Хозяин Фалконхерста

— Звучит неплохо, мистер Родни. — Драмжер поклонился, словно перед ним был белый. — Рад с вами познакомиться, мистер Брут Родни. Что до меня, то тут не надо далеко ходить: я уже решил, как мне назваться. Буду Максвеллом! Это фамилия массы Хаммонда и девичья фамилия миссис Софи. Теперешнюю ее фамилию я не припомню — как была фамилия этого проклятого Аполлона? Я собираюсь жениться на миссис Софи. Тогда я стану настоящим Максвеллом. Мистером Драмжером Максвеллом из Фалконхерста!

— Еще чего — жениться на миссис Софи! — Брут не поверил своим ушам. — На настоящей белой? Никогда она не выйдет за черномазого. И думать забудь.

— Зато ей нравится со мной спать. Сейчас нравится со мной, раньше нравилось с Занзибаром. Если она может родить моего ребенка, то пускай выходит за меня замуж. Ничего, я ее заставлю!

— Раз она носит твоего щенка, то это другое дело, — согласился Брут. — Тогда конечно… Вот кто будет настоящим Максвеллом!

— Мне это тоже нравится, — высказался Большой Ренди. — Назовусь-ка и я Максвеллом.

— Не смей! — рассердился Драмжер. — Здесь есть всего один Максвелл — я! — Он угрожающе приподнялся. — Не хватало наплодить целую свору Максвеллов!

— Тогда как же? — Большой Ренди поскреб в голове. — Мне-то никто не совал в Новом Орлеане серебряных долларов! Придется назваться Ренди Бигом.

— Тоже мне фамилия! — Глупость Ренди не знала пределов. — Фамилия должна быть настоящей! Если мы возьмем себе такие дурацкие фамилии, то так и останемся для всех невежественными черномазыми.

— Он почти у цели, — сказал Брут, которому не нравились пререкания. — Было дело, мы с массой Хаммондом продавали в Билокси двух рабов и рабыню массе Биггсу. «Биг», «Биггс» — звучит похоже. Пускай назовется Биггсом. Мистер Ренди Биггс — разве плохо?

Драмжер довольно кивнул и протянул Большому Ренди пятерню.

— Рад с вами познакомиться, мистер Биггс. Разрешите представиться: мистер Драмжер Максвелл с плантации Фалконхерст, к вашим услугам, мистер Ренди Биггс.

— Вспомнил! — воскликнул Ренди, который все это время напряженно чесал в голове. — Я забыл свое настоящее имя! Меня на самом деле зовут не Ренди, а Рендолф! Меня так никогда не звали, а ведь я Рендолф.

— Еще лучше. — Драмжер с удвоенной силой потряс ему руку. — Рад встрече с вами, мистер Рендолф Биггс. Что ж, мистер Родни, мистер Биггс, нас ждут дела. Завтра утром, Брут, собери здесь, в лавке, всех до одного. Пускай каждый подберет себе фамилию — любую, только не «Максвелл». Так будем зваться только я да Жемчужина. Ты их выстроишь, а я перепишу. Чтобы у каждого мужчины была фамилия! Женщины берут фамилии своих мужчин, дети тоже. Так они станут настоящими людьми, а деревня — настоящей деревней. Когда все получат фамилии, новый проповедник обвенчает пары. Пускай заключат брак, как белые. Завтра у нас важный день: у всех появятся фамилии и супруги.

— А как насчет всех твоих здешних ребятишек? — осведомился Большой Ренди. — Они назовутся твоей фамилией? Все как один станут Максвеллами?

Драмжер отрицательно покачал головой.

— Нет, им надо дать фамилии мужчин, с которыми живут их матери. Максвелл будет один — тот, которого вынашивает миссис Софи.

— Ты тоже завтра обвенчаешься с миссис Софи?

— Нет, чернокожий проповедник не может венчать белую даму. Белую должен венчать белый священник. Мы с миссис Софи поженимся в Бенсоне.

— Не задирал бы ты нос, — посоветовал ему Брут. — Раз черный проповедник может венчать нас, чем же он плох тебе?

— Погоди, сам увидишь! — отрезал Драмжер. Чтобы не упасть в грязь лицом, он должен был теперь поступить так, как обещал. Ничего, он найдет способ заставить Софи выйти за него замуж, тем более что долго искать не придется, так как способ был как на ладони — лишить ее своей благосклонности. Тогда она волей-неволей пойдет с ним под венец. В противном случае он ее убьет, но только после того, как родится ребенок. — Белой даме нужно время, чтобы подготовиться к свадьбе, навести красоту и все такое… — Это уже был компромисс. — Помяни мое слово, быть ей миссис Драмжер Максвелл, а моему ребенку… — Он выдержал паузу, чтобы донести до них весь смысл этого слова: пускай усвоят, что у него будет не безродный щенок, а РЕБЕНОК. — Он будет мистером Драмом Максвеллом с плантации Фалконхерст. Погодите — сами увидите.

38

Пока Драмжер беседовал с Брутом и Большим Ренди, взошла полная луна, посеребрившая стены хижин. Все окна, кроме окна в доме Брута, были темны. Драмжер, оставшийся наедине со своими мыслями, чувствовал себя по-особенному счастливым. Свет, пролившийся в его душу, не приносил физического насыщения, в отличие от единственной доселе знакомой ему разновидности счастья — расслабленности после совокупления, но удовлетворял гораздо полнее. Что и говорить, было бы чудесно приступить к соблазнению новой девчонки, предвкушая наслаждение, напрягая мышцы живота и слыша, как стучит в висках кровь. Но порой, когда он, добившись своего, застегивал штаны, в голову закрадывался вопрос: почему все получилось будничнее, чем он надеялся? Зато теперь он чувствовал, что совершил нечто несравненно более значительное, нежели просто завалить девку на траву. Он сделал огромный шаг вперед и увлек за собой население Нового поселка. Это целиком было его собственным замыслом, он самостоятельно выпестовал его от начала до конца и обошелся без помощи Брута. Возможно, Брут знает, как засеять поле и принудить лентяя к работе, но разве додумался бы он до того, чтобы дать людям нормальные имена и переженить их, как белых?

Нет, такое было под силу только Драмжеру.

Чувствуя свое могущество, он понимал, что быть вожаком не составляет для него никакого труда. Достаточно родить идею и заразить ею других. Это мало чем отличалось от охоты на девок. Возжелав какую-нибудь из них, он ласковыми речами уговаривал ее отдаться — и она его с потрохами. Убедить людей действовать согласно его намерениям оказалось, ненамного труднее. Несколько слов, произнесенных с умом, и готово! Только что он был главным человеком, совсем как масса Хаммонд когда-то. Он приказал — и они поспешили выполнить приказание. Его распирало от вновь обретенного могущества. Он привык к роли мужчины среди женщин, теперь же стал первым среди мужчин.

— Масса Драмжер Максвелл с плантации Фалконхерст, леди и джентльмены! Дамы выстраиваются справа, джентльмены — слева.

Охваченный небывалой эйфорией, он захотел продемонстрировать свою новую мощь, и непременно на женщине. Ему снова была необходима женщина, и звалась она, разумеется, Памелой. Любую новую женщину Драмжер воспринимал как брошенный ему вызов. Несмотря на охватившее его нетерпение, он придержал коня и задумался. Этот проповедник определенно был одним из крикунов, влюбленных в Иисуса, которому не понравится, что какой-то негр взгромоздился на его овечку. Ничего, Драмжер и его уговорит. Этой ночью Драмжер чувствовал в себе способность принудить к сожительству даже мраморную статую с могилы Аполлона. Он развернул коня и поскакал к хижине Сэмпсона. У него все горит в руках, так неужели он не добьется какой-то Памелы?

В хижине Сэмпсона было темно, но в свете луны Драмжер увидел на скамейке у двери две мужские фигуры. При приближении Драмжера один из мужчин поднялся, и Драмжер определил по его росту, что это не Сэмпсон, а проповедник. Вторая фигура вытянулась рядом с первой.

— Добрый вечер, Драмжер, — тихо сказал Сэмпсон. — Ты еще не уехал домой?

— У меня дело к преподобному, — ответил Драмжер, спешиваясь. — Вы понадобитесь мне завтра, мистер проповедник — как вас звать?

— Меня называют Дэниелом.

— Завтра вы станете не просто Дэниелом. Завтра у вас будет целых два имени — такой уж завтра день для всего поселка. А потом устроим день свадеб. Мы теперь люди. У нас будут фамилии, мы будем женатыми, как белые. А вы будете нас венчать, если согласитесь. Платить нам нечем, зато мужчины соберутся и выстроят вам дом, а женщины надают вам одежды и посуды.