До ее смерти осталось сто дней (СИ)

А потом Драко неловко упал в кресло, стоящее позади, увлекая за собой Гермиону. Ее испуганный вскрик потонул в поцелуе, а спустя мгновение она уже снова забыла, где находится и что ей-то совсем не пристало вести себя так распущенно. Это ведь Малфой был пьян, это его губы терпкие от вина. И, наверное, именно поэтому он сейчас не думал о чистоте крови, о том, что держит в объятиях магглорожденную. Но ведь она, Гермиона, помнила обо всем и, несмотря на это, продолжала гладить твердые плечи и неуклюже отвечать на поцелуи, и вжиматься каждым изгибом в тело Малфоя, как будто вся жизнь их зависела от степени близости. Стыдно будет через несколько часов, когда наступит новый день - такой же, как череда предыдущих. А сейчас ей было все равно.

- Грейнджер, - выдохнул Драко, целуя ее в шею, прикусывая тонкую кожу. Он как будто пытался напомнить сам себе, что это Гермиона, гриффиндорская заучка и подруга Поттера, но это не помогало. Он хотел ее до ломоты в суставах, до шума крови в ушах, и вряд ли что-то могло бы сейчас оторвать его от нее. Даже если весь мир обрушится в преисподнюю.

Драко как раз увлек Гермиону в очередной поцелуй, выводя замысловатые узоры на ее дрожащей спине, когда в камине послышался приглушенный треск. Грейнджер резко дернулась, неуклюже вскочила с коленей Малфоя и, за мгновения до появления Нарциссы и Люциуса, одернула свитер и пригладила взъерошенные волосы. Сердце ее отбивало безумный ритм, а щеки залило румянцем, но она все-таки нашла в себе силы выдержать недоуменные взгляды. Впрочем, стоило отдать должное чете Малфоев - они быстро нацепили на лица привычные равнодушные маски, а еще через мгновение Люциус растянул губы в неестественной улыбке и преувеличенно вежливо произнес:

- Мисс Грейнджер, какой сюрприз! Не думал, что увижу вас в такой час.

- Да, я здесь… - Гермиона запнулась, скосив взгляд на довольного, словно сытый кот, Малфоя. Тот сидел в кресле, спиной к камину, скрытый от взглядов родителей, и, кажется, по-настоящему наслаждался двусмысленностью ситуации. Такую беспечность Гермиона списывала на алкоголь, который еще явно не выветрился из его головы, но, черт возьми, он думал хоть как-то ей посодействовать и дать знать о своем присутствии? - Я…

- Мы с мисс Грейнджер обсуждаем прием, папа, - Драко вклинился в разговор, медленно поднимаясь и становясь возле Гермионы. Второй раз за ночь Малфои на короткое мгновение утратили самоконтроль. Винить их за это, конечно, было нельзя: такая странная компания глубокой ночью и правда производила шокирующее впечатление. Гермиона едва сдержала истеричный смешок, представив, что бы произошло, если бы они с Драко не успели прервать поцелуй. Мерлин, чем только думали?

- О, понимаю. Мне, правда, казалось, что ты, Драко, хотел сразу лечь, - протянул Люциус, - но раз мисс Грейнджер так удачно оказалась здесь…

- Да, очень удачно, - Драко улыбнулся и добавил: - Впрочем, я уже действительно иду спать. Доброй ночи, мама, отец, - Малфой коротко кивнул родителям, повернулся к Гермионе и сухо произнес: - Спокойной ночи, мисс Грейнджер.

- Спокойной ночи, - на грани слышимости пробормотала девушка. Она не смотрела, как Драко вышел из комнаты. Просто знала, что шел он медленно, старательно пытаясь не шататься и сохранять гордую осанку. Чертов холодный принц, мгновенно надевший маску хладнокровного чистокровного слизеринца. Ей бы тоже хотелось так - мгновенно переключаться, словно щелкнув каким-то магическим выключателем. Но у нее не выходило. Никогда не выходило. Уже сейчас Гермиона знала, что так и не уснет, потому что всего этого было слишком много для нее. Слишком много перемен, осмыслить которые она просто не успевала или, скорее, не решалась.

========== Часть 19 ==========

Небо медленно светлело, минута за минутой, пока не стало грязно-серым. Ветер гнал облака, сплетая их в причудливые фигуры - то разрывая на рваные клочья, то соединяя в аляповатые формы. Небеса грозились вот-вот пролиться дождем, настоящим ливнем и спрятать за своим покровом этот паршивый осенний рассвет. И вот тогда-то Гермиона обязательно ляжет спать и не встанет до следующего дня, только бы вычеркнуть еще одни проклятые сутки из своего календаря. Но дождь все не начинался, и Грейнджер упрямо сидела на холодном подоконнике, подтянув колени к груди. Ее колотил озноб, и ей стоило бы надеть теплый свитер или укутаться колючим шерстяным пледом, чтобы прогнать холод, который, кажется, проник уже в самые кости, превращая Гермиону в неловкую куклу. Теперь даже пальцы не гнулись, не удавалось сжать ладони в кулаки, поэтому Грейнджер бросила попытки, выводя на гладкости стекла руны своими заледеневшими бледными пальцами. Еще бы ей стоило выпить зелье, потому что лицо, в отличие от тела, пылало, и каштановые пряди на затылке взмокли от пота - и Гермиона знала, что у нее вновь температура. Это было обидно до слез - еще один нюанс в целой череде неприятных событий. Еще бы, наверное, стоило доделать уроки и написать друзьям письма. Стоило бы прекратить вновь и вновь возвращаться мыслями к Драко и всему, что между ними произошло. Гермиона все это понимала! Конечно, понимала, но не могла сдвинуться даже на дюйм, отвести взгляд от мрачного пейзажа за окном. Здесь, спрятанная в глубокой нише, она чувствовала себя хотя бы в иллюзии безопасности. Словно неуклюжий пингвин в стеклянном шаре - такой стоял у Гермионы дома и совсем маленькой она могла часами завороженно следить за белоснежной метелью внутри. А потом, одним душным июльским вечером, шар разбился случайно - и фигурка крошечного пингвина больше не была защищена. Теперь же и Грейнджер чувствовала себя так же - в ненадежном укрытии, хрупком, словно хрусталь, готовый рассыпаться пылью от любого неосторожного касания.

Небо все сильнее темнело, ветер яростно гнул к земле горчично-желтую траву, и она переливалась волнами, будто огромное потревоженное животное. Гермиона поймала себя на мысли, что хочет на улицу - бежать босой по мягкому вереску, скользкому от росы. Хочет раскинуть руки и ловить тяжелые первые капли дождя расстрескавшимися зацелованными губами. И кричать - громко, до сорванных связок, до боли в груди и отчаянного стука крови в висках. Может быть, так она получит ответы на целый рой вопросов? Может, Бог слышит только крик, а горячечный шепот полночных молитв давно стал обыден за сотни и сотни веков? Ей ведь так мало было нужно - лишь знак, куда идти дальше, и как уберечь сердце от новых ран. Лишь понимание, какой путь верен, а какой в итоге приведет ее к гибели.

Грейнджер понимала, насколько это нелепо. Она не Луна, которая может позволить себе что угодно и заслужить лишь снисходительные смешки. Кроме того, она все еще не до конца здорова, а слечь с воспалением легких - верный шаг к приобретению дополнительных проблем. Но желание оказалось настолько острым, будто неконтролируемое помешательство, и Гермиона все же уступила. Уже через секунду она оказалась в коридоре и бросилась к лестнице с такой скоростью, будто за ней гнались все демоны из преисподней. И плевать, что голова кружилась, а ватные ноги то и дело подгибались - только бы оказаться подальше, вне этих стен. Не видеть Драко. Не думать о Драко. Не думать. Не думать. Не думать!

- Мисс Грейнджер, - тихий оклик настиг Гермиону уже возле входной двери. Она так и не успела положить пальцы на дверную ручку, а лишь обреченно замерла, сделала глубокий вдох и обернулась. Нарцисса Малфой даже в такую рань выглядела потрясающе - элегантная, опрятная, прямая, словно проглотила палку. Взгляд у нее был абсолютно нечитаемым, улыбка строго дозирована - немного приподнятые уголки губ, должно быть, демонстрировали вежливость.

- Доброе утро, миссис Малфой, - Гермиона попыталась улыбнуться также - едва-едва. На деле получилась какая-то жалкая гримаса и пришлось мысленно признать, что чистокровные маги в кое-чем все-таки были лучше, чем остальные. В искусстве лицемерить. И еще стоило отдать Нарциссе должное: нескольких часов сна ей вполне хватило, чтобы вновь выглядеть великолепно. Гермиона боялась даже думать, какой сейчас вид у нее самой. В конце концов, она еще даже не ложилась.