Игра страсти

Помимо того, что такая практика помогала ему выработать меткость и координацию движений, она приучала его лошадей к взмахам клюшки, толчее и суматохе. Фабиан изобрел приспособление, в котором сочетались узда и подпруга. Сев на Ласточку, он мог править обеими лошадьми левой рукой. Правой же мог бить по мячу с любой стороны лошади. Иногда рука у него срывалась, и он невзначай попадал клюшкой по Резвой, которую увлекала за собой сбруя. Скользя и спотыкаясь на неровной, в колдобинах поверхности площадки, лошади иногда сталкивались между собой, вставая на дыбы, брыкаясь и то и дело ударяясь друг о друга боками. Накормив и напоив Ласточку, Фабиан принялся за Резвую. С клюшкой в руке он с размаху вскочил в седло.

Освободившись от всадника, лошадь помчалась вперед со скоростью, которую позволяла сбруя. Она стала мишенью для некоторых резких ударов Фабиана, но не шарахалась от них, продолжая бежать тем же шагом. Фабиан снова подумал, что лошади повинуются его воле, и понял, что может рассчитывать на них во время игры.

Совершая короткие спурты рысью, легким галопом или мчась во весь опор, держа в левой руке поводья и кнут, а клюшку в правой, Фабиан принялся за свой ритуал — стал «набивать себе руку». Он принялся гонять мяч по площадке для парковки, нанося удар за ударом с правой стороны. Когда мяч отскакивал, он отбивал его ударами с левой стороны. Затем, рисуя другой узор, носясь по площадке, превращенной в поле для игры в поло, он изменил стратегию, нанося удары по мячу через холку коня с левой стороны. Когда мяч летел назад, он бросался к нему и отправлял его высоко вверх ударом справа.

Непрерывная беготня утомила Резвую. Кобыла споткнулась и упала. Фабиан привязал взмыленное животное к задку своего трейлера. Почуяв, что наступил ее черед, ее напарница начала становиться на дыбы, нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, нервно прядая ушами. На этот раз на дальнем конце площадки Фабиан поставил ряд пустых винных бутылок, поместив между ними несколько мячей. Вскочив на лошадь, Фабиан пришпорил ее. Спокойно стоявшая до этого Ласточка ринулась вперед, вытягивая ноги и стуча копытами.

Фабиан крепко держал кобылу в узде, резко поворачивал ее, делал полуоборот, галопировал, все время удерживая мяч возле передних ног лошади. Переводя взгляд с мяча на бутылку, готовый к удару, он поднял ввысь клюшку, сжимая ее рукой и отведя локоть назад. Привстав на напружиненных ногах и сжав коленями бока Ласточки, он выставил вперед левое плечо и, взмахнув поднятой клюшкой, словно большой косой, нанес мощный удар по катящемуся мячу, послав его на полсотни ярдов. Пролетев это расстояние по изящной дуге, мяч ударился о бутылку, которая разлетелась вдребезги, нарушив предвечернюю тишину.

Фигуру бродяги, скрючившегося у закопченного забора, окружавшего площадку для парковки, обдало дождем стеклянных осколков.

Осадив Ласточку, Фабиан подъехал к нему. Кобыла заржала, отшатнувшись, не желая приближаться к бродяге. В грязных штанах, рубахе, покрытой коркой грязи, незнакомец был закутан в рваный плащ с наполовину оторванным рукавом.

— Чего это ты тут катаешься, командир? — спросил он, обнажив беззубые десны.

— На хлеб зарабатываю, — отозвался Фабиан, подъезжая ближе.

— Вот на этом ящике на колесах? — допытывался бродяга, ткнув палец в фургон.

— Это мое жилье.

Подняв красную, воспаленную руку с короткими пальцами, бродяга попытался погладить лошадь. Лошадь заржала, и он тотчас убрал руку.

— Не найдется ли малость супу, командир? — бросил на него молящий взгляд бродяга.

Фабиан вновь осадил Ласточку, намереваясь повернуть назад.

— Пойдем ко мне, — сказал он.

Нетвердым шагом бродяга пошел следом за Фабианом и его лошадью. Он обливался потом, чтобы не отстать от них. Пока Фабиан привязывал Ласточку рядом с Резвой, он нерешительно стоял у двери.

— Не очень-то я люблю расхаживать по гостям, — признался бродяга, с подозрением заглядывая внутрь. — А ты меня не украдешь, командир?

— Украду? Зачем?

— Ради опыта, — прошептал он. — Начнешь опыты на мне проделывать: станешь наркотой пичкать, бить, жечь. С такими, как я, и не такие вещи проделывают.

— Нарочно я людей не обижаю, — отозвался Фабиан. — Я их люблю. Я с ними развлекаюсь.

Оба оказались внутри прицепа. Бродяга с любопытством огляделся вокруг.

— Можно мне посмотреть остальное, командир?

Схватив свой плащ, с почтением на лице, смешанным со страхом, следом за Фабианом незнакомец прошел на кухню, где стал внимательно разглядывать генератор и микроволновую печь, в испуге отскочил назад, увидев, как Фабиан включил утюг. С некоторым изумлением он улыбнулся, услышав от хозяина фургона, как действует утюг с автоматическим таймером. Его восхитил выполненный из стеклопластика санузел, в котором размещались умывальник, туалет и ванна. С одобрением закивал головой при виде аптечки. Следуя за Фабианом, он заглядывал в помещения, где хранилось оснащение для игры в поло, а также упряжь и приспособления для выездки лошадей. Стеллажи с седлами и сапогами, а также одежда и экипировка всадника совсем не заинтересовали его, но его поразило зрелище макета полностью снаряженной лошади. Изготовленный из дерева, на пружинах, макет высотой в холке полтора метра был помещен в проволочную клетку. Забравшись верхом на неподвижный макет, Фабиан, бывало, набивал себе руку, и мячи, по которым он ударял, отскакивали от сетки.

На кухне, куда Фабиан привел бродягу, тот хлебал суп, который подогрел и налил ему хозяин, то и дело поглядывая на ряд бутылок, выстроившихся в баре. Покончив с едой, бродяга попросил выпить, и Фабиан налил ему стаканчик. Оба перешли в гостиную.

— Ништяк домишко, — воскликнул бродяга. — А кое у кого вообще нет никакого жилья, — размышлял он, оглядываясь вокруг. — Всякий барыга заплатит за любую хренотень столько, что такому, как я, хватит на целый год, — пробормотал он, уставившись на телевизор. — Толковое у тебя жилье, командир, — продолжал он. — Точно говорю. Как ты его содержишь?

— Воюю за него, — отозвался Фабиан.

— Воюешь?

Фабиан кивнул головой.

— Дело опасное? — придвинувшись поближе, спросил бродяга. — Тебя могут убить?

Фабиан снова кивнул.

— Из-за чего же тогда ты воюешь?

— Из-за тебя, — ответил хозяин жилища, подливая бродяге в стакан.

Незнакомец жадно схватил стакан дрожащей рукой.

— Из-за меня? Как тебя понять, командир? — В глазах бродяги сверкнул огонек. Он почуял какую-то выгоду для себя.

— Я воюю за это жилище, чтобы не стать таким, как ты, — отвечал Фабиан.

Бродяга опустил голову. Ни слова не говоря, словно поглощенный какой-то мыслью, он медленно цедил содержимое стакана.

Фабиан страшился одной своей необычной способности. Он испытывал тревогу и беспокойство, стремясь к достижению своей цели, что требовало не поддающегося описанию взаимодействия мышц, зрения, мозга, сложного сочетания рефлексов, знания, многообразия импульсов, средств, знаний, воли, что позволяло ему, сидящему верхом на коне, который несся во весь опор, ударить по мячу, находящемуся в семи футах от его плеча, с такой точностью, что он попадал в мишень размером не больше шлема игрока с расстояния сорок, а то и больше ярдов. Из ста мячей, самое малое, шестьдесят попадали в цель. Он знал, что такое умение вызывало в нем состояние неуверенности, тревоги, вызванной боязнью неудачи. Человек, достигший вершин мастерства в спорте или ремесле, в какой-то профессии, находил самый прямой путь к своей цели. Однако, путая продвижение к этой цели с успехами в жизни, он полагал, что упростил себе продвижение по лабиринту жизни. Однако вскоре он попадет в одну из ловушек, из которых состоит этот лабиринт, — ловушек, многих из которых невозможно избежать, и таким образом станет жертвой своей собственной способности, представляющей собой пародию на ловкость и технику.

Фабиан открыл в себе это призвание еще мальчишкой, играя в одну крестьянскую игру. Сев верхом на лошадь фермера, он скакал галопом с рукояткой от граблей в руке и ударом по мячу размером с яблоко с расстояния в двадцать ярдов попадал в цель размером не больше тыквы. Так у него получилось с первого удара; он попал в цель во второй раз, в третий и, наконец, в четвертый. С тех пор удача не покидала его; это не он сам сформировал безупречный удар, а безупречный удар сформировал его. Он бессознательно подчинился мудрости своего тела. Зачастую ему приходило в голову, что столь ранний выбор был сделан бессознательно.