      Алан наливает мне воды из графина на тумбочке и, сев напротив меня, смотрит, как я жадно глотаю так необходимую мне жидкость.

      - Спасибо,- передаю ему стакан и отворачиваюсь не в силах видеть это лицо, полное желания, и понимать, что это всего лишь инстинкты.

      - Ты безумно вкусно пахнешь, - шепчет он еле слышно, придвигаясь ближе и собственнически сгребая меня в объятья.

      Я буквально чувствую, как смазка вытекает из меня, оставляя мокрое пятно на халате. Да что же это такое? Такого всплеска еще не было. Слишком сильно влечение, слишком явное желание, я не могу больше…

      - Я тебе совсем не нравлюсь? – спрашивает он, приподняв мое лицо и заглядывая в мои глаза.

      Ну что за дурачок, как такое вообще можно было подумать? Утыкаюсь ему в плечо не в силах сдерживаться. Видимо, чаша моего терпения переполнилась, и чувства хлынули через край, выплескиваясь тремя простыми словами:

      - Я люблю тебя, - шепчу беззвучно, молясь, чтобы он не услышал моих слов.

      Весь мир на миг остановился, все потеряло краски. Я в вакууме, слышу только стук своего сердца и тихое дыхание. Страх, мне страшно.

      - И давно? – спрашивает он, сильнее сжав меня в объятьях, будто я убегать собрался. Хотя так и есть, я хочу сбежать на край света и сгореть со стыда.

      - С первого взгляда, - хмыкаю невесело, приподнимая голову, слишком много я уже сказал, чтобы прятаться. - Вот только ты меня тогда еще не замечал.

      Получается обиженно и по-детски грустно. Чистые неприкрытые эмоции, которые можно читать как открытую книгу, если захотеть, конечно.

      - Прости, я был дураком, - шепчет он в мои губы, не отпуская зрительного контакта, и накрывает их своими нежно, почти невинно, касаясь едва уловимо, и тут же отстраняется, не прекращая смотреть в мои расширенные от удивления глаза.

      От легкого поцелуя пробивает в пот и скручиваются пальцы на ногах в легкой судороге. Мне стыдно.

      Пытаюсь отвернуться, но он снова ловит мое лицо и заглядывает в глаза. Я вижу, как напряжены его мышцы под тонким свитером, вижу, как капелька пота стекает по виску, он на пределе, он сдерживается из последних сил, и я ему благодарен за это.

      - Чего ты боишься, малыш? Скажи мне, - почти стонет он мне в губы.

      - Это животный инстинкт, это не чувства, я так не хочу, - с трудом подбираю слова, потому что мозг окончательно поплыл, а крыша помахала мне ручкой, но клятвенно обещала, что мы скоро встретимся.

      - Это не так, - рычит он и убирает руки, сжимая мои бедра.

      Непроизвольно подаюсь к нему, прижимаясь к его груди. Он тяжело дышит, едва втягивая воздух, и трется об мою шею носом, посылая по телу разряды тока, подкидывающие и так вздрагивающие плечи вверх.

      - Котенок, если ты не хочешь, я уйду, только решай сейчас, пока я могу остановиться. Я на пределе и не знаю, сколько еще смогу сдерживаться. Хочу тебя безумно, - рычит он, иногда задевая ухо губами, и все также сжимает бедра, оставляя на нежной коже яркие пятна не сдержанной грубости.

      - Мне уйти? – спрашивает он, отстранившись, и я сам не понимаю, как это произошло, но я отрицательно качаю головой и, после его протяжного рыка, оказываюсь лежащим на кровати под тяжелым телом, а мои губы он уже терзает поцелуем, иногда срываясь и покусывая их, и тут же зализывая следы, как бы извиняясь.

      Все, что могу - это дышать и подаваться навстречу обжигающим объятьям, отвечая на поцелуй и сжимая ослабевшие руки на его плечах.

      Несмотря на то, что руки у него две, мне кажется, что их тысячи, они повсюду. Каждое касание жжет сильнее огня, разливаясь расплавленным металлом по венам и скапливаясь в паху, принося уже ощутимую боль. Алан, откинув полы халата, исследует бедра, то поглаживая их, то сжимая с силой, а я выгибаюсь, пока умелые ласки возносят меня на вершину блаженства. Слишком горячо. Он откидывает халат в сторону и оглядывает меня, нависая надо мной. Становится стыдно, я полностью открыт перед ним. Он, рыкнув и улыбнувшись чему-то своему, с новой силой впивается в мои губы и, отстранившись, спускается вниз дорожкой из поцелуев: шея, ключицы, горошинки сосков, которые бесстыже искусаны и исцелованы. Ничто не забыто, каждый миллиметр тела горит от ласк, подаренных губами или руками. Не могу сдержать стон и сам подаюсь бедрами вперед, желая получить разрядку как можно скорее. Со всей силы, что осталась, сжимаю его плечи, когда пульсирующий член окутывает что-то горячее и влажное. Вскрикиваю и перевожу взгляд на Алана. Он как загипнотизированный смотрит в мои глаза, втягивая и посасывая мою плоть. И смотрит он так жадно, так собственнически и развратно, что мне становится жарко и холодно одновременно. Нет сил смотреть на это, откидываюсь на кровать и, дернувшись несколько раз в его руках, с криком кончаю, ощущая, как из меня выходят чистые эмоции, вместе со спермой.