Сороковые... Роковые (СИ)

   -Варум американцы?

   -В сорок четвертом, где-то летом, когда наши уже пошли по Европе, открыли второй фронт, побоялись что наши до Ла-Манша дойдут.

   -Майн Готт! Не поместить в голова. Варум?

   -Варум - у нас теперь певица такая есть. Почему, ты спрашиваешь? А не ваш ли Отто фон Бисмарк говорил, чтобы никогда не трогали русских? А наш Суворов тоже: "русские прусских всегда бивали." Сейчас в Сталинграде гигантская мясорубка, а конце января ваш Паулюс со всей своей шестой армией сдастся в плен. И пройдете вы в сорок четвертом по улицам Москвы, только пленными, летом, тысяч пятьдесят, что ли.

   -Майн Готт!

   -Да, летом сорок третьего под Курском будет страшенная битва, получите по зубам, и уже наши начнут наступать, и так до Берлина. Его возьмут 2 мая сорок пятого, а мой отец в этот день будет ранен.

   -Варья, как трудно в такое верьить.

   -Дальше, Германии будет две: Восточная - Германская Демократическая Республика с коммунистами, и Западная - Федеративная Республика Германии. В Берлине возведут бетонную стену, а в ФРГ столицей будет Бонн. И только в восемьдесят девятом году стену разрушат, и Германия станет одной страной.

   -Генуг, Варья! Доволно! Ихь надо преваривать информацион! Майн Готт! - Герби уткнулся в Варину грудь.

   -Вот, сынок, многия знания рождают многия печали, когда ещё самый мудрый царь Соломон сказал.

   -Найн, я не есть зонн, я есть твой манн, мушшина.

   -Мушшина, это да! Иди уже спать!

   -Найн, без Варья - никак. - Он как-то неожиданно вскинулся, забормотав. - Мало времья, ихь хабе...

   -Что ты хочешь?

   -Либен!

   -Герби, ну не говори таких слов, они тебе ещё для молодой фрау пригодятся.

   -Плёхо ты менья знайт, ихь загте - намертво! Майне либе фрау - ист Варья.

   -Герушка, ну нет у нас с тобой будущего, как бы мы этого не хотели. Ты - славный, ты такой замечательный, но и сейчас мы с тобой по разные стороны, а в будущем... Сам подумай, если и встретимся, ну, можно допустить такой вариант, тебе сорок четыре, а я только появлюсь на свет.

   -Ихь дизе знайт, не надо потерять време!

   -Ох, мальчик, мальчик, какому из Богов захотелось так пошутить над нами? Ведь трудно, скорее всего невозможно поверить в такое, вернуться на шестьдесят восемь лет назад...

   А Герби спешил, он торопился надышаться, насмотреться на свое такое нечаянное, с неба свалившееся, нежданное, но безумно дорогое счастье. Он - блестящий аналитик, всегда тщательно и скрупулезно проверяющий все и вся, никому и никогда с первого раза не верящий, и так быстро и четко понял, что она, эта фрау, его и только его. Варья, старше его вполовину, такая необычная в суждениях, такая... Он молился как мог про себя, чтобы Бог дал ему подольше возможность видеть, трогать, любоваться его либен фрау.

   Случилась у него "либер ауф ден ерстен блик" - любовь с первого взгляда.

   Будь мирное время, он бы может и не обратил на неё внимания, а вот сейчас, в такое сумасшедшее время, когда каждый шаг надо просчитывать и тщательно контролировать, он как-то сразу четко осознал- это и есть настоящая, единственная любовь.

   Ночью это был восторженный, просто боготворящий свою Варью, не выпускающий её из объятий даже крепко спящим, а днем... днем ему было невыносимо тяжело. Зная, что предстоит впереди его Фатерлянду, он с огромной брезгливостью стал относиться к таким вот 'Кляйнмихелям', упивающимся возможностью творить зло безнаказанно.

  . Ядзя передала с Гринькой, что скоро не придет в Раднево, кашель немного приутих, но пока она добредет, по-новому застудится, и пусть Варя будет на хозяйстве.

   А Василь... он сильно удивил Варю, которая, как всегда по их приходу, расцеловала своих детишек. Он взял четвертушку бумаги и написал всего одно слово: Мамушка!

   -Василек, но я же не твоя мама? - мальчик замотал головой, и опять написал: - Мамушка! Потом крепко-крепко обнял её.

   -Ох, маленький!! - Она обняла его и позвала Гриньку, притянула к себе и второго воробья, помолчав, задумчиво сказала:

   -Ладно, мамушка, значит, мамушка, а вы мои сыночки. Но ведь и ругаться буду, особенно на Гриню, за его мерзкие цигарки.

   Василек засмеялся...

   -Что, бесполезно? - Он кивнул головой и написал - Никодим.

   -Ох, увидеть бы этого вашего знаменитого, но и ужасного деда и отругать его, да только вижу, толку не будет.

   Василек опять согласно кивнул.

   -Как вы там, зайчики мои?

   -Да ничаго, Ефимовна с Казимировной у школе преподають, да и поп ешче. Казимировна много чаго знаеть, стихи усякие, книги. Немцы у первое время проверяли, чаго ёна гаворить, шчас не приходють, а ёна так интересно рассказываеть, заслушаесся. Василь вон усе-усе запоминаеть, чаго она гаворить, усе стихи наизусть помнить, не то что я. У мяне у одно ухо влетаеть, а из другога вылетаеть.

   -Это потому, что ты не стараешься прислушаться, сидишь, ворон считаешь. Вот батька придет, а ты совсем неуч!

   -Ежли батька прийдеть, учиться стану на пятерки.

   -Ага, взрослый, с усами и с первоклашками, будешь по слогам читать.

   Василь смеялся, Гринька сначала надулся, а потом просиял:

   -Эгеж, ты специально так гаворишь, понЯл!

   Гринька легко сошелся и с Руди, они подолгу сидели, разговаривая на житейские темы, ещё и умудрялись спорить.

   Герби посмеивался, тихонько говоря Варе:

   -Как это на русски? Альт унд кляйн.

   -Да, что старый, что малый!

   Герби стал вдвое осторожнее, предупредил Варю, что в случае появления кого бы-то ни было из немцев, чтобы сидела и не высовывалась, а если он, Герби станет резко и грубо ей приказывать, ни в коем случае не обижалась, лучше так, чем заподозрить его, Герби, в мягкотелости.

   -Яволь, мон женераль!

   У них с Варей были такие короткие ночи, Герби интересовало все, он долго не мог поверить, что уже в шестидесятых начнутся полеты в космос, и будут такие отчаянные люди-космонавты. Что на луне приземлится луноход, что в небе будут летать всякие спутники, что американцы сбросят на японские города атомные бомбы, что мир может рухнуть от одного единственного нажатия кнопки...

   -Криг ничему не научил?