Астральный двойник (СИ)

В Лех прибыли накануне вечером. Среди скопления домишек с плоскими крышами, облепивших склон горы, будто соты, бабу уверенно отыскал вполне европейского вида гостиницу. Снимая номер, приезжие говорили по-английски, а потому у местного персонала не возникло никакого желания попросить у них документы. «Саибы» здесь были наравне с небожителями. Интересно, что в гостинице сказали бы, увидев русские паспорта? К счастью, у Штольмана по прошлым ещё делам имелся немецкий, причём, вполне себе подлинный – на его собственную фамилию. Но предъявлять его не пришлось.

Утром он осторожно выбрался из постели, чтобы не потревожить спящую Анну, тщательно сбрил многодневную щетину, отросшую за время пути, и вышел искать караван-сарай. Карима он отправил туда ещё накануне. Через перевал Зоджи разумнее было бы ехать с караваном мусульманских паломников, направлявшихся в Мекку. Караваны эти весьма многочисленны, и проверяют их не самым тщательным образом. К тому же, ему улыбалась мысль запаковать Анну в паранджу. Во-первых, её русская красота не будет так бросаться в глаза. А во-вторых, может, в этом кульке она хоть на время умерит своё любопытство.

Встреча со странным монахом её сильно взбудоражила. Весь вечер в номере она не могла успокоиться, фонтанируя версиями:

- Но я так и не поняла, какого рода двойники были у адептов! Если это и вправду тульпа, то получается, что они их намеренно создавали усилием мысли?

Когда Аня бралась рассуждать, его всегда охватывало веселье. Про себя он это называл «чудное мгновенье». Если странные и мутные Анушкины видения чаще всего давали хоть и отрывочную, но, безусловно, полезную информацию, то её логические выкладки были попросту забавны.

- Что-то я не заметил, чтобы эти господа были способны хоть на какое-то усилие мысли, - напомнил он.

- Да. И Люциферы у них получились какие-то корявые, - прыснув, согласилась Анна. – У кого – полсажени ростом, у кого вовсе без головы.

На этом тема астральных двойников и связанных с ними неприятностей была похоронена за полным отсутствием в ней всякого смысла. И лишь засыпая, Аня пробормотала, утыкаясь ему в плечо:

- А монаха вы разозлили, Яков Платонович.

- Видимо, я тоже не гожусь в буддисты, - подтвердил он.

Из гостиницы он выходил одетый совершенно по-европейски. Петербургские ещё, работы Цейтхеля, сюртуки хранились в багаже. За последние месяцы ему не часто приходилось их надевать. Но раз здесь такой спрос на «саибов», придётся соответствовать.

Спускаясь с лестницы, Штольман столкнулся с другим приезжим, выходящим через боковую дверь. Приезжий тоже был из «саибов»: высокий, худой, в твидовом спортивном костюме и кепи, сильно пропахший табаком. Яков никогда не курил, табачный запах его раздражал. Он мельком раскланялся, приложив руку к шляпе, и вышел вон, чтобы не вступать в диалог. Не хотелось терять время. Карим ждал его в караван-сарае за городом, и вернуться хотелось до того, как проснётся Анна.

И вот, кажется, ему всё же придётся задержаться.

Стрелки никуда не торопились, не открывали пальбу, если он не делал никаких движений. Но стоило ему попытаться сменить позицию, как по нему начинали стрелять сразу с двух точек. И ни одну он толком не успевал разглядеть, чтобы выстрелить в ответ. Ситуация складывалась патовая – ни вперёд, ни назад. Патронов полный барабан, а толку!

Если бы стрелок был один, можно было рискнуть: пожертвовать шляпой, а потом броском переместиться на более выгодную позицию, пока убийца будет перезаряжать ружье. Палили по нему из чего-то явно однозарядного. Значит, местные.

Но стрелков было двое, а это сводило весь его план на нет. Но нельзя же сидеть за этим камнем бесконечно!

Кажется, убийцам тоже надоело выжидать. Послышался звук осыпающихся камней: кто-то из карауливших его менял местоположение. Это могло плохо закончиться.

Яков быстро пальнул, не глядя, в надежде, что хотя бы заставит убийцу вернуться на прежнее место. Иначе найдёт выгодную точку и пристрелит его за этим камнем, как куропатку.

По валуну тут же ответили в два ружья. Осколки свистнули поверх головы, задевая волосы. А потом вдруг из-за поворота выстрелили дуплетом. Знакомая двустволка. Карим?

Штольман метнулся из-за своего камня, перекатился и поехал вниз по осыпи, надеясь затормозить за крупным валуном, громоздящимся у поворота тропы внизу. Сверху высунулась голова в чалме и подняла ружьё в отчаянной попытке его достать. Сыщик выстрелил на упреждение и свалился в новое укрытие, изо всей силы шмякнувшись спиной, но дальнейшее падение затормозив. Весь манёвр занял какие-то секунды, а сердце билось так, словно он только что пробежал версту.

В ущелье снова наступила тишина. Потом послышались осторожные шаги на тропинке. Сыщик выжидал.

Потом с тропы раздался знакомый голос:

- Жаксы, Штольман-мырза! Этот мёртвый совсем. А другой убежал.

Яков вздохнул полной грудью, вставая из-за камня. Киргиз стоял над поверженным врагом, потрясая трофейным мультуком.

- Прямо в лоб. Керемет!

Сыщик подошёл ближе, разглядывая несостоявшегося своего убийцу. Покушение было странным, не менее странным был тот, кто покушался. Судя по внешности, он не был ни тибетцем, ни уроженцем Балтистана.

«Так. А в Индии я кому насолить успел?»

- Штольман-мырза, - вдруг спросил киргиз дрогнувшим голосом. – А если это тульпа?

Яков вздохнул:

- Карим, я тебя умоляю! Только ты не начинай!

Киргиз был сообразительным, но суеверным. Впрочем, ему верил безоговорочно. И глядел преданно – совсем как Коробейников.

- Якоп-мырза, кроп сотри, - сказал он, указывая на лицо сыщика.

- Не жаксы? – усмехнулся Штольман, промакивая платком ссадину.

- Не жаксы, - подтвердил киргиз. – Кері. Анна-апай расстроится.

========== День кошмаров ==========

Анна снова видела сон. Невнятная мешанина образов и видений то ли бывшей, то ли будущей жизни. Иногда эти сны не сбывались совсем, иногда сбывались частично, как тот сон о кулачном поединке: ей снилось, что Яков погиб, а в действительности на память о немом убийце у него остался лишь шрам, еще больше изломавший ироническую левую бровь.

Когда же Яков пропал после первой их ночи полтора года назад, видение оправдалось полностью. Нашли своё объяснение даже картины с погибающими, ослепшими на войне солдатами: это могло сбыться, если бы Штольман не уничтожил тогда документы химика. И поэтому, несмотря на все тяготы бегства, Анна о решении мужа никогда не жалела.

Восхитительной явью оказался и сон, который она увидела накануне их первой встречи. Не потому ли она сразу узнала красавца-сыщика, повстречав его въяве? Узнала сразу, а чтобы осознать подарённую ей любовь, понадобилось полтора года. Зато теперь она была счастлива.

И лишь тот сон, где они со Штольманом танцевали, всё никак не хотел сбываться.

Сейчас ей снилась каменистая горная тропа. Людей она не видела, только пули беззвучно ударяли в камни, высекая искры и фонтанчики пыли. Потом картинка сменилась, и на тропе встали люди – человек пять или шесть в причудливых костюмах, как из детских книжек про разбойников. Они стояли над трупом сухопарого мужчины в европейской одежде. Страх потянул Анну наружу из кошмарного сна, но она еще сделала усилие, чтобы разглядеть лицо. Штольман? Или нет? Она не могла быть в этом уверена.

Рывком села на постели, прижимая пальцы к взмокшим вискам.

Сон?

Вещий сон?

Она нервно оглядела спальню. Соседняя подушка была смята и пуста.

Накинув пеньюар, Анна выскочила в соседнюю комнату. На столе белел листок, полускрытый её перчатками. Несколько слов по-английски, написанных ровным почерком: «Ушёл за Каримом. К обеду вернусь». На русский язык был временно наложен негласный запрет.