Песнь любви

Тадж-аль-Мулук сел на одну скамеечку, а Азиз — на другую, визирь же сел посреди лавки, а слуги стояли пред ними. Прослышали жители города про них и скоро столпились возле их лавки. Так они продали часть товаров и материй, а в городе распространилась молва о Тадж-аль-Мулуке и его красоте и прелести.

Так прошло несколько дней, и каждый день люди приходили все в большем количестве, спеша К ним за товаром. Обратился тогда визирь к Тадж-аль-Мулуку, советуя скрывать свою тайну, и поручил его Азизу, и ушел домой, чтобы остаться с собою наедине и придумать дело, которое обернулось бы им на пользу. А юноши стали разговаривать, и царевич говорил Азизу: «Может быть, кто-нибудь придет от Ситт Дуньи».

Дни и ночи проводил Тадж-аль-Мулук с беспокойной душой, не зная ни сна, ни покоя. И страсть овладела им, и усилились его любовь и безумие, так что он лишился сна и отказался от питья и пищи, а был он как луна в ночь полнолуния.

Вот однажды, когда Тадж-аль-Мулук по обычаю сидел с Азизом в лавке, появилась перед ним женщина-старуха, а за нею сто тридцать две невольницы. Она приблизилась и шла, до тех пор пока не остановилась у лавки Тадж-аль-Мулука. Увидав, как он строен станом, прелестен и красив, старуха изумилась его красоте и налила себе в шальвары. «Слава тому, кто сотворил тебя из ничтожной капли и сделал тебя искушением для смотрящих! — воскликнула она, а потом, вглядевшись в юношу, сказала: — Это не человек, это не кто иной, как вышний ангел!»

И она подошла ближе и поздоровалась с Тадж-аль-Мулуком, а он ответил на ее приветствие, встав на ноги и улыбаясь ей в лицо, — и все это по указанию Азиза. Потом царевич посадил старуху с собою рядом и стал овевать ее опахалом, пока она не отдохнула, а тогда женщина обратилась к Тадж-аль-Мулуку и спросила: «О дитя мое, о совершенный по свойствам и качествам, из здешних ли ты земель?».

«Клянусь Аллахом, госпожа, — ответил Тадж-аль-Мулук ясным, нежным и прекрасным голосом, — я в жизни не вступал в эти края прежде и остался здесь только для развлечения». «Да будет тебе почет среди прибывших! Простор и уют тебе! — воскликнула старуха. — А какие ты привез с собою материи? Покажи мне что-нибудь красивое! Ведь прекрасные привозят только прекрасное».

И при этих словах сердце Тадж-аль-Мулука затрепетало, и он не понял смысла ее речей, но Азиз подмигнул ему, сделав знак, и царевич сказал: «У меня все, что ты захочешь, и со мною есть все материи, подходящие царям и царским дочерям. Расскажи, для кого ты хочешь, чтобы я помог тебе выбрать такие, которые подошли бы для будущих владельцев». Царевич говорил это, а сам хотел понять смысл речей старухи.

«Я хочу материю для Ситт Дуньи, дочери царя Шахрамана», — сказала она. И, услышав имя своей любимой, Тадж-аль-Мулук сильно обрадовался и приказал Азизу: «Принеси мне такую-то кипу!». Когда же тот принес кипу и развязал ее перед ним, Тадж-аль-Мулук сказал старухе: «Выбери то, что ей годится, таких тканей не найти ей у других купцов». И старуха выбрала материй на тысячу динаров и спросила: «Сколько?». А разговаривая с юношей, старуха чесала ладонью между бедрами.

И Тадж-аль-Мулук сказал: «Разве буду я с тобой торговаться об этой ничтожной цене! Слава Аллаху, который дал мне знать тебя!» — «Имя Аллаха на тебе! — воскликнула старуха. — Прибегаю к господину небосвода от твоего прекрасного лица! Лицо прекрасно и слово ясно! На здоровье той, кто будет спать в твоих объятиях и сжимать твой стан и насладится твоей юностью, особенно если она красива и прелестна, как ты».

И так засмеялся Тадж-аль-Мулук, что упал навзничь и воскликнул: «О, исполняющий нужды через развратных старух! Это они исполняют нужды!». А старуха спросила: «О дитя мое, как тебя зовут?». «Меня зовут Тадж-аль-Мулук», — отвечал юноша. «Это имя царей и царских детей, а ты в одежде купцов», — усомнилась старуха. И Азиз молвил: «Его родители и близкие так любили его и так дорожили им, что назвали этим именем!». «Ты прав! — воскликнула старуха, — да избавит вас Аллах от дурного глаза и от зла врагов и завистников, хотя бы красота ваша пронзала сердца!» — и взяла материи и пошла, ошеломленная его красотой и прелестью и стройностью его стана.

Когда же старуха пришла к Ситт Дунье, то сказала ей: «О госпожа, я принесла тебе красивую материю». «Покажи ее мне», — велела царевна, а старуха молвила: «О госпожа, вот она! Пощупай ее, свет очей моих, и посмотри на нее». И когда Ситт Дунья увидела материю, она изумилась и воскликнула: «О нянюшка, это прекрасная материя! Я не видела такой в нашем городе». «О госпожа, — отвечала старуха, — продавец ее еще лучше. Кажется, Ридван открыл ворота рая и забылся, раз оттуда вышел тот прекрасный юноша, что продает эти материи. Я хочу, чтобы он сегодня ночью проспал около тебя и был бы между твоих грудей. Он привез в наш город дорогие материи, чтобы повеселиться! И он — искушение для тех, кто видит его».

Ситт Дунья засмеялась словам старухи и воскликнула: «Да посрамит тебя Аллах, скверная старуха! Ты заговариваешься, и у тебя не осталось больше ума! — и сказала потом: — Дай мне материю, я посмотрю на нее хорошенько». Старуха отдала ей материю, и, посмотрев на нее второй раз, царевна решила, что ее недостаточно, а цена велика. Но материя ей очень понравилась, ведь она в жизни такой не видала. «Клянусь Аллахом, прекрасная материя!» — воскликнула она.

А старуха снова заговорила: «О госпожа, если бы ты видела ее обладателя, ты, наверное, узнала бы, что он красивей всех на лице земли». И царевна спросила: «Ты узнавала, нет ли у него нужды? Пусть он осведомит нас о ней, и мы ее исполним». Тогда старуха покачала головой и ответила: «Аллах да сохранит твою проницательность! Клянусь Аллахом, у него поистине есть нужда! Да не потеряешь ты своего знания! А есть ли кто-нибудь, кто свободен и избавлен от нужды!».

Ситт Дунья послушала старуху и велела: «Пойди к нему, передай от меня привет и скажи: “Ты почтил своим приходом нашу землю и наш город, перечисли, какие у тебя есть нужды, мы их исполним. На голове и на глазах!”».

И старуха тотчас вернулась к Тадж-аль-Мулуку, а когда он увидал ее, его сердце улетело от радости и веселья! И он поднялся старухе навстречу, и, взяв ее за руки, посадил с собою рядом. А та присела и, отдохнув, передала в точности то, что говорила Ситт Дунья. Услышав слова ее, Тадж-аль-Мулук обрадовался до крайней степени, его грудь расширилась, плечи расправились, и веселье вошло в его сердце. «Моя нужда исполнена!» — подумал он и молвил старухе: «Может быть, ты возьмешь от меня письмо к ней и принесешь мне ответ?». И та ответила: «Слушаю и повинуюсь». Тогда царевич приказал Азизу: «Подай чернильницу, бумагу и медный калам!» — и когда юноша принес ему эти принадлежности, он взял калам в руки и написал такие стихи:

Под стихами он подписал: «Это письмо от того, кто тоскою пленен и в тюрьме томления заточен, и не может быть из нее освобожден, если встречи и близости не увидит, после того как в разлуке был отдален. Ибо он разлукою с милой терзаем и пыткою любви пытаем» — и пролил слезы из глаз и написал еще такие два стиха: