Вторая любовь

Она со стуком упала на пол и разлетелась на кусочки.

По лицу достопочтенной Змеи разлилась бледность.

— Тысяча извинений, — негромко произнес он, опуская голову и пряча глаза от стыда. — Я говорил о сырой глине, пока ее не покрыли глазурью и не обожгли.

Лунтао кивнул.

— Я думал так же, забыв, что почти вся глина обжигается, и очень многие предметы не выдерживают жара печи! — Его голос звучал мягко, но, когда он оглядел остальных сидящих за столом, в стальных глазах не было прощения.

— Тогда какой же дорогой вы предлагаете нам пойти? — спросил достопочтенная Змея.

Старик сцепил пальцы, узловатые, как корни женьшеня.

— Единственно возможной, — ответил он.

— Отрезать мертвую ветку, оборвать вьющиеся растения и смотреть, как наше дерево расцветает! — заявил достопочтенная Змея, глаза под нахмуренными бровями блеснули. — Закопать гуайло, словно вонючий навоз! А потом использовать пятого кузена от двоюродного родственника вашей жены для контакта с Сицилийцем, так?

— Точно так. — Достопочтенный Бык кивнул, потом с гордым видом поднял голову. — Сонни Фонг — самый амбициозный, умный и предприимчивый молодой человек. Игрок его не знает, а он следовал за ним по пятам, словно тень.

— Да? Значит, он может напрямую передать послание Сицилийцу!

— Не напрямую… И все-таки не через посредника. — Увидев недоумение на лицах, старик пояснил: — Чтобы это сделать, необходимо вмешательство женщины, известной как Мама Рома. Говорят, что она мать Сицилийца, хотя это может оказаться выдумкой.

— Но если выйти с ней на связь? Это не породит трудности?

— Нет, до тех пор, пока она этого не захочет. Эта женщина владеет рестораном, названным в ее честь в квартале «Маленькая Италия». Я прикажу пятому кузену моей жены от двоюродного родственника заняться этим как можно быстрее.

— Не забыв убрать этого гнусного гуайло. Надо заставить его говорить, а потом оторвать голову мерзкой собаке, чтобы он замолчал навеки! — Достопочтенная Змея с удовлетворением кивнул головой.

— Согласен, — сказал старик. — Только поступив таким образом, мы сможем достичь гармонии, не пятиться назад и привлечь на свою сторону постоянную удачу. — Он оглянулся по сторонам. — Время пришло. Давайте проголосуем. Те, кто за устранение гуайло, используют карточку с птицей. Те, кто против, используют рыбу.

Так же как и на предыдущей встрече, все шестеро открыли маленькие тиковые шкатулки, выбрали нужное клеймо и поставили отпечаток на тонкой полоске рисовой бумаги. Сложив их пополам, они церемонно, по очереди, бросили листки в фамильную чашу для роз, стоящую в центре стола.

— Голосование окончено, — объявил достопочтенная Змея.

— На голосовании стоит смерть, — добавил старый лунтао. — Достопочтенная Лошадь, не окажете ли нам честь?

— С удовольствием. — Лаосец, контролирующий большинство опиумных полей в своей стране, аккуратно взял сосуд, перевернул его, потом медленно развернул все шесть бумажек.

Остальные наклонились к столу и с любопытством рассматривали их.

— Шесть птиц означают да, — сухо проговорил достопочтенный Бык.

— Большинство высказалось, — объявил старый лунтао. — Сонни Фонг получит необходимые инструкции, а через него, я надеюсь, они дойдут и до Сицилийца. А нам какое-то время следует подождать разбираться с женщиной, пока не объявили о смерти ее мужа. Есть еще вопросы?

Вопросов не было.

— Хорошо. Как и в прошлый раз, нам следует расходиться с интервалом в десять минут. Достопочтенная Змея, будучи нашим любезным хозяином, уедет последним. Прошу вас проследить, чтобы не осталось никаких следов нашей встречи.

— Считайте, что все уже сделано.

Достопочтенный Бык с трудом поднялся на ноги, остальные последовали за ним. Все поклонились друг другу в соответствии с обычаем.

— Да пребудут с вами боги удачи, — желали все другу другу, прощаясь.

Встреча закончилась.

Через двадцать минут после отъезда достопочтенной Змеи взрыв разметал пустой дом. Последовавший за этим пожар полностью уничтожил его.

Никто так и не узнал, что взрыв и пожар вызвало сработавшее взрывное устройство, а не неисправности в системе газоснабжения. Традиционная взятка предупредила любое расследование.

11

— Детка! Я вне себя. Твоя девочка принесла тебе хорошие новости! Дело завертелось.

С этими словами Венеция со всеми своими шестью футами роста вступила в больничную палату, словно генерал на поле боя. Ее распахнутый прорезиненный пыльник цвета хаки до самого пола казался шинелью Роммеля, хотя ни один боевой генерал во всей военной истории — Айк, Паттон и даже упомянутый ранее Роммель, — никогда не носил плащ с таким порывистым высокомерием или неподражаемым изяществом подиума высокой моды.

Когда появилась подруга, Дороти-Энн тут же села в постели, слишком быстро и чересчур прямо, если судить по гримасе боли, исказившей ее лицо. А доктор Берт Чолфин, стоявший в ногах кровати и изучавший ее карту, проследил за ее порывом далеко не с легкой озабоченностью.

Но молодая женщина этого не заметила. Все ее внимание было приковано к Венеции. Правильно ли она услышала? Или ее слух играет с ней злую шутку?

Негритянка высвободилась из пыльника.

— Как только рассвело, поисковые группы отправились в путь. Ты слышала, детка? — ее хриплое контральто заполнило комнату. — Дорогая! Ведь именно этого мы и ждали. Сейчас настало время скрестить пальцы на удачу!

Поисковые группы?

Какое-то мгновение Дороти-Энн безучастно смотрела на нее. Потом новость дошла до ее сознания.

С глубоким вздохом облегчения она снова откинулась на подушки.

— Слава Богу! — прошептала женщина. Нам остается только молиться… Чтобы не оказалось слишком поздно…

— Нет, нет, нет! — Венеция погрозила ей пальцем, и все ее многочисленные браслеты негромко звякнули. — Милая, я не хочу, чтобы ты думала о плохом. Не надо. Просто помни, что вот эта девчонка всегда говорит… — Она положила плащ на спинку кресла для посетителей, села, «упакованная» в это утро в свободного покроя брюки цвета мякоти ананаса и блузку песочного оттенка со складками. Наряд дополнял кожаный широкий пояс с рисунком под кожу крокодила. — «Все кончено только тогда, когда кончено». Ты знаешь, что это всегда оставалось моим девизом, дорогая. А сейчас эти слова станут общим девизом для нас обеих. Не надо сразу делать выводы. Я этого не потерплю, детка. Это совершенно непродуктивно.

Устыдившись своих пессимистичных мыслей, Дороти-Энн опустила глаза. Она слышала звуки, доносящиеся из коридора — быстро провезли каталку, потом послышались торопливые шаги в туфлях на резиновой подошве, шум приглушенных голосов, отдаленный крик боли. Наконец, она снова взглянула на подругу.

— Ты права, — спокойно сказала Дороти-Энн. — Я погрязла в жалости к самой себе.

— Что ж, теперь пора это прекратить. Так как, детка, мы должны держать слово. Мы обязаны думать о хорошем.

— Я пыталась… — вздохнула Дороти-Энн. — Господь свидетель, я на самом деле…

— Конечно, ты пыталась, дорогая. И получила три серьезных удара. Это мне тоже известно. — Венеция встала, подошла к кровати и обняла Дороти-Энн, инстинктивно прильнувшую к ней. — Ну-ну, — негромко успокоила ее негритянка. Она похлопала подругу по спине, поцеловала в лоб и по-матерински проворковала что-то.

— Я просто… так напугана, — прошептала Дороти-Энн, уткнувшись в плечо Венеции. — Я боюсь на что-то надеяться! Им надо обыскать такой огромный район… И весь этот выпавший снег. Целый фут, Венеция, фут!

— Детка! Прекрати, пожалуйста! — Венеция по-дружески чуть потрясла ее. — Ты явно не представляешь себе размах спасательной экспедиции.

Дороти-Энн затрясла головой.

— Не-ет…

— А это означает, что ты не слушаешь новости. — Венеция кивком указала на прикрепленный к стене телевизор.