Игра страсти

Капитан Ахав выступал шагом, откуда-то издалека до слуха Фабиана донеслись аплодисменты. Огромные размеры помещения не позволяли ему ощутить пропорции; каким-то тайным усилием он заставил себя забыть о том, что является объектом пристального внимания со стороны Ванессы, ее семьи, а также множества других людей. Он сумел убедить себя, что здесь, на манеже, по которому рассредоточены препятствия, мир перестал существовать, превратившись в одного человека и одну лошадь, слившиеся в единое, существующее отдельно, целое.

Он перевел жеребца в медленную рысь. Капитан Ахав оставался таким же спокойным и невозмутимым, каким он был в паддоке минуту назад, и стал медленно приближаться к дальнему концу арены, где в правой части, неподалеку от зрителей, находилось первое препятствие — простой хердель и жерди. Но, прежде чем добраться до линии, которая должна была привести его туда, он заставил жеребца ускорить бег, слившись с ним воедино в ритмичном движении, затем снизить скорость, чтобы войти в легкий галоп, совершив круг вокруг препятствий. Фабиан решил позволить Капитану Ахаву взять первое препятствие, почти не натягивая удила и едва касаясь ногами его боков, чтобы внушить ему чувство безопасности и уверенности. Жеребец взял первое препятствие так же легко, как делал это в тренировочном манеже, и мягко приземлился, сразу же устремившись к тройнику — второму препятствию. Там, где арена закруглялась, Фабиан ослабил поводья и повернул жеребца направо, к центру арены, в сторону двойной калитки. На этот раз, сжав ногами его ребра, Фабиан направил Капитана Ахава к самому препятствию, но позволил ему пойти иноходью перед ним. Когда жеребец взмыл в воздух, Фабиан, не проявляя никаких признаков неуверенности, держал удила натянутыми в нескольких дюймах от его шеи, что было сигналом, а не знаком принуждения. Гибкое тело всадника подалось вперед, чуть приподнявшись над седлом. Он не испытывал никаких колебаний и тогда, когда взрыв аплодисментов на мгновение отвлек его внимание и жеребец преодолел препятствие.

Фабиан повернул к левой части арены, в сторону четвертого препятствия — перекладины. Бежавший легким галопом Капитан Ахав совершил прыжок и, словно в пылу преследования, преодолел препятствие с запасом не менее фута, после чего устремился вперед к двойному оксеру, широтному препятствию. Фабиан перевел жеребца на ровный легкий галоп, и тот без труда преодолел пятое препятствие. Снова зазвучали аплодисменты, но Фабиан не обратил на них никакого внимания. Он пересек арену и направил Капитана Ахава налево, к центру арены, к последнему препятствию — стенке высотой свыше шести футов, сложенной из деревянных блоков, выкрашенных под цвет кирпичей, и с закругленным верхом. Подняв на нее глаза, он напомнил себе, что во времени он не ограничен и что спешить некуда. Прежде чем повернуть жеребца в сторону стенки, он перевел его на медленную рысь.

Почувствовав напряжение коня, Фабиан решил не успокаивать Капитана Ахава и, теснее приникнув к его телу, сжав его шенкелями, дал знать животному, что пора начинать готовиться к прыжку. Капитан Ахав мгновенно повиновался и побежал собранной рысью, чуть ли не вскачь. Сгруппировавшись, Фабиан наклонился вперед, и лошадь, бежавшая в ускоренном ритме, резко оттолкнулась и взвилась над стеной. В тишине, охватившей зрителей, Фабиан, находившийся в воздухе, услышал зловещий стук недостаточно поднятых задних копыт, процарапавших деревянную поверхность препятствия. Всадник инстинктивно еще больше наклонился вперед, чтобы разгрузить спину коня, но к этому времени он успел перепрыгнуть через стену и, по обыкновению, плавно приземлиться, вызвав бурные аплодисменты. Перейдя на рысь, а затем на шаг, грациозно ступая, жеребец увез всадника с ярко освещенной арены в затемненный паддок.

Из динамика прозвучали его имя и номер. На втором этапе будут участвовать всего четверо всадников, в том числе и Фабиан. Он почувствовал необходимость срочно успокоиться и понадеялся, что Ванесса не придет к нему в паддок, а останется с родными и друзьями дожидаться результатов состязаний. Даже она и его мысли о ней были, казалось, отделены от единственной существующей для него реальности, захватившей его: ему во что бы то ни стало следует удержаться в седле и пройти второй этап. На этот раз будет на два препятствия меньше, но гандикап заключался в том, что высота остальных четырех препятствий будет значительно увеличена. Он знал, что следует позаботиться о том, чтобы Капитан Ахав оставался таким же спокойным и резвым, каким был на первом этапе, но в то же время достаточно послушным, чтобы суметь преодолеть препятствия, в особенности стенку.

Фабиан спрятался в раковину бдительности и готовности; шквал аплодисментов, за которым наступила тишина, он почти не услышал. Он встрепенулся лишь тогда, когда диктор назвал его имя. Не обращая внимания на аплодисменты, которыми его встретили, он вышел на арену.

Приближаясь к первому препятствию — это был хердель и жерди, — он неотрывно смотрел на него. Натянув удила и сжав ноги, он заставил жеребца собраться в ожидании. Затем, перед самым препятствием, он отпустил удила, как это делает боцман, бросая за борт якорь и травя канат. Сосредоточившись, Капитан Ахав перепрыгнул через изгородь так же чисто, как и в первом туре. Следующие два препятствия — плетень и жерди и двойной оксер — жеребец преодолел без всякого усилия.

Фабиан направил коня к стенке. Теперь ее высота стала значительной, потому что к ней добавили блоки толщиной в несколько дюймов. Снова заметив, что жеребец опасается препятствия, вместо того чтобы брать его с разгону, Фабиан решил отвести его подальше. Такая стратегия заставит жеребца снизить скорость, прежде чем с помощью мышечных усилий взвиться вверх. Но когда он взял коня в шенкеля, заставив его начать движение, животное не послушалось команды и взвилось на дыбы. Фабиан вновь подал ему сигнал трогаться, но Капитан Ахав по-прежнему не двигался с места.

Он не знал привычек жеребца, но ему не хотелось прибегать к хлысту или пришпоривать его чересчур болезненно. Ко всему, ему показалось, что тут было нечто иное, чем упрямство капризной лошади. Сжав коню бока и напрягши мускулы спины, Фабиан предпринял последнюю попытку заставить его слушаться. Но, вместо того чтобы помчаться вперед, Капитан Ахав с вызывающим видом стал пятиться назад. По рядам зрителей прокатился смешок. По-прежнему соблюдая спокойствие и воздерживаясь от дисциплинарных мер, Фабиан попытался понять, чем руководствовался конь в своем поведении, и, натянув удила, увел его от стены. Когда животное повиновалось ему, он предположил, что оно почувствует себя более уверенным, если приблизится к стенке с разгону, как сделало это в первом туре.

Он заставил жеребца бежать рысью и, плавно повернув к стенке, усилив давление на ноги и ослабив давление на мундштук, решительно направил его к препятствию, сознавая, насколько опасно начинать выполнение прыжка слишком рано на большой скорости. В таком случае длина прыжка увеличится, а высота описываемой дуги будет слишком мала. Он приготовился к внезапной остановке жеребца, которая может выбросить его из седла. Он также понимал, что, если чересчур нажимать на него, конь может врезаться в препятствие, а не перепрыгнуть через него.

Пружиня на задних ногах и подняв голову, жеребец стал приближаться к стене, его шаги стали короче, энергичнее; затем, вытянув передние ноги, голову и выгнув шею, словно выпущенный из катапульты, он плавно перелетел через препятствие и в очередной раз мягко опустился, веселый и спокойный.

Сопровождаемый аплодисментами, Фабиан поехал назад в паддок мимо других участников, ожидающих своей очереди выступать, и увел Капитана Ахава в дальний угол тренировочного манежа, подальше от суеты и шума. Оставшись один, для того чтобы остановить внезапно обрушившийся на него поток пораженческих мыслей и всего, что за этим скрывалось, он подумал о Ванессе. Где же она могла находиться в этом зале вместе с родителями и гостями — людьми, которых он никогда не видел и даже не знал, что они собой представляют.