Майами Куб (СИ)

Небольшой деревянный домишко, не далеко от Кемпбелл драйв, встретил Эмили сыростью и глухим одиночеством. Она добралась сюда уже к обеду, прихватив с собой вяленное мясо, хлеб и воду. Впрочем, воды оказалось достаточно, колодец за всё это время не успел пересохнуть. Когда-то Эми уже приезжала в этот дом. Тогда им пришлось укрывать с Кэнзасом одного молодого человека, на которого охотился серийный убийца. Это было шесть лет назад, и Стоукс была тогда ещё простым офицером, как и Кэнзас. Им пришлось дежурить по очереди всю неделю, пока им не прислали ещё двух офицеров. Всё закончилось хорошо, Гест и Уайт, два лейтенанта, изловили преступника практически на месте преступления, и молодому студенту была спасена жизнь. Хотя тогда неделя жизни рядом с Кэнзасом казалась для Эмили адом. Сейчас адом кажется одиночество. Но оно как нельзя лучше подходит для того, чтобы спокойно в тишине обдумать всё и поразмышлять над насущной проблемой чувств. Удивительно, но камин за эти шесть лет всё ещё хорошо прогревал просторную комнату. На улице было ещё светло, когда девушка решила, что будет лучше сразу прогреть помещение и разогреть еду.

Темноволосый мужчина вздрогнул, когда мимо него пролетела бутылка с пивом и разбилась вдребезги о ближайшую стену. Он обернулся на Улая.

— Какого рожна ты творишь? — едва не срываясь на крик, произнёс он.

— Эта сука меня обыграла! Тварь!

Молодой человек был в ярости. И жертвой его гнева стала не только посуда, которая тут же полетела на пол, но ещё и стул, который был разломан за секунды.

— Успокойся! — бросился его утихомирить темноволосый, но справиться с молодым человеком во гневе было задачей не простой. — Объясни ты толком!

Но Улай был сейчас не в состоянии что-то объяснять, поэтому у темноволосого зародилась только одна мысль, как его успокоить. Схватив с полки наручники, он весьма ловко «окольцевал» Уизера, приврепив к металлическому штакетнику таким образом, что Генри было не вырваться.

— Пусти! — зарычал Улай, как загнанный зверь. — Сука, убью!

Темноволосый прижал друга так, что тот захрипел и, спустив штаны, без предварительных ласк и нежностей осуществил жёсткое проникновение. Толчки были резкими, словно неумелыми. И болезненными. Но Улай, сжав зубы, стойко принял это лекарство от темноволосого, чьи стоны разбавляли тягучую тишину полуподвального помещения их дома. Улай прикрывал глаза, царапая ногтями штакетник. Наслаждение приходило через боль. После пяти минут таких проникновений темноволосый отладил ритм толчков, и они оба насладились оргазмом. После чего, отстегнув Улая и получив таки от него по лицу, настало время разговоров.

— Так что произошло, объяснишь?

— Стоукс погибла! Эта сука сломала мне всю игру! — снова задыхаясь от подступающего гнева, прокричал Уизер. — Она не должна была погибать раньше времени! Я сам должен был её прикончить, тварь!

Сейчас Генри выглядел как маленький мальчик, которому мама не купила мороженное. Со спущенными до щиколотки штанами и заплаканным лицом. Темноволосый покачал головой.

Эштон открыла дверь и немного удивилась визиту Стивена Кэнзаса.

— Сержант! Что-то случилось?

Кэнзас в своей жизни тоже ненавидел ложь. Но частенько она, и правда, была во спасение, только сложно было сейчас убедить в этом себя. Пока он шёл до дома Эштон, несколько раз пожалел, что не уговорил Эмили на то, чтобы Эштон была в деле. Сейчас бы было гораздо меньше проблем. Ну, или просто одной меньше.

— Случилось, — как можно строже произнёс Кэнзас и заметил, как рука Регины вцепилась мёртвой хваткой в косяк двери. Стивен мог поклясться в тот момент, что Эштон уже знала, интуитивно чувствовала, что новость не самая радужная.

— Стоукс… Она погибла, Регина.

Стивену пришлось поймать под локоть женщину и спешно войти в квартиру, прикрывая дверь. Обнимая брюнетку, он клялся себе, что никогда и никому не будет врать больше о таких вещах. И его сердце разрывало то, что он делал это во благо всем: работе, отделу, Эмили. Стивен любил Эмили, как сестру, но то, что она всех их подвергла такому вот испытанию… Он злился не на неё, на себя. Он обязан был настоять, как высший по званию, и не допускать того, что происходит сейчас за закрытыми дверьми квартиры Эштон.

Эмили была уверена в том, что Уизер «купится» на представление. Но вот насчёт Ричар она была совершенно не уверена. Она вообще считала с некоторых пор, что Ричар и Уизер были по разные стороны баррикад, словно соревновали друг с другом за неё. А точнее за то, чтобы насолить ей. Несмотря на то, что Гарнер доказала, что Ли Барден была зарезана мужчиной, Эмили не сомневалась в том, что Надин ошиблась. Она нутром чуяла, что это было дело рук Мелиссы. Вспомнив о Барден, она вспомнила и о Регине. Сжав в руке бокал с вином, Эмили вспомнила последний их поцелуй, чувствуя, как внутри разгорается тоска по женщине. А вместе с этим пришло и желание.

Девушка поставила недопитый бокал на столик, проведя тыльной стороной ладони по рубашке вниз, чувствуя, как напрягается грудь. И всё же она не позволила себе роскошь самоудовлетворения, понимая, что это не то, чем она должна заниматься сейчас. Больше всего сейчас она желала оказаться в объятиях этой женщины, которую так странно для себя полюбила. Никакая мастурбация не заменит живого тёплого тела рядом. К тому же, если Эштон уже знает новости, сейчас будет кощунством Эмили заниматься тем, чего бы она хотела. Эштон наверняка несладко. Сдержав порыв, оттянуть резинку на спортивных штанах, Эмили решила всё же доесть обед и продумать план на завтра. Завтра её должна навестить Фальзон.

Было около шести часов вечера, когда Кэнзас покинул квартиру Регины. Он не на шутку боялся за женщину, поэтому, не отходя от дома Эштон, позвонил Риггс. К великому счастью, девушка не уехала из Майами, хоть и перевелась в другой отдел. И, конечно же, она согласилась помочь Стивену, тоже уже зная обо всём.

Двенадцать часов спустя.

— Чёрт возьми, Фальзон!

Саманта втолкнула Эмили вовнутрь домика и захлопнула дверь. Девушка была зла и не пожелала слушать ещё что-то от Детектива. Сейчас она хотела высказать Эми всё, что и сделала спустя минуту:

— Послушай меня, Эм. Я больше не хочу участвовать в том, где мне придётся врать в глаза человеку, который готов весь мир перевернуть, чтобы вернуть тебя, ясно? Если ты задумала проверить свои чувства, проверяй их, сколько влезет, но не впутывай нас всех в твои личные страхи! — Эмили села на диван и закрыла лицо руками. — Ты же взрослая женщина, Стоукс! Так не поступай так по-свински с человеком, возможно, единственным, который принял тебя такую, какая ты есть. Не разрушай всё до основания вновь. У тебя может больше не быть шансов, ты это понять в состоянии?!

Фальзон впервые срывалась на крик при ней. Раньше Эми никогда не видела Фальзон в таком нервном состоянии. И всё это из-за того, что ей пришлось выполнить работу до конца. Ведь они ловят преступницу, а для этого все средства хороши.

— Скажи ей! Или это сделаю я! — настаивала криминалист.

— Хочешь поставить крест на всей операции? Хочешь? — разозлилась Эми. — Ну, уж нет! Я рисковала жизнью своей и людьми, чтобы поймать свою мать. И не желаю выслушивать о том, что тебе не хочется сыграть роль хорошего криминалиста, говоря плохие вещи!

Эмили решительно встала, подходя к опешившей новостью Фальзон.

— Что??? Ричар… твоя мать?

Только сейчас до Стоукс дошло, что никто же не знает о том, что они раскопали с Эштон. Ибо не говорили они никому. Все до сих пор уверены, что ищут того, что просто мстит Эмили и Кубу.

— Это долгая история, — попыталась отмахнуться Стоукс, но, видимо, всё же она не так хорошо знала свою коллегу. Саманта схватила её за руку, резко дёргая на себя так, что их яростные взгляды скрестились.

— Ну, нет! Рассказывай!

Это первое утро для Эштон в Майами, которое нельзя было назвать добрым. Хотя, может, были и ещё, но в данный момент для Регины уже было неважно. Она решила, что не желает оставаться в Майами и в отделе без Эмили. Но сначала всё же стоило навестить Майка. Она всегда к нему приходила, когда было совсем невыносимо в жизни. Он, как старший брат: оберегал, давал силы, советы, поддержку. То, что сейчас было необходимо раненному сердцу Регины. Она даже не могла подумать о чём-то другом. К примеру о том, что всё «шито белыми нитками». Она не видела этого, потому что горе от потери Эми, перекрыло для неё всё.