До ее смерти осталось сто дней (СИ)

***

- …мать твою, слышишь меня? - Гермиона различила только окончание фразы. Голос был знакомым, но сейчас в нем не слышалось привычной насмешки. Только раздражение и… тревога? Если бы Гермиона была в состоянии, то засмеялась бы от такого предположения. Ну да, ну да, если Малфой и переживал, то лишь о том, что Люциус сдерет с него шкуру, если она умрет сейчас. - Грейнджер!

- Не кричи! - поморщившись, пробормотала та. По горлу, казалось, провели наждачной бумагой - оно жутко саднило, и голос вышел ужасно хриплым.

- Очнулась! Ты что вытворяешь, а? Сдохнуть от банальной простуды решила? - прошипел Драко, легко подхватывая Гермиону на руки. В первое мгновение она хотела возмутиться, но у нее не было сил даже открыть глаза, не то, что вырываться. Кроме того, прижиматься щекой к теплой ткани мантии было невероятно приятно, и запах такой… сладкий. Можно ведь позволить себе маленькую слабость в таком состоянии?

- Ничего подобного. Просто закружилась голова, - все-таки решила оправдаться Грейнджер.

- Да у тебя жар, ты что, не чувствуешь? - сердито пропыхтел Драко. Ветки то и дело хлестали по лицу, и он подумывал о том, чтобы воспользоваться волшебной палочкой для транспортировки Грейнджер, но от идеи отказался. Все равно придется следить, чтобы она не влетела головой в дерево, да и под ноги себе смотреть.

- Хм… жар… Вот почему так болит горло, я просто заболела, - задумчиво протянула Гермиона. Еще раз попробовала открыть глаза. Тщетно, создавалось ощущение, что веки налиты свинцом. - Знаешь, это и правда было бы забавно: подружка Гарри Поттера умерла от простуды в Малфой-мэноре.

- Если ты так стремишься покончить с собой, то выбери какой-то способ получше. Мне казалось, что у тебя нет проблем с фантазией, - хмыкнул Драко. Гермиона не ответила, вновь провалившись в глубокий обморок.

***

- Входи, - охрипшим голосом крикнула Гермиона, откашливаясь в кулак и удобнее устраиваясь на подушках. Был уже поздний вечер, и сейчас, после жаропонижающего и тонизирующего зелий, она чувствовала себя значительно лучше. Разве что горло продолжало саднить, будто она целый день кричала и посадила связки. Драко она не видела и вовсе смутно помнила, что говорила ему там, в парке, когда он нашел ее. Она тревожно сжала руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь. Поблагодарить его за помощь? Или не стоит? В конце концов, он делал это не от искреннего сердца, а лишь потому, что обязанность следить за Гермионой на него возложили директор и Люциус.

Впрочем, эта дилемма так и осталась без решения. Дверная ручка медленно опустилась, и на пороге возник никак не Драко. Это был Люциус - элегантный, сдержанный, как всегда. Грейнджер с трудом удалось совладать с выражением лица, на котором отразилось удивление. Нельзя проявлять эмоции, нельзя позволить ему понять, что она помнит каждое проклятое мгновение в Министерстве! Хладнокровие - основа общения, напомнила Гермиона себе. Особенно, если речь идет о слизеринцах, готовых соврать в любой момент и имеющих атрофированное представление о чести.

- Мисс Грейнджер, позволите войти? - идеально вежливые интонации. Настолько елейные и неестественные, что фальшь, сквозящая в каждой букве, вызывала тошноту. Гермиона с трудом сдержалась от желания поморщиться. Это, конечно, лишь самовнушение, но сейчас казалось, будто воздух в комнате стал неприятно пахнуть. Желчностью, жестокостью, кровью, смертью - идеальный букет запахов для Люциуса. А Драко так не пах… Странно.

- Да, конечно, мистер Малфой, проходите, - поспешно ответила Грейнджер, осознав, что все еще не произнесла и слова. - Извините, я думала это М… - она осеклась и невольно прикусила губу. Называть Драко по фамилии казалось нелепым, а по имени… Просто непривычно. Те несколько раз, когда Гермиона делала это были слишком… интимными. Ощутив, как медленно начинает приливать кровь к щекам, Грейнджер досадливо встряхнула головой. Мерлин, не хватало еще смутиться перед Люциусом и как-то выдать мысли, терзающие ее. - Думала, что это ваш сын, - закончила она мысль.

- Понимаю. Я не отниму много вашего времени, мисс Грейнджер, - закрывая за своей спиной дверь, произнес Люциус. - Как вам живется? Возможно, вам что-то необходимо? Не стесняйтесь, говорите.

- Нет, благодарю, у меня есть все необходимое, - скривив губы и искренне надеясь, что это хоть каплю похоже на улыбку, пробормотала Гермиона. Да, конечно, все есть, кроме спокойствия, общества друзей, нормальных занятий, крепкого сна, душевного равновесия, права свободно перемещаться и множества как значимых, так и пустячных нюансов. Но она скорее откусила бы себе язык, чем начала жаловаться. Кому сейчас легко? Ее цель выжить, чтобы потом быть рядом с друзьями и стоять с ними бок о бок, когда придет время решающей битвы. И если для этого необходимо находиться здесь - она потерпит.

- Знаю, что сегодня вам стало плохо в парке. Это хорошо, что Драко оказался поблизости, иначе все могло закончиться плачевно, мисс Грейнджер. Ночи нынче холодные, - добавил Малфой. Он все так же стоял возле двери - расслабленный, ленивый, словно кот, поймавший мышь в ловушку.

“Ну уж нет, мышью я не буду. Слишком быстро он забыл Азкабан и вернулся к былому высокомерию”, - зло вспыхнула мысль, но внешне Гермиона не проявила эмоций. Наоборот, легкомысленно пожала плечами и, стараясь, чтобы голос был как можно тверже, произнесла:

- Да, мне повезло, что Драко всегда поблизости. Даже не знаю, зачем он так опекает меня в стенах вашего радушного и совершенно безопасного дома, где не может произойти ничего опасного и нет посторонних… - Грейнджер и сама не понимала, к чему этот спектакль. Зачем она говорила эти двусмысленности? С какой целью намекала на угрозы, подстерегающие ее здесь? Видимо, ей просто хотелось, чтобы Люциус знал - она осведомлена о визитах Пожирателей и самого Темного Лорда под своды этого дома. Она знает, что в этих стенах обсуждаются планы убийства ее друзей, в первую очередь Гарри. И она расскажет, как только будет иметь возможность.

- Думаю, осторожность не помешает, мисс Грейнджер, - Люциус склонил голову и холодно улыбнулся. Но на короткое мгновение в глазах все-таки отразился страх. Гермионе захотелось ухмыльнуться просто ему в лицо. Почувствовать превосходство, потому что сейчас он был меж двух огней - с одной стороны угроза вернуться в Азкабан, с другой переменчивый Волдеморт, способный в мгновение ока спутать все карты. Но порыв быстро прошел. К чему демонстрации, когда и положение самой Грейнджер нестабильно? Она живет в тылу врага, не время праздновать победу.

- Вам виднее, - сухо ответила Гермиона. Разговор утомил. В затылке снова начала спиралью скручиваться тупая боль, растекаясь к темени и подбираясь к вискам. Хотелось спать. Не думать ни о чем. Завтра будет новый день, еще чуточку ближе к возвращению в Хогвартс. И все встанет на круги своя. Скоро. Совсем скоро…

- Да… - задумчиво протянул Люциус, а потом вскинулся и привычным голосом договорил: - Поправляйтесь, мисс Грейнджер. И… как там говорят у вас… береженого Бог бережет? Не забывайте об этом. Доброй ночи, - с этими словами Малфой развернулся на пятках и, взмахнув полами черной мантии, скрылся за дверью. Гермиона ничего не ответила. В ушах набатом звучало это “у вас”. Вчера о ее происхождении напомнил Драко, сегодня завуалированно оскорбил Люциус, употребив маггловскую поговорку. Мерлин, как же сложно… И ведь никому не расскажешь, не пожалуешься. И у Рона, и тем более у Гарри масса своих проблем, о которых, Гермиона была уверена, они не пишут, чтобы не огорчать ее. Да и почта слишком ненадежный вариант, возможно, действительно стоило дождаться и обсудить ситуацию в Малфой-мэноре позже, лично. Если, конечно, к тому времени Гермионе будет что рассказать. Или если она будет жива…

Кажется, впервые она настолько отчетливо поняла, что играет со смертью. До этого Грейнджер казалось, что защита Дамблдора - тот нерушимый каркас безопасности, а все остальное - лишь сопутствующие условия. Конечно, если директор отправил ее к Малфоям, значит ручался, что здесь ей ничего не грозит. Ручался ведь? Или просто надеялся? Послушался чьего-то слова? Выбрал меньшее из двух зол? Вопросы роились, сталкивались, рассыпаясь на плеяду менее значимых проблем, которые все же тоже требовали решения. Но разобраться хоть с чем-то сейчас казалось просто невозможным. Слишком болела голова, слишком много противоречий разрывали сердце, чересчур велико было щемящее чувство приближения чего-то мрачного. Над головой стремительно сгущались тучи, Гермиона чувствовала это. И не знала, как выстоит в одиночку. Выстоит ли?