Гадюшник

Данте вернулся к себе в кабинет и зажег сигару. Сара вновь обернулась к экрану и вопреки всем своим обыкновениям быстро, почти не задумываясь, провела несколько операций.

В результате она чуть было вовсе не оскандалилась, и когда под конец дня выяснилось, что она таки потеряла тридцать тысяч фунтов, Сара, в предвидении обычной процедуры, даже почувствовала некоторое облегчение. Доложив о неудаче Эрнотту — тот язвительно осклабился, — она отправилась домой.

По Лоуэр-Темз-стрит нескончаемым потоком бежали машины. Выждав момент, Сара проскочила между двумя большими лимузинами, вышла на Чипсайд и остановила такси.

Дома ее уже ожидал Джейкоб — он воспользовался своими ключами. При виде Сары лицо его осветилось улыбкой, но в глазах таилась тревога. Сара вскипятила чай и принялась болтать с гостем. Через какое-то время Джейкоб начал выказывать явные признаки нетерпения, пытаясь под каким-нибудь благовидным предлогом оборвать пустой разговор.

Он провел рукой по густым седым волосам. Сара умолкла. У Джейкоба слегка покраснели щеки.

— Там у меня кое-что еще записалось. У этого малого, Скарпирато, я имею в виду, есть приятельница. Насколько я понимаю, вчера она провела у него ночь. А на субботу и воскресенье они отправляются на юг Франции. — Джейкоб неопределенно передернул плечами. — Может, конечно, все это и не имеет никакого отношения к делу, но я все-таки подумал, что тебе стоит знать. Вот, собственно, и все. Да, — заторопился он, освобождая Сару от необходимости отвечать, — записи этой твоей Карлы я тоже прослушал. Ничего интересного.

Джейкоб озабоченно посмотрел на Сару. Та не отрывала взгляда от кончиков своих туфель. Стараясь не глядеть на него, она встала, осмотрела батарею бутылок на столе и щедро плеснула им обоим виски. Потом молча протянула Джейкобу бокал, подошла к окну, и, повернувшись к нему спиной, выглянула наружу.

Свой бокал она прикончила в три глотка. Обожгло горло, и Сара почувствовала, как спиртное приятно разливается по всему телу. Минута шла за минутой, а она все стояла неподвижно, не произнося ни слова.

Нечего и надеяться на то, чтобы разобраться в своих ощущениях, не говоря уж о том, чтобы избавиться от чувства боли и унижения. Вот это и есть самое худшее — предательство. Сару всю так и затрясло от ярости и негодования. Она и сама чувствовала себя предательницей по отношению к Эдди, и от измены Скарпирато ей сделалось только хуже. А может, это возмездие?.. Она по-прежнему безотрывно глядела в окно, сжимая стакан одной рукой и бессильно уронив другую.

Перед ней, все в летнем цвету, расстилались сады на Карлайл-сквер. Миссис Жарден наблюдала за ребятишками, гонявшимися друг за другом. Все это происходило на глазах у Сары, но она ощущала какую-то непонятную отстраненность, словно перед ней всего лишь телевизионная картинка.

Джейкоб встал, подошел к Саре и мягко положил ей руку на плечо.

— Пожалуй, пойду, надо встретиться кое с кем. Завтра позвоню, ладно?

Сара прикрыла ладонью его руку.

— Пока, Джейкоб, удачи тебе. — Проследив за ним взглядом, она опять повернулась к окну. За Джейкобом хлопнула дверь, и снова наступила тишина.

В понедельник, ровно в половине восьмого, как положено, Сара Йенсен, проделав привычный путь — охрана, лифт, торговый зал, — была на своем рабочем месте. Как обычно, провожали ее по пути десятки оценивающих взглядов, но сегодня они остались безответными — ни солнечной улыбки, ни веселого «привет!». По сторонам Сара не оглядывалась и двигалась словно на автопилоте. Усевшись за стол, она слегка кивнула Эрнотту, живо скосившему на нее глаза. Чурбан чурбаном, но даже и он заметил — что-то с ней сегодня не так — и неловко попытался завязать беседу:

— Ну, как делишки?

Сара повернулась к нему, и у Эрнотта прямо челюсть отвалилась. Ощущение было такое, словно Сара сбросила некую маску. И еще куда ни шло, если б на месте ее ничего не оказалось. Но лицо Сары выражало откровенное, леденящее равнодушие. Эрнотт поспешно отвернулся к своим экранам. Сара, в свою очередь, принялась за работу, забегав пальцами по клавишам так, будто ничего не произошло.

Появился Скарпирато и позвал всех на утреннее совещание. Эрнотт лениво поплелся через зал к кофейному автомату. Сара поднялась со стула. Пропустив ее, Скарпирато проследовал в комнату для совещаний. Усевшись напротив Сары, он на секунду поймал ее взгляд и буквально содрогнулся. В глазах девушки читалось явное презрение, губы брезгливо изогнулись. Какое-то время, словно завороженный, он смотрел на нее, потом с трудом отвел глаза. Когда он вновь встретился с ней взглядом, Сара уже вполне овладела собой и смотрела на него совершенно бесстрастно. Тут, несколько разрядив напряженность, появился Эрнотт со стаканчиком кофе в руках. За ним поспешал опаздывающий, как всегда, Уилсон. Все расселись по местам. Эрнотт взял сигарету из пачки, лежавшей перед Сарой, и улыбкой поблагодарил ее. Она холодно кивнула.

Скарпирато откашлялся и заговорил в своей обычной отрывистой манере. Речь шла о программе на эту неделю. Сара молча слушала. Через несколько минут совещание закончилось. Сара села на свое место и взялась за телефон — пошла работа.

Она не отрывалась от стола целый день. Уилсон принес ей сандвич, но Сара так и не притронулась к нему, целиком сосредоточившись на деле. Она продавала и покупала почти беспрерывно, плавая по волнам мировых рынков, ныряя и выныривая: сделает заявку, заработает несколько тысяч фунтов, продаст и начинает все сначала. За восемь рабочих часов она пропутешествовала чуть не по всем рынкам и добавила к банковскому капиталу 60 тысяч фунтов. Сообщив результаты Эрнотту, она тяжело поднялась с места. Добираясь до дома на такси, она испытывала чувство какого-то мрачного удовлетворения. Немного полегчало. До полного душевного равновесия еще далеко, тут иллюзий быть не должно, но по крайней мере она движется в правильном направлении.

Еще в дверях Сара услышала телефонный звонок и механически подняла трубку. Это был Скарпирато. Вот уж с кем меньше всего хотелось разговаривать, да она и не ожидала, что он позвонит. Сара сжала трубку и, помолчав секунду, резко бросила:

— Что надо?

Он засмеялся, что, как теперь стало ясно Саре, было для него только неким приемом — таким образом создается атмосфера непринужденности и раздражение подруги выглядит просто как каприз. Сара едва не грохнула по рычагу.

— Что надо? Надо знать, что происходит. Почему ты глядела на меня таким зверем? Чем я провинился?

Ну прямо оскорбленная невинность!

Сара глубоко вздохнула. Ну что она может ему сказать? Откуда она, собственно, узнала о его неверности? И все равно трудно примириться с этой возмутительной ложью, с этой откровенной аморальностью. Впрочем, что толку толковать лжецу, что он лжец, особенно если это лжец-психопат, верящий в свои собственные фантазии? Распознав наконец природу этого человека, Сара почувствовала, что теперь сможет от него отделаться. На душе сразу полегчало.

— Жду тебя прямо сейчас. Надо увидеться. Выброси из головы всякие глупости.

Этот добродушный и слегка насмешливый тон следовало понимать так, что все в порядке, а если и есть какие-нибудь претензии, в его объятиях они мигом забудутся. Сара засмеялась. Теперь действительно все в порядке. Осталось только любопытство. Скарпирато — безумец, сумасшедший. И если в этом можно лишний раз убедиться, то дальше все станет проще. Сара повесила трубку и вытащила ключи от машины.

К семи часам торговый зал ИКБ почти опустел. Мэттью Эрнотт уже собрался уходить, когда зазвонил телефон. Он с раздражением рванул трубку.

— Эрнотт?

— Да, я.

— Карл Хайнц. Можете ко мне подняться?

Эрнотт пересек зал, вышел на площадку к запасному выходу и, миновав четыре пролета, поднялся на седьмой этаж, где находился кабинет Карла Хайнца Кесслера, управляющего ИКБ.

Кесслер был один, секретарша уже ушла. У двери Эрнотт секунду помедлил. Кесслер поднял голову, увидел его и кивком предложил войти. Эрнотт сел за покрытый стеклом стол напротив хозяина кабинета.