Каменное сердце

Они помахали друг другу руками, не говоря ни слова. Мария смотрела, как мужчина бросает якорь в прибрежный песок, как подтягивает шлюпку к берегу. Солнце спряталось за верхушки сосен, спокойная вода бухты сверкала подобно черному льду. Окна домов на Скво-Лэндинг сияли оранжевым огнем, отражая закатные лучи.

Мария вспомнила, как в последний раз встречалась здесь с Дунканом. Предчувствие подсказывало ей, что сегодня он не принес никаких плохих новостей. Сердце Марии колотилось, казалось у самого горла. Ей хотелось еще немного посмотреть на него издалека, подождать, пока сердце успокоится. Но он соскочил с носа шлюпки и по мокрому песку двинулся к ней. Светлые волосы, мокрые от соленых брызг, падали ему на глаза, и Марии захотелось своей рукой отвести их назад.

— Привет, — сказал он. — Я увидел твою шлюпку. Я знал, что ты будешь здесь.

— Откуда?

— Это первый погожий денек за последнее время. Я собирался плыть на рыбалку.

— О! — произнесла Мария.

Губы Дункана растянулись в улыбке.

— Но потом решил сделать остановку. Пока тебя здесь не было, я рыбачил, наверное, раз пятьсот. А сегодня увидел твою шлюпку.

— Я рада.

— Я подумал, может, ты хочешь есть? — сказал Дункан. — Сейчас время ужина.

— Серьезно? — отозвалась Мария.

— Ага. Хочешь чего-нибудь? Моя шлюпка — это почти что дом. Даже кухня есть.

— Я нашла кое-что невероятное, — похвасталась Мария, разглядывая шерстяной свитер Дункана, темно-синий, с белыми вкраплениями.

— И что это? — спросил он, наклоняясь к ней.

— Убитую индианку.

Мария хотела рассказать ему о своей находке, однако глаза мужчины, в которых плескались веселые огоньки, словно гипнотизировали ее. Они оба были счастливы просто от того, что стояли рядом, и знали, что произойдет дальше. Он притянул ее к себе, женщина уткнулась лицом в его свитер, а потом запрокинула голову для поцелуя.

Свитер оказался шершавый, и его руки тоже. Мария потерлась о него щекой и левой рукой ухватилась за манжету рукава.

— И ты приплыл сюда, чтобы накормить меня ужином? — спросила она, стремясь скорее оказаться в его шлюпке. Возможно, дело было в ее разговоре с матерью, которая никогда ее не слушала, или в часах, что она провела в одиночестве, извлекая стрелу из грудной клетки убитой индианки, но Марии было важно почувствовать рядом с собой теплое тело Дункана, погладить его широкую спину, ощутить, как от ее прикосновений по его коже пробегает дрожь, понять, что они оба живы.

— Мне нужно было тебя увидеть, — сказал он. Мария позволила ему взять себя за руку и подвести к шлюпке. Они забрались на нос суденышка, облепленный рыбьей чешуей, которая блестела в последних лучах солнца, протиснулись мимо зеленых проволочных вершей для омаров и пустых корзин к рубке и по маленькой лестнице спустились в каюту. Дункан зажег свет, и Мария смогла оглядеться. Она увидела маленький камбуз, обеденный стол, две койки, накрытые красными пледами и полки, на которых стояли журналы о лодочном спорте и детективы. Полки были из светлого дерева, неяркое розоватое освещение давали две маленькие лампы.

Дункан разжег плиту, и в каюте сразу стало теплее. Запустив руку в шкафчик, он доставал оттуда консервные банки и смотрел, что написано на этикетках.

— Как насчет похлебки из моллюсков? — спросил он.

— Отлично, — ответила Мария.

Дункан открыл банку, вылил содержимое в кастрюлю, добавил воды из бутылки и слегка уменьшил огонь.

— Итак, — сказала Мария, усаживаясь на койку.

Дункан сел напротив нее, сложил руки на столе и посмотрел на них. Руки покрывал загар, три костяшки были разбиты. Потом он поднял глаза и улыбнулся.

— Два месяца я ждал, что ты придешь сюда, — сказал он.

— Я тоже этого ждала, — призналась Мария. Она знала, что это звучит двусмысленно, но ей было все равно. Суп забулькал в кастрюле.

Дункан обошел вокруг стола. Для такого крупного мужчины он двигался грациозно, даже в тесном пространстве каюты. Он сел на койку рядом с Марией; она почувствовала, как его рука обвила ее плечи, она обняла его за шею и поцеловала. Мужские пальцы пробежали по ее шее, нырнули под свитер, погладили ключицу.

Они легли на койку и начали стыдливо расстегивать друг другу пуговицы на рубашках, потом остановились и крепко обнялись. Для Марии было очень странно лежать с кем-то, кроме Альдо, и она спрашивала себя, испытывает ли Дункан те же чувства. По сравнению с шершавыми руками, кожа на его мускулистых плечах и груди казалась очень мягкой; он погладил Марию по шее, потом по рукам так нежно, что она зажмурила глаза.

— Какая у тебя гладкая кожа, — прошептал он. — Я даже не думал, что кожа может быть такой гладкой.

Приподняв веки, она увидела прямо перед собой глаза цвета лесных орехов с золотистыми крапинками. Он улыбался ей. Она тоже улыбнулась, пальцем провела по его губам, ощущая тепло, биение жизни в их телах. Произнесла его имя, а он в ответ произнес ее.

— Я влюбился в тебя, — прошептал он, и она поверила его признанию.

Дункан выключил плиту и снова поцеловал ее. Его руки скользнули вверх, к ее груди. Он ласкал ее соски, сперва один, потом другой, пока она расстегивала его ремень. Это напоминало школьные времена, любовные объятия в тесноте, на заднем сиденье автомобиля, однако без прежней неловкости.

Да, неловкости не было, и Мария расстегнула его брюки, а он ее. Она высвободила его пенис, твердый, как слоновая кость. Дункан склонился над ней, опираясь на локти, заглянул ей в глаза, и они улыбнулись друг другу.

Койка немного пахла сыростью, из рубки тянуло свежим морским ветром.

— Я никогда не занимался здесь любовью, — заметил Дункан.

— Я рада, — шепнула Мария, обнимая его за шею.

Она притянула мужчину к себе, и он вошел в нее. Их тела двигались в такт морю, набегающим волнам, ласкавшим корпус их суденышка, и ей хотелось прижаться к этому человеку так крепко, чтобы никакая сила не смогла их разлучить.

Домой они поплыли порознь, каждый на своей шлюпке. Мария плыла в кильватере Дункана, пока они не обогнули черный жестяной буй у входа в бухту острова. За ним Дункан повернул налево, к городу. Удаляясь, он дал два гудка, и Мария ответила тем же. Впервые она правила шлюпкой в темноте, ориентируясь на освещенное крыльцо соседского дома.

Созвездия пылали у нее над головой: Орион, Плеяды, Большая Медведица, Кассиопея. Мария все еще ощущала прикосновение сильных мужских рук на своем теле, а легкий ветер, игравший с ее волосами, напоминал дыхание Дункана.

Она включила прожектор и направила шлюпку к берегу, выбралась из нее и по жесткой траве зашагала к своему дому. Мысли перескакивали с Дункана на Софи, потом на индианку, лежавшую в могиле на острове Подзорной трубы. Подняв глаза на небо, она внезапно поняла, что ее чувства к обеим женщинам до странности похожи: она горевала и сопереживала им из-за тяжких испытаний, которые выпали на их долю.

Очутившись дома, Мария приготовила себе чашку чаю, задернула занавески и села на диван в гостиной. Она представляла себе, что Саймон и Фло поселились у нее, а их родители уехали куда-то далеко, чтобы разобраться в собственных проблемах. Сейчас дети спали в своих комнатах наверху, а Дункан, их новый дядя, ждал Марию в спальне. При этой мысли Мария улыбнулась. Неужели и вправду она, археолог, объездивший весь мир, мечтает сейчас о муже, детях, доме в Хатуквити?

Однако она тут же вернулась к реальности: Фло и Саймон не были ее детьми, а Дункан — мужем. Он был женат на другой женщине. Она отнесла пустую чашку в кухню и уже поднималась по лестнице наверх, когда зазвонил телефон.

— Алло? — сказала Мария.

— Это я, — прозвучал на том конце тихий голос Софи.

— Я как раз думала о тебе, — произнесла она, но сестра, не ответив, тяжело дышала в трубку.

— Софи? — спросила Мария, встревожившись. — Что случилось?

— Успокойся, пожалуйста, — негромко промолвила Софи. — Ты не могла бы приехать ко мне? Прямо сейчас. Я только что убила Гордона.