Кармелита. Наследники: лёд и пламя (СИ)

- Как?

- Не знаю! Костер давай соорудим!

- Нет, это долго, – отбросил мобильник и приблизился к удивленной девушке. – Есть другой способ…

Стоило Зоре подумать, что именно сейчас произойдет, как её губы оказались захвачены в плен его горячим, но пахнущим водкой ртом. Она замычала, выказывая протест, однако манипуляции не прекратились, а только усилились.

С одной стороны – возмутительно, а с другой – отвлекает. Уже через несколько минут Крылова, сама себе поражаясь, отвечала ему, жадно и неистово впиваясь, покусывая и проталкивая язык внутрь, совершенно не стесняясь, цеплялась руками за шею и притягивала парня ближе.

Дрожь как рукой сняло, правда, появилось нечто новое, пугающее и одновременно желанное. Естественно, Зора прекрасно знала, как делаются дети, но сейчас она взглянула на вещи по-другому, почувствовала то, чему труднее всего сопротивляться – возбуждение.

- Подожди, – задыхаясь, произнесла она, чуть отодвинулась и потерла виски. – По-моему, это уже перебор… остановись.

- Я сам решу, когда остановиться! – рыкнул цыган и одним движением сорвал с плеч студентки куртку.

Для Зоры не осталось ничего. Кроме него. Его руки, его губы, его запах…

И плевать, что они знакомы лишь сутки, плевать на предрассудки и традиции, плевать на всё. Здесь и сейчас. Она и он. Вот это настоящее.

Лев оставил губы девушки в покое, плавно спустившись к ключицам. Он вел себя так, будто ничего особенного не происходит, только сбившееся дыхание и выступивший пот выдавали истинную реакцию парня. Целовался он без энтузиазма, вероятно, просто для «галочки», но Крыловой и этого хватило. Щетина покалывала и без того все ещё покрытую мурашками кожу. Стоять цыганке стало непросто. Хотелось лечь и укрыться им как одеялом, раствориться в его объятиях, стать одним целым… Неужели можно от этого добровольно отказаться? Да проще застрелиться!

Как писал Пушкин: «Бывают странные сближенья…» – последнее, о чем невпопад успела подумать Крылова, лежа на холодном песке, который противно лип к мокрой одежде.

Лев действовал не торопясь, дразнил, словно вынуждал её попросить продолжить. Однако сам же в итоге «затыкал» девушку поцелуями – короткими и властными.

Зора пыталась сосредоточиться и не потерять голову, но её тело отчаянно не желало повиноваться разуму. Саппоро каждым новым прикосновением вырывал из цыганки нечленораздельные звуки, ещё не похожие на стоны. Парень хотел проверить, насколько её хватит, поэтому не спешил спускаться ниже груди. Он был уверен, что станет первым. Хотя… такая штучка, как Крылова, вполне могла уже потерять невинность, даже зная, как это осуждается среди цыган.

Жизнь по таборным законам, постоянная жизнь по правилам и алгоритмам казалась Льву скучной. Тяга к авантюрам и всякого рода протестам родились вместе с ним. Мать в детстве часто твердила, что он должен научиться всему хорошему раньше, чем успеет понять, что есть и плохое, иначе, второе, непременно, перевесит.

- М-м-м… – Зора вместе с протяжным стоном оставила на его плече несколько следов от ногтей, тогда цыган понял, что пора переходить к «основному блюду», резко раздвинув ей ноги и устраиваясь между ними.

- Я думал, выдержишь дольше, – Лев усмехнулся, ткнувшись носом в пупок Зоры. Она выгнулась, запуская пальцы ему в шевелюру, потянула за влажные и завивающиеся пряди так, что он в ответ ущипнул её за бедро. – Юбка твоя меня достала…

- А меня твой треп не по делу достал…

В общении, особенно в интимном общении, всегда должен быть лидер, который берет инициативу на себя от начала до конца. Бред. Такого не бывает. Так или иначе, у каждого из партнеров есть свой «конец одеяла», потянув за который можно управлять ситуацией по своему усмотрению.

- А теперь? – мешавшая до этого юбка как по волшебству оказалась где-то в стороне. Зора замерла и занервничала, чувствуя себя полностью уязвимой. Она не могла видеть Саппоро, не могла предугадать, что он сделает в следующую секунду. Горячее дыхание вперемешку с мимолетными касаниями губ пробежались по кромке нижнего белья. Возбуждение пошло на убыль, отступая перед страхом. Девушка попыталась приподняться и сбросить парня, но сильные руки крепче прижали её к земле.

Лев никогда не был половым гигантом или суперопытным любовником, поэтому практика ему требовалась гораздо чаще. Цыган не стремился поднять свою планку выше, ограничиваясь банальными одноразовыми «трахами», все же слишком редкими для молодого организма, который требовал обыкновенной сексуальной разрядки. В этот раз как назло разрядка потребовалась мозгам. Саппоро это отлично уловил, едва началось самое интересное: исследуя тело, минуту назад извивающееся и просящее большего, но тут же напрягшееся и дрожащее, он вдруг ощутил, что нисколько не возбужден. Ни капли. Возможно, всему виной его опьянение? Или фригидность Зоры? Её страстный ответ на поцелуй казался опровержением сей версии, но, увы, не спасал «тонущий плотик» их случайного влечения.

- Не мой день, – Лев отстранился от цыганки, давая ей выдохнуть.

Зора больше не скрывала истинных эмоций. Слезы сами хлынули из глаз, скатываясь по щекам и впитываясь во влажный ночной песок на берегу. Молодой человек поднялся и, набросив на плечи куртку, исчез в темноте – бесшумно, безнадежно и бессердечно.

Крылова плакала долго. Она злилась на себя за слабость, за то, что так безрассудно отдалась власти инстинктов. И, тем не менее, она доверилась ему. Зачем? Рассчитывала на жалость или сострадание? Хотела забыться в его объятиях, чтобы не вспоминать прошлых ошибок? Ну, кто они друг другу? Что их связывает? Для чего нужно было откровенничать и лезть туда, где нет ничего, кроме голой правды, той, что так порой обжигает даже самых близких людей? Зора имела неудачный, почти трагичный опыт половых отношений совсем в юном возрасте, никто даже не догадывался, что произошло однажды, когда она возвращалась из школы…

Это был солнечный майский день. Может быть, самый солнечный за всю весну. Позади восьмой класс и казалось, что осталось совсем чуть-чуть до победного рывка. Уж если она столько лет терпела, то ещё годик не убьет. Зора ненавидела школу, но ещё больше тех, с кем ей приходилось искать общий язык изо дня в день. Не стоит говорить о том, что цыгану среди русских не место, но поведение одноклассников не оставляло сомнений – не наш, значит, изгой. Учителя думали так же, хотя всеми силами должны были доказывать обратное. Прививать и «Сеять разумное, доброе, вечное..» – как писал Некрасов.

Нельзя утверждать, что класс, отобранный методистами и психологами в качестве экспериментального, был из ряда вон выходящим в отношении дисциплины и успеваемости. Вполне сносные «детки» разных родителей (от крутых бизнесменов до поломоек и продавцов), неплохо ладили друг с другом и порой даже называли себя «друзьями». Впрочем, Зоре на все это было плевать, ведь она никогда никому не жаловалась и не выносила «сор из избы» до того момента, пока окончательно не перевернулась вся её жизнь.

Каждый школьник своего рода чистый лист, который нужно, так или иначе, «исписать» полностью за одиннадцать лет и затем аккуратно «вклеить» в тетрадь взрослой самостоятельной жизни.

Каждый учитель – вождь, вершащий судьбу своего «племени».

Ну а родители, собственно, лишь направляющие. Невозможно заставить ребенка дать то, что ты хочешь, если сам не можешь этого достичь. Не научил – не спрашивай.

Зора Крылова росла в семье, где не было места другой культуре, другим законам (кроме цыганских), тому, что было так необходимо для нормальной адаптации среди ровесников…

Цыганский табор – это отдельно существующий и независимый мир. Не многие поймут до конца, что значит быть на перепутье двух дорог, пытаясь осознать, что же на самом деле важно. Одно или совсем другое? Почему нужно делать так, а не иначе? Кто управляет, а кто управляем?

В пятнадцать лет далеко не каждый может сам найти ответы на эти вопросы. У одних уже есть советчики, а кому-то приходится пройти немало испытаний, прежде чем уяснить, может быть, и совершенно очевидные вещи.