Это было у моря (СИ)

В последнее время Рикон очень сошелся с Арьей — и она, странным образом, не огрызалась в своем привычном стиле. Иногда Бран даже грустил, что Рикон вот так не цепляется за него. Ну как он мог быть героем для младшего брата — никчемный калека со странным компьютерным хобби? То ли дело Арья — с ее шпионскими штучками и фехтованием! Или даже Джон… Но Джон последние три дня ходил с таким видом, как будто на него разом обрушились все печали мира. Арья тоже смотрела в сторону, словно не хотела встречаться взглядом ни с Браном ни с Сансой. Похоже и тетя была внутри информационного отцепления. До сегодняшнего вечера. Похоже, вечер для откровений между супругами был выбран тоже не случайно — для разговора Рейегар словно подгадал то время, когда Сансы не было дома. Поэтому он, большой нелюбитель отпускать детей тусоваться вне дома, вдруг неожиданно дал добро на ночевку племянницы у подружки по школе.

Теперь и Санса его обошла. Нежная мечтательная сестричка натворила, похоже, дел. Мало им было трагедий с родственниками, так еще и дополнительную тоску на себя нагнала. С другой стороны, Бран сильно сомневался увидели бы они ее еще когда-нибудь, не отправь ее к тетке ее друг. Видимо, не совсем пропащий был человек, несмотря на пугающую внешность и жутковатую семейную историю, что они с Арьей вычленили из сведений, имеющихся в интернете. Бран, в общем, доверял Сансе: у нее всегда было чутье на людей. Он в принципе привык ей доверять — как старшей сестре и как одному из немногих людей, кто проводил с ним время после его тупого падения. С Арьей он никогда не был чересчур близок, — видимо, слишком уж они были близки по возрасту, — скорее конкуренты, а не партнеры. Братья оба стали его чураться: то ли смотреть было слишком тошно, то ли наоборот, слишком жалко. А Санса держалась так, словно ничего и не произошло: шутила, ненарочито подкалывала, возила его гулять, пока не появилась электрическая, позже им самим модифицированная коляска. Вела себя почти как обычно и не дала младшему брату удариться в тоскливую депрессию. Потом уже наладились и выровнялись отношения и с остальными — когда все привыкли, и его ущербность стала само собой разумеющейся. Но Бран помнил те первые полгода — и теперь, что бы там ни натворила Санса, ни за что бы не кинул в нее камень. Она имеет право на свою жизнь и на свой выбор. Больше всех других. Потому что реально после смерти отца на нее свалилось больше всех: мать и опустевший дом. Кто он такой, чтобы ее судить? Кто они все такие, чтобы ее осуждать?

Бран глянул на Лето, лежавшего ковриком возле колес его коляски. Тот приподнял ухо и взглянул загадочными янтарными глазами на хозяина. Хорошо ему. Голоса все еще звучали в кабинете — теперь уже и Рейегар перешел на крик. Бран вздохнул и уткнулся в программу.

5.

— Ты — сделал — что?

Лианна смотрела на мужа так, словно не узнавала его. Нет, он все тот же: длинные волосы, темно-синие, почти лиловые глаза — красив как бог и как бог же безжалостен. Только что он поведал ей — спокойным, почти будничным голосом, что «имел беседу третьего дня с Сандором Клиганом и убедил его не искать встречи с Сансой».

Лианна не верила своим ушам. Она была импульсивна, могла наговорить кому угодно гадостей, если ее выводили из себя (манера поведения несколько сгладившаяся с годами, особенно после появления младших детей).

Но чтобы так, продуманно, спокойно и со знанием дела парой фраз разрушить возможное будущее двух людей — этого она понять не могла. И не могла поверить, что ее муж — нежно любимый, обожаемый практически до дрожи в коленях, загадочный, замкнутый — раскрывающийся до конца (как ей казалось) только с ней, за закрытыми дверями спальни — теперь смог такое совершить — причем без всякой мысли посоветоваться с ней. Лианна не нашла ничего умнее как спросить его об этом.

— Но почему ты… почему ты мне не сказал?

— Я говорю тебе сейчас.

— Нет, я имею в виду, почему ты не сказал мне что ты собираешься беседовать с… ну с этим Клиганом?

— Слушай, Лианна, если ты его защищаешь, то не тушуйся хотя бы, когда произносишь его имя.

— Я думала, тебе неприятно слышать эту фамилию.

— Ты не представляешь, до какой степени. Но это имеет мало отношение ко мне. И прямое отношение к твоей племяннице. А что касается того, собирался ли я с ним беседовать — нет, не собирался. Все вышло случайно. Я ждал детский автобус, прогуливался вдоль Кленовой — когда подъехал он. Видимо, для этого товарища посещение нашего дома тоже вышло спонтанно. Похоже, он просто свернул с какого-то там пути и заехал повидаться с Сансой. Я сказал ему, что это нецелесообразно. Что девочка только успокоилась и начала приходить в себя. Что если она его увидит — все опять вернется в исходную точку. Ты же понимаешь — это правда. Только это я ему и сказал. Ты меня не одобряешь, вижу?

— Но Рейегар, все это верно, ты как всегда прав, но боги, ты же понимаешь — сказать такие слова человеку, который находится в подобном положении… отчаявшемуся, притащившемуся сюда за сотни миль только чтобы повидаться с…

— С чем? Со своей единственной любовью — это ты хотела сказать? Не смеши меня. Потом он и сам согласился со мной…

— Не смей меня перебивать, Иные тебя побери! То, что я хотела сказать — скажу сама. Ты уже наговорил достаточно, тебе не кажется? И да — повидаться со своей, пожалуй, что единственной любовью — это из того, что я поняла из рассказов Брана и Арьи, проведших доскональный анализ того, что именно произошло на море и дальше. Эти двое любят друг друга — а ты решил поиграть во властителя судеб? Да какого хрена? Какое у тебя есть на такие поступки право, а? Это ты мне можешь объяснить? Ты поступил до тошноты подло — нет, еще подлее — ты поставил ультиматум человеку, которого не так давно поставил от себя в известную зависимость. Если бы он даже хотел он поступить иначе и не послушаться тебя — не смог бы — если он человек чести. Ты ведь небось и слово его заставил дать, а? Мерзость какая. Да, да, не морщись — именно мерзость!

Лианна просто вся пылала от гнева. А Сансе он ничего не сказал. А та теперь ходит потерянная и бледная, не поднимая глаз. После этой сорвавшейся встречи, похоже, ее возлюбленный решил завязывать и со звонками, так ничего и не объяснив. Боги! Есть ли на этом свете что-то нелепее и упрямее мужчин? У Лианны вдруг закружилась голова и она, стоящая в трех шагах от понурившегося мужа, вдруг пошатнулась и схватилась за стол. Рейегар тут же подскочил к ней.

— Что ты, нехорошо тебе? Сядь, — или лучше ляг даже.

— Отстань от меня. Просто голова закружилась.

— Хватит уже. Потом поговорим. Тебе надо отдохнуть.

— Мне надо тебя придушить, а не отдохнуть. Не передергивай. Если я не договорю — точно рехнусь. Да, мне нехорошо — из -за тебя. Ты все время спрашиваешь — не ты ли виноват — так вот в этот раз да, именно ты. Ни Санса, ни Клиган — ты. Ну зачем, Рейегар, зачем тебе понадобилось играть в демиурга? Ну дал бы ты им встретиться…

— И что? Что бы было дальше? Ты бы благословила этот нелепый союз? Ты вообще его видела? Это же не Зяблик тебе. Это здоровенный, почти такой же как его омерзительный братец, волосатый бородатый тридцатилетний мужик, прокуренный до мозга костей, по-видимому еще и пьющий, мрачный как ноябрьский вечер, да еще и обгорелый, как будто всего остального недостаточно! Что бы сказал твой брат? Что бы сказала твоя покойная золовка?