Под небом Финского залива

"Мне нужно понять его,- подумала она. Он рос с мачехой, и это подспудно наложило свой отпечаток на его характер. Детство, которое не было по-настоящему детством, не отпускает его до сих пор из своих объятии, этим и объясняются все его мальчишеские поступки. Но за это мальчишество я и люблю его. Именно непосредственность его характера и импонирует мне. Но к непосредственности натуры примешивается еще ложное понятие о гордости, гипертрофированное чувство собственного достоинства, неумение контролировать спонтанные вспышки темперамента. Все так! Но какой вывод для себя я должна сделать? Подделываться под него? Стать иной, чем я есть? Не считаться со своими чертами характера? Забыть о своем самолюбии, о своей женской гордости? Стать покорной рабыней, думающей только о том, как не рассердить своего господина? "Потрафлять во всем",- как говорила бабушка. Нет, нет! Так я не сумею. Взаимное желание избежать каких-то неровностей во взаимоотношениях - это другое дело, но его резкости не дают возможности как-то их сгладить или нейтрализовать, я становлюсь пассивной фигурой сложившихся обстоятельств. Бросил и ушел! Ну сказал хотя бы: "Как хочешь", а то - иди, иди". И вот тебе - отмщение! Если разобраться: не понятно за что".

Ее размышления прервал шелест листвы, и на другой край скамьи опустился Сережа, вынырнувший из-за густой древесной поросли:

Свет, ты чего здесь сидишь?

А что я должна делать?

Танцевать... Опять поссорились?

Что-то вроде того.

А я заглянул на танцплощадку, посмотрел - вас нет, ушел. Ты что - вся в расстроенных чувствах? Сидишь - грустишь? Я, между прочим, тоже сюда погрустить пришел. Давай вместе погрустим - хочешь?

Как это?

Дай руку.

Света протянула руку - две соединенные руки опустились на скамейку, так как Сережа сидел от Светы на расстоянии:

- Ни о чем не думай, ничего не говори, слушай музыку. Света так и сделала. Музыка красивая звучала. Сидели

- молчали. Слушали. Вот голос Николая Сличенко вывел медленно и проникновенно:

Знай всегда вражде и дружбе цену,

И судом поспешным не греши.

Гнев на друга может быть мгновенным,

Изливать покуда не спеши...

"Генке бы послушать эту песню,- подумала Света.- Какая в ней мудрость и глубина. Пожалуй, дружба и цены-то не имеет, а мы так легко разрушаем эту хрупкую, как стеклышко, вещь".

Потом фокстрот зазвучал и снова - танго. Долго так сидели, держась за руки и слушая мелодии. Уходила куда-то Светина обида, растворяясь в гармонии музыкальных созвучий, и тепло, которое излучала Сережина рука, доходило до ее души умиротворением той бури, которая в ней бушевала. "Ну пропал вечер, Бог с ним... Завтра он должен успокоиться и понять, что поступил не по-мужски",-расслабленно и затуманенно подумала Света о Гене, сдаваясь в плен музыкального волхвования.

Но вот музыка замолчала - кончились танцы. Было слышно, как расходятся люди, негромко переговариваясь и шаркая ногами о деревянный настил. Потом все смолкло.

Ну как? - спросил Сережа.- Стало легче?

Стало,- ответила Света.- А твоя грусть исчезла?

Она стала светлой.

А была какой?

Серобуромалиновой...

А у меня грусть всегда чисто серого цвета.

А радость у тебя какого цвета? - спросил Сережа.

Радость? Конечно, розового...

А голубою не бывает?

Нет. Голубой - это цвет надежды.

А любовь какой тебе видится?

Любовь всеми красками переливается, как северное сияние...

А у меня любовь имеет цвет,.. Как тебе сказать? Не красный и не оранжевый, а... цвет пламени, вот.

Почему не солнца?

Нет, не солнца. Именно цвет пламени. Солнце слепит, а пламя тоже всполохами переливается, как северное сияние.

Сереж, а чего ты вчера какой-то хмурый в кино пришел? Не поссорились с Генкой?

- Да так... Обменялись любезностями. Я ему один ценный совет дал, а он сказал: "Обойдемся без советчиков".

А какой совет?

А вот этого тебе знать не надо. Мало ли какие разговоры между мужиками бывают.

Не надо так не надо.

Посмотри в себя. Какой цвет у тебя сейчас в душе?

Кажется, голубой. Да, голубой с небольшой желтизной...

Попробуй убрать желтизну.

Не получается... Нет, никак не получается.

Ну ладно, сойдет и с желтизной. Закрепи его. И пойдем, скоро корпус закрывать будут,- Сережа помог Свете подняться, потом отпустил ее руку.Теперь - никаких мыслей. Как придешь в палату - ложись и сразу уснешь Главное, ни о чем не думай.

Света шла, смотрела в себя, держась за голубой цвет перемежающийся желтыми полосками,- цвет предвечернего неба.

- Спасибо, Сереж, за психотерапию,- свернула Света на свой этаж.

В палате было душно. Елена Ивановна уже в постели лежала:

На танцах, наверное, были?

Завтра расскажу... Спать очень хочется - вдруг сон растеряю...

Света умылась, разобрала постель, легла, продолжая всматриваться в экран своего душевного состояния. Желтые полоски стали разрастаться, и вот уже не осталось голубого - сплошной желтый цвет застилал пространство перед глазами, но не ядовито желтый, а нежно-лимонный, как маленький, только что вылупившийся из яйца, цыпленочек "Я знаю, что это за цвет - это цвет горечи",- подумала Света, засыпая.

ДЕНЬ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ

Света долго стояла перед зеркалом, подкрашивая глаза: карандаш затупился, а подточить было нечем, еле-еле нарисовала черточки над глазами. Подновила маникюр Блузку новую надела.

Что-то ты сегодня долго возишься,- сказала Елена Ивановна.- Верный признак - что-то у тебя неблагополучно. Поссорились?

А... Снова приревновал,- ответила Света, причесывая волосы.- Впрочем, я уже готова. Пойдемте.

Завтрак был еще только в разгаре, но Гена уже допивал компот.

- Здравствуй,- поздоровалась Света.

Гена ответил. На нее не глянул, зря Света так старалась получше выглядеть.

Почему ты вчера меня бросил? - спросила Света негромко, боясь, что он сейчас уйдет и она не успеет ничего ему сказать.

Ладно, все! - жестко сказал Гена.

Что - все? - спросила Света.

Все - значит, все! - ответил Гена, ставя пустой стакан на стол. Встал и пошел к выходу из столовой.

Через Свету как электрический ток пропустили. Ничего себе: "Все, значит, все!" Света думала, что он погорячился, отойдет и пожалеет, что так сделал, а оказывается, все продумано. Решил так! Второй раз она слышит это жесткое слово: все!