Комплекс Мадонны

— Ты заплатил за комнату? — спросил Тедди.

— Здесь по-другому нельзя, — угрюмо ответил Робби.

— Наверное, они знают свою клиентуру.

— Давай уберем мои вещи и сходим пообедать.

Проходящее мимо домика шоссе жило потоком легковых машин и громыхающих дальнобойных грузовиков, направляющихся в Монреаль и Торонто. Воздух раннего утра шевелился медленным шелестящим холодным ветром, но небо было прозрачным, как янтарь.

— Роб, сначала войдем мы с Элейн.

Тедди зачесал челку на лоб, прикрывая рану, которая, к его удивлению, откликнулась на антисептическую мазь, покрывшись сухой белой коркой. Ресторан был забит водителями грузовиков, весело кричащих на двух пожилых официанток в заляпанных фартуках, носившихся взад и вперед к раздаче с подносами, умело заставленными тарелками с ветчиной, яйцами, сосисками и блинчиками. Элейн нашла столик у двери, а Тедди настороженно взглянул на газетный автомат, ожидая увидеть свою фотографию на первой странице; но свежий выпуск еще не был доставлен, и с громким вздохом облегчения Тедди опустился на холодный стул из красного пластика. У прилавка два офицера канадской дорожной патрульной службы трудились над кофе с булочками. Тедди не заметил полицейской машины; затем, увидев дверь, ведущую на стоянку позади ресторана, он предположил, что их машина стоит там. Вошедший Робби увидел полицейских и неловко замер в дверях, испуганно моргая. Тедди замахал рукой, подзывая его к столику. Наконец Робби ответил на сигнал отца и подошел к ним.

— Я решил…

— Если ты будешь вести себя, как виновный, люди подумают, что это действительно так, — сказала Элейн.

— По-моему, Элейн, ты создана для преступной жизни, — добродушно заметил Тедди.

— Отличная шутка.

— Чем ты встревожен, Роб? Ты ведь ничего не сделал, правда?

Робби испытал мгновение страха, гадая, знает ли Тедди о том, что произошло между Барбарой и им. Не выдала ли она его? Если Тедди обвинит его, он откажется от всего и использует это обвинение как доказательство, подтверждающее больной рассудок Барбары и ее намерение уничтожить всю семью. Однако всего несколько дней назад они вдвоем собирались предать его отца. Все настоящие заговоры, решил Робби, замышляются мужчинами и женщинами ради любви. Он спрятал свою вину под широкой улыбкой, на которую Тедди ответил, не догадываясь, что складки на лице сына скрыли стыд невыполненного предательства.

Официантка принесла тосты, кофе, ветчину по-канадски и яйца в мешочек, с которыми все трое расправились за считанные минуты. Никогда раньше гурманство Тедди не вознаграждалось до такой степени, он не смог вспомнить, когда ел с большим аппетитом, даже учитывая бенедикт с яйцами, который готовил Холл. Поймав свое отражение в зеркале за прилавком, Тедди решил, что новая внешность идет ему, смягчая острые линии лица. Чтобы проверить свое перевоплощение, он громким голосом позвал официантку, требуя еще кофе, и привлек этим внимание полицейских, посочувствовавших ему и обменявшихся шутками по поводу плохого обслуживания; эти шутки, как выяснил Тедди, являлись частью давнего состязания в колкостях, которое полицейские вели с двумя официантками и кульминацией которого явилась угроза женщин закрыть на будущее офицерам полиции вход в ресторан. Робби наблюдал за веселой выходкой отца со смесью ужаса и уважения.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, кто-нибудь непременно обратит внимание.

— Если я буду вести себя, как преступник, со мной станут обращаться, как с преступником.

— Полицейский — тот, что крупнее, — пристально смотрит на тебя.

— Это профессиональная болезнь. Они пристально смотрят на всех незнакомых. Этому их учат во время специальной подготовки. Мне об этом рассказывал Джон Дейл. — Тедди ласково потрепал сына по руке. — Сейчас я поеду. Дай мне ключи от машины.

Робби передал ему под столом ключи.

— А теперь запомните пару вещей: во-первых, вы меня не видели и я не пытался связаться с вами. Во-вторых, вы можете придумать причину, по которой провели эту ночь не в Бостоне?

— Мы ездили в наш летний домик в Ньюпорт, — сказала Элейн.

— Зачем вам это понадобилось?

— Ну ведь мы же помолвлены, так? Мы хотели провести там ночь.

— Там вы никого не могли бы встретить?

— Нет, прислуга работает только в летний сезон.

— Почему я не взял свою машину? — спросил Робби.

— Мы поехали в моей, — сказала Элейн. — С твоей что-то случилось.

— Очень хорошо, Элейн. А теперь, я думаю, вам лучше вернуться назад самолетом. Чем раньше вы окажетесь в Бостоне, тем лучше. Летите под вымышленными именами и как супруги.

— Вы не проводите нас в аэропорт, Тедди?

— Не думаю, что мне можно рисковать. Как только я уйду, сразу же вызывайте такси. У тебя достаточно денег, Роб?

— У меня есть кредитная карточка.

— Плохо. — Тедди протянул ему сто долларов.

— Тебе деньги будут нужны больше, чем мне.

— Все в порядке. Мне хватит того, что есть… надолго.

— Можем ли мы еще что-либо сделать?

— Нет. Просто не позволяйте никому оторвать вас друг от друга. У вас есть что-то очень хорошее.

— Отец, у меня будет какой-нибудь способ связаться с тобой?

— Не думаю.

Нагнувшись к Элейн, он поцеловал ее, а она крепко сжала его руки и задрожала.

— Тедди, вы герой… Да будет Бог благосклонен к вам.

— Он был очень благосклонен, — сказал Тедди, неловко отрывая ее от себя, озабоченный тем, чтобы покинуть их до того, пока не потеряет последнюю слабую частицу самообладания. Робби безвольно опустился на стул, и в его глазах появилось белое свечение, испещренное крошечными кровавыми точками. Он казался маленьким мальчиком, которого должны были отдать в руки чужих людей, и Тедди испытал прилив чувств, едва не лишивший его голоса. Расставаться с ними оказалось труднее, чем он ожидал, и у него появилось желание переменить свое решение и вернуться. Отходя от стола, он дотронулся до плеча Робби.

— У меня никогда не будет столько мужества, — сказал тот.

— Тебе оно не понадобится, ты лучше меня.

«Шеви» несся по шоссе через пригороды Монреаля, и Тедди удивился, как это за много лет он не ощутил физического наслаждения от управления машиной и ни разу не подумал об автомобилях, которые покупал и продавал, — «феррари», «кадиллаках», «дузенбергах», «роллс-ройсах», «ягуарах», — иначе как просто о средствах передвижения, доставляющих много забот в городах и утомляющих в дальних поездках. Он держал постоянные пятьдесят пять, что на пять миль в час ниже максимальной разрешенной скорости. Права и обычный набор кредитных карточек были у Тедди при себе, но теперь они были только смертельной помехой. И все-таки лучше было иметь при себе какой-либо документ, удостоверяющий личность, на тот случай, если его остановит полиция. Тедди слушал по радио музыкальную передачу «Лучшая двадцатка» и бесконечные идиотские разглагольствования диск-жокея, надеясь услышать выпуск новостей, но кроме войн, склочной лживой политики и ограбления банка в Онтарио, в сводках ничего не было. Возможно, он был не прав, так поспешно покинув Нью-Йорк… и тем не менее он ощущал захлестнувшую радость новой свободы; хотя он оказался разделен с Барбарой, они никогда не была ближе. Лишь одно не мог принять Тедди — то, что он никогда больше не увидит ее, и он инстинктивно отвергал это. В свое время, когда все происшедшее станет полузабытым, редко вспоминаемым, он найдет Барбару, и она простит его. Эта мысль захватила Тедди, но он тщательно старался не развивать ее, чтобы она не разрослась до фантастических размеров и не пленила его.

Проехав мимо Монреаля, он свернул на восточную дорогу. В пригороде Оттавы Тедди заехал на заправку, являющуюся частью торгового центра. После того как его автомобиль осмотрели, заправили и подкачали колеса, он остановился перед универмагом, рядом с которым заметил киоск с газетами и журналами. Тедди выбрал местные газеты, с полдюжины дешевых книг и свежий выпуск «Нью-Йорк таймс». Внизу первой страницы в третьей колонке он увидел свою фамилию под заголовком: