Вторая любовь

Вдова. Какое ужасное слово. Оно заставляло ее почувствовать себя странно запятнанной, словно она стала носительницей страшной, заразной болезни.

Предполагается, что вдовы должны быть старыми. А мне только тридцать один. Как я могу быть вдовой, если я так молода?

Венеция жила в комнате для гостей, управляясь с делами в офисе по факсу и телефону. Утешала, как могла. Подозревала, что Дороти-Энн хочется погоревать в одиночестве, но хотела быть рядом, просто на всякий случай.

Как-то утром, проходя мимо открытой двери в хозяйскую спальню, Венеция увидела, как ее подруга прижимает к лицу одежду Фредди, вдыхая сохранившийся запах.

У Венеции чуть не разорвалось сердце. «Бедняжка, — думала она, тихонько проходя мимо, чтобы Дороти-Энн не заметила ее. — Если бы я только могла ей помочь».

И дело нашлось.

В тот же день, попозже, Венеция села рядом с Дороти-Энн.

— Рождество не за горами, дорогая, — сказала она. — Дети ждут елку.

— Фредди поставит… — начала было Дороти-Энн, спохватилась, закрыла лицо руками и заплакала.

Негритянка обняла ее.

— Милая, — тихонько заговорила она, — Фредди умер. Тебе надо с этим смириться.

Дороти-Энн чуть кивнула, но плакать не перестала.

— Жизнь продолжается, — заметила Венеция.

Но Дороти-Энн лучше было знать. Нет. Жизнь не продолжается. Она резко остановилась. Длится только боль.

Венеция посидела с ней немного, а потом пошла искать экономку.

— Какую елку здесь обычно ставят?

— Восьмифутовую, породы Дуглас.

— Отлично.

Венеция оделась, взяла в гараже «джип чероки» и поехала искать елку.

— Скажите мне, ровно ли он прикреплен.

Это происходило на следующий день. Венеция собрала детей, чтобы они помогли нарядить елку.

Три пары глаз взглянули вверх. Негритянка стояла на лестнице и прилаживала на макушке изысканного ангела в стиле барокко. Это была старинная игрушка из папье-маше из Южной Германии — по серому шелку золотое кружево, большие золотые крылья и проволочный нимб. Ангел был сделан настолько красиво, как-будто его место в какой-нибудь церкви в стиле рококо.

— Мне кажется, нормально, — без всякого интереса отозвался Фред, пожимая плечами и встряхивая головой в привычной манере, чтобы убрать волосы с лица.

— Нет, не нормально, — выпалил Зак, — а криво!

— Ты косой, — фыркнула Лиз, — все в порядке.

— Сама такая! Спроси мамочку. Ммамочка! Ведь криво, правда?

Зак с мольбой обернулся к Дороти-Энн, достающей хрупкое стеклянное украшение из его гнездышка, выстланного мягкой бумагой. Это была райская птица викторианской эпохи с настоящими перьями, которую они с Фредди раскопали в Лондоне на «блошином» рынке.

«Во время нашей первой совместной поездки за границу», — вспомнила она и испытала острую боль.

— Мамочка! — заныл Зак, нетерпеливо топая ногой.

— Эй, ребята! — Венеция хлопнула в ладоши, чтобы привлечь их внимание. — Ну-ка убавьте громкость, а? Вот что я вам скажу. Раз наша девочка решила, что ангел укреплен прямо, значит так тому и быть.

И она начала спускаться с лестницы.

— Нет, криво! — заорал Зак.

Няня Флорри, появившаяся из смежной комнаты, прикрикнула:

— Ради Бога, парень! Успокоишься ты или нет?

Но Зак и не собирался этого делать. Хотя на первый взгляд трагедия больше отразилась на матери, чем на детях, но соединенный эффект от потери, печали и ярости взял верх. Теперь их подавляемый гнев вырвался наружу, словно гной из зловонной, воспалившейся раны.

— Криво! Криво! Папочка никогда не прикреплял его криво! Если бы папочка был здесь…

— Прекрати! — хриплым шепотом приказала Дороти-Энн.

Ее лицо посерело, у нее тряслись руки. Стеклянная птица вырвалась у нее из пальцев, упала на пол и разбилась.

— Нет! — выдохнула она. — Только не птица…

Дороти-Энн отшатнулась от осколков, разбитое украшение символизировало разбитую семью и одновременно жестоко, насмешливо напоминало о прошедших веселых праздниках Рождества.

— Видишь, что ты наделал? — прошипела Лиз, толкая братишку локтем. — Ты расстроил маму. Господи. Ты еще такой дурак.

— Неправда! Неправда!

— Правда!

— Неправда!

— О-ох! — вступила няня Флорри. — Нашли время ругаться. — Она погрозила им пальцем. — Вам обоим следует получше себя вести и слушаться няню, а не то Санта не принесет вам подарков! — мрачно предсказала она.

— Санта! — насмешливо фыркнул Фред. — Даже Зак уже достаточно взрослый, чтобы верить в эту чушь. Папа с мамой покупают подарки.

— Неправда! — завопил Зак, его огромные голубые глаза наполнились слезами, короткие ручки молотили воздух, без всякого эффекта шлепая и колотя старшего брата. — Врун! Санта их приносит! Сам увидишь. Санта снова принесет их в этом году…

Зазвонил телефон, заставив его замолчать, словно школьный звонок.

— Я возьму трубку, — заявила Венеция, возблагодарив про себя Бога за то, что это так успокоило детей. Она слезла с лестницы, босиком торопливо прошла к телефону и ответила после четвертого звонка.

— Алло?

Это оказался Дерек Флитвуд, звонивший из Манхэттена.

— Подожди минутку, — велела ему Венеция.

Она взяла переносную трубку в столовую, слушая по пути, как в радиотелефоне щелкают помехи. Закрыв дверь, негритянка подвинула себе стул и утомленно села, оперевшись локтем о стол.

— Порядок, Дерек. Так что случилось?

— Чего не случилось, ты хочешь сказать. — Он помолчал. — Венеция, здесь в офисе дела идут неважно, — с нажимом произнес исполнительный директор.

— Хочешь поменяться со мной местами? Попробуешь пожить здесь для разнообразия?

Флитвуд грустно рассмеялся.

— Нет, спасибо. У меня и так все из рук валится.

Венеция подождала.

— Послушай, — смущенно заговорил Дерек, — я понимаю, что сейчас совсем не время, но у меня нет выбора. У нас тут завал решений, которые может принять только Дороти-Энн, и все уже горит. Как ты думаешь, когда она сможет взяться за дело?

За дело?..

Венеция ощутила, что этот звонок просто неприличен, бизнес требует своего, как обычно. Просто хочется завыть в голос! Что он себе думает?

— Дерек, ради всего святого, еще слишком рано! Она не готова. Дороти-Энн похоронила мужа всего четыре дня назад. Ты же видел ее, ты там был!

— Да знаю я, знаю! — сочувственно произнес он. — Господи, если бы я только мог принять эти чертовы решения и подписать бумаги вместо нее! Но я не могу! В этом-то все и дело. Никто не может. У нас нет такого права. Ты сама знаешь. Фредди был единственным…

— Ладно, ладно! — рявкнула Венеция, перебирая пальцами гриву волос и крепче сжимая телефонную трубку. — Дай мне подумать.

— Ты же знаешь, что я не стал бы звонить без крайней необходимости.

Верно. Она никогда не видела, чтобы Дерек суетился понапрасну. На самом деле, он был последним человеком на земле, кто стал бы вопить о мнимой опасности или устраивать много шума из ничего.

— Дерек, — мягко произнесла она, — я не могу ничего обещать, но посмотрю, что мне удастся сделать.

— Отлично! — ошибки быть не могло, в его голосе явно слышалось облегчение. — Спасибо, Венеция. Я знал, что могу на тебя рассчитывать!

— Я бы не стала, если бы… — начала было Венеция, но Флитвуд уже отключился. — …была на твоем месте, — пробормотала Венеция.

Она нажала кнопку отключения, убрала антенну и положила телефон на зеркальную поверхность стола из красного дерева. Какое-то время она посидела просто так.

С профессиональной точки зрения, она могла оценить позицию Дерека. В компании «Хейл» только два человека обладали властью утверждать наиболее важные решения.

Один из них умер, а вторая тоже все равно что мертва.

— Черт, — негромко выругалась Венеция.