Одиночество (СИ)

- Что не здороваешься со старшими, пидор?

- Пошёл ты на хуй.

Витька пьяно гогочет.

- На хуй ходишь ты.

Сжимаю кулаки. Хочется двинуть по наглой жирной харе со всей силы.

- Отвали. А не то получишь.

- Ой, как страшно, - выкобенивается, кривляясь, Витька. – Что ты можешь? Задницу свою подставлять?

Встаю. Всё. Я на пределе. Сцепив зубы, бью по ненавистной роже. Кажется, попадаю в нос.

- Сука, - гнусаво шипит Витька, зажимая пальцами ноздри. – Братаны, держите его.

Две пары рук хватают меня сзади, выкручивают суставы. Витька подходит и без слов бьет меня коленом в пах. Бля, боль такая, что темнеет в глазах. Сгибаюсь пополам. Получаю удар под рёбра. Падаю на колени.

- Стоять! - это голос Володи.

Меня отпускают. Витька замирает. В голосе Володи сталь и ярость. Мой мужчина подходит к Витьке.

- Ты, мразь, если хоть ещё раз тронешь пальцем Алексея, будешь на нарах сидеть. Ты понял? – в гневе Володя страшен. Слова летят холодно и отрывисто, а в зелёных глазах столько презрения и ненависти, что даже мне становится не по себе.

Витька что-то мычит.

- Отвечать, рядовой! – рявкает Володя. – По всей форме. Смирно!

Витька, повинуясь приказу, выпрямляется, вытягивая руки по швам.

- Товарищ майор, - подсказывает ему Володя.

- Есть, товарищ майор, - рапортует «братец». – Я понял, товарищ майор.

- А это, чтобы лучше понял.

Володя отработанным движением коротко бьет его в солнечное сплетение.

Дружки Витька испуганно улепётывают со двора. Пьяный кабанище хватает ртом воздух, не в силах вдохнуть. Я поднимаюсь с асфальта.

- Пошли.

Иду за Володей. Сажусь в машину. Быстро уезжаем с места происшествия.

- Надеюсь, что больше он к тебе не полезет.

Выражение Володиного лица смягчается.

- А ты - молодец. Пустил ему кровь из носа.

Я молчу и лихорадочно соображаю. Это что сейчас было? Володя – майор? Это как? Он же гражданский.

- Лишних вопросов не задаём, - ухмыляется вдруг мужчина. – Правильно.

Он вдруг давит на газ и набирает скорость. Я шумно выдыхаю, морщась от боли в боку.

- Я - майор в запасе. Уволился, когда ушёл на пенсию.

- Ты – пенсионер? – кажется, мои глаза расширяются дальше некуда.

- Выслуга лет, - поясняет Володя. – В этом году ушёл. Отметил юбилей и развязал с «любимой» работой. Мне сорок, - он предупреждает мой вопрос.

Офигеть! У нас двенадцать лет разницы.

- Отец настоял, чтобы я поступил в Суворовское. Традиция. В семье все военные.

Я вспоминаю ту горечь в голосе Володи, когда он говорил про разбитые мечты.

- А ты кем хотел быть? – тихо спрашиваю.

- Певцом. В консерваторию вне конкурса брали.

Тут мои глаза уже уползают на лоб.

- Мощный баритон, редкий по своей сути. Пророчили великое будущее оперного певца.

- Фига се, - у меня нет никаких слов. Вот это да!

Мы несёмся по трассе.

- Куда мы едем?

- Так просто. Скорость успокаивает. Сейчас назад поедем, ко мне.

Едем назад. Я мысленно перевариваю информацию. Этот человек меня поражает. Я не просто его люблю, я его бесконечно уважаю, и мне больно за его судьбу, которую по сущности разбили. Хочется сказать ему, как я его люблю. Но я молчу.

Машина останавливается.

- Лёша, иди сюда.

Поворачиваюсь и смотрю на Володю. Тянусь к нему. Он целует меня прямо в машине, не заботясь о том, что нас могут увидеть.

- Лёшка, давай сегодня возьмём пива, - предлагает он, разорвав долгий поцелуй.

- Давай.

- У нас тут ларёк есть, где продают на разлив. Жигулёвское.

- И рыбки, - напоминаю я.

Мы смеёмся. Напряжение отпустило. Впереди бурная ночь. И пусть Витёк и все гомофобы с ним сдохнут от зависти. Им никогда не испытать того, что испытываем мы.

========== Глава 9 ==========

        Быстро пролетела неделя. Мой курсовик получил пятёрку, детинушку перевели на третий курс, и мне отдали оставшуюся половину денег. И даже сверху этой половины. Я в первый раз за всё это время держал в руках полтора миллиона. Инфляция дала почувствовать себя миллионером. Володя обещал провезти меня по магазинам. Жду его сегодня вечером. С утра, в воскресенье, едем меня наряжать.

Мать снова припахала меня в огород – делать отсек под навозную кучу.

Я пилил доски, сколачивал деревянную коробку и думал о том, что дача мне уже поперёк глотки стоит. Вместо того, что валяться на песочке у воды с друзьями, я вкалываю тут, вытаскивая занозы из ладоней. Лучше уж работать в своём офисе, зарабатывать деньги и покупать все эти овощи, зелень и ягоду на базаре или в магазине.

- Ма-а, - зову я. – Ты, сколько за огород платишь?

- А что?

- Посчитай, сколько всего ты можешь купить за эти деньги тех же овощей.

- Лёша, а как же свежий воздух, солнышко и домашние заготовки?

Мда… Железная логика у моей маман. Солнышко и свежий воздух я бы сейчас получал на пляже, а заготовки можно сделать и из покупного. Но мать помешана на своём – свои огурчики, помидорчики, кабачки и тому подобное. А ещё она любит свои цветы. Конечно, когда они цветут, очень красиво, я не спорю. Так посей на участке красивую травку, ухаживай за своими цветами и отдыхай. Я люблю дачу только в одном случае, когда мы с друзьями делаем шашлыки, сидим у костра с гитарой, поём и пьём пиво. Дача, по моему разумению, должна существовать для отдыха.

Я заколачиваю последний гвоздь и критически смотрю на свою работу. Сойдёт.

- Ма, готово.

Мать обнимает меня мокрыми руками.

- Что бы я без тебя делала? Сыночка, Лёшенька мой любимый.

Блин, хорошо. Ради этих мгновений я готов сколотить ещё какую-нибудь хрень. Вы спросите, где сейчас моя сестрица со своим кабаном? На пляже.