Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)

- Погоди! Отчислили? – Хабаров не мог предположить даже, что такого сделал приятель. – С какого лешего?!

- С такого. У Малькова спроси!

- Ты к нему ходил утром?!

- Ходил, – Даня достал из кармана смятый приказ.

- Насчет Лапина?

- Угу…

- Блеск! – Кекс рассмотрел каракули под печатью. – Обратного хода нет?

- Нет.

- Зачем ты один поперся?! Зачем?!

- А что, если бы я тебя взял, то думаешь, он бы изменил решение?! Ушли бы вместе тогда по осеннему призыву! Блядь!

- Вот он козел!

- Да это я дурак…

- И что теперь ты делать будешь?

- Я уеду жить в Лондон! – усмехнулся Даня.

- Я же серьезно, – упрекнул Глеб.

- Я тоже, – Даня заприметил вдали супермаркет. – Вон давай-ка остановимся!

Таксист послушно повернул к магазину.

- Сходи, возьми чего покрепче. – Жданов кивнул другу.

- А сам? – Глебу явно не хотелось покупать спиртное. Он пил очень редко и мало. И всегда стеснялся, будто с него спросят паспорт или что-то в этом роде.

- У меня голяк, – прошептал Жданов, чтоб водитель не услышал.

- Когда было по-другому? – Кекс нехотя вышел из машины.

Увидев, что таксист закурил, открыв окно, Даня тоже попросил сигаретку. Мужик, усмехнулся, но дал. Уже после пары затяжек, Даня закашлялся и быстро оставил это занятие. Внутри у парня было также грязно и мерзко, словно на асфальте под колесами машины. Он чувствовал себя отвратительно.

Парень повертел в руках телефон. Нашел в списке контактов Милехину. Некоторое время он сидел, не шевелясь, а потом всё же выдохнул и нажал на кнопку «Вызов». Гудки пошли, но никто не отвечал. А чего же он хотел? Даня сплюнул и быстро отключился. Он зашел в «Сообщения» и написал: «Кира, прости меня. Я не хотел. Не знаю, как так вышло. Пожалуйста, дай мне ещё шанс. Я сделал выводы…». Когда Глеб вернулся, то увидел, что друг сидит над телефоном в нерешительности.

- Долго думаешь, – сказал он. – Отправляй и поехали.

- Уверен?

- А ты? – Глеб подмигнул ему и вручил пакет с выпивкой.

- Стопудово, – Даня нажал кнопку «Отправить» и улыбнулся своей фирменной улыбкой.

====== Глава 18. ======

Комментарий к Глава 18. Глава вышла серьезной и сентиментальной одновременно. Философские и религиозные мотивы здесь не следует воспринимать как навязывание автором своей идеологии. Диалогов много – действий мало. Так получилось. Спасибо тем, кто ждал проду! :)

*в качестве эпиграфа приведены слова из песни М. Фомин “Огни большого города”

**Баста “Хорошо там, где нас нет...”

***ТИМАТИ “Не сходи с ума...”

Ну всё, мне пора,

Между завтра и вчера –

Море и люди.

Сорвав якоря,

Начинаем жить с нуля –

Верим и любим.

Чужие в новых странах,

Свои на старых картах,

Религия обмана –

Огни большого города*.

Гончаров заразился азартом в тот момент, когда понял, что кроме него в этом деле не найдётся лучшего специалиста. Григорий начинал свою карьеру в отделе ФСБ, он, тогда совсем молоденький, рвался в органы госразведки. Ему пророчили неплохое место. Позднее, когда пошла свистопляска с реорганизациями и его отправили в ОСО простым сборщиком улик на доследованиях, Гончаров перестал проявлять столь же активную инициативу. После случилась трагедия в его жизни, и полицейский перестал ощущать себя человеком. Он просто существовал, благо работа помогала хоть как-то карабкаться. После перевода в СОР Гончаров и подавно обрюзг.

Однако в данной ситуации ему было лестно, что Давыдов до сих пор его помнит и доверяет. С одной стороны, дела полковника главного ведомства в области не касались его, но с другой – когда у власти в городе находится преступник, нельзя оставаться в стороне.

Бероева Гончаров знал не настолько хорошо, чтобы судить, был ли кавказец виновен во всем, что ему инкриминировали несколько лет назад, но считал, что не бывает дыма без огня. По возвращении в отдел Гончаров распорядился прошерстить местную редакцию газеты. Он собирался собрать как можно больше информации по «Трудовым будням».

Майору показалось странным, что мэр начал лезть вон из кожи, чтобы заполучить дом Жданова. Что там особенного? Что так привлекло Бероева? Только дизайн и доступность? Вряд ли. Наверняка, есть и подводные течения. Если вспомнить слова лейтенанта, то можно сделать вывод: страница в газете была уничтожена потому, что там как раз и располагалась информация о доме Жданова. Гончарову пришло на ум проверить, кому же особняк принадлежал ранее.

Вызвав Бероева из камеры предвариловки на допрос, Григорий сильно сомневался, что сможет доказать виновность мэра сейчас. А время очень дорого стоит, особенно в таких ситуациях. Нужен был свидетель, который как назло провалился просто сквозь землю. Рамзан вел себя как барин, надменно поджимая губы и откровенно высмеивая все предположения Гончарова. Майор изо всех сил старался быть корректным и не переходить официальных границ, но его трясло от мысли, что изображая эстета, он больше походит на лоха. И Бероев может подумать, что безнаказанность – это норма.

- Ну и что? – Бероев поднял глаза на следака. – Долго вы собираетесь меня здесь держать?

- Сколько нужно, – отрезал Григорий. – Скажите, каким образом вы оказались на месте преступления?

- С чего вы взяли, что я там был?

- У нас есть показания свидетеля.

- Да? – мэр чуть вздрогнул. – Можно полюбопытствовать?

- Его звонок зафиксировал дежурный. Его слова о том, что найдено тело и…

- Где он сейчас? – перебил кавказец.

Гончаров замолк. Он не мог сказать, что свидетеля они профукали.

- Может, вы устроите нам очную ставку? Почему бы и нет?

- Давайте здесь решать буду я.

- Хорошо. – Рамзан все равно чувствовал себя хозяином положения. – Но вам же известно, что я и Рюмин дружили?

- Известно, – Гончаров кивнул. – И ещё нам известно, что покойник был лицом заинтересованным в ваших делах. Особенно в деле с внезапной покупкой дома Жданова.

- А причем тут это? – Бероев облокотился о стол, выставив руки с наручниками на запястьях вперед. – Дела с земельным фондом вверенной мне территории – это только моё дело.

- Если бы оно было только вашим, то мы бы здесь не сидели.

Бероев задумался. Было в словах майора что-то правдивое. Рамзан не испытывал никогда прежде такого чувства, как взгляд на себя со стороны. Оказывается, что это паршиво.

Хорошо там, где нас нет,

Там ведь вечное лето,

А дома – ненастье,

Эх, печаль, что не в деньгах счастье,

А то я бы на раз-два

Смог бы счастье украсть

И рвет на куски,

Словно сто сквозных,

И пустил на ветер я

Всё, что спер с казны,

На чужбине хотел своё сердце

Глубоко зарыть.

Сады райские там,

Да только я в них

Всё равно сорняк…

Очень жаль, что человек начинает анализировать свои поступки уже после их совершения. Даже Бероев, хоть и был уверен, что всё в своей жизни делал правильно, сейчас засомневался. Хоть он всегда говорил, что закон не может, по определению, быть выше своего создателя – человека, но тот закон, что уравнивает всех и вся на этом свете ниспослан сверху. Он не от людей – он от Бога. Бероев не переживал по поводу заказного убийства Рюмина: оно вообще стерлось из его подсознательных страхов в тот момент, когда он убедился в том, что Семена на земле больше нет, а вот прошлые грехи, о которых знал только он и кто-то, назвавший себя Высшим судьей, стали выползать в душу, будто гной из давнишней раны. Раны, которую нанесли Рамзану в его далеком и неспокойном детстве…

Он родился в горах, в маленькой деревушке, как истинный джигит, правда долго не знал того факта, что по крови кавказцем не является. Во времена локальных конфликтов на азиатских территориях сложно было найти чистокровных, кроме террористов, естественно. Те считали себя истинными, а остальных – в расход.

Отец Рамзана был меченным – его с младенчества готовили к боевым действиям. Но в любой армии есть дедовщина. В любой, даже в самой хорошей, армии есть те, которых нужно расстреливать на месте. Так случилось с шейхом, главенствующим в отряде, где служил Карим.