Райский уголок. По велению сердца

— Но все это потребует огромных средств, — остудила его пыл Фиона.

Тоби поднялся на ноги, подошел к камину, повернулся и обвел рукой пространство вокруг себя.

— Деньги здесь! Пылятся в этом чертовом банке! Чтобы делать их, ты должен сначала вложиться, и это знает каждый.

— Стало быть, мистер Беринджер не в восторге от твоего назначения в совет директоров? — проницательно спросила Фиона.

Тоби рассмеялся; глаза его при этом ярко блеснули.

— Этого следовало ожидать. Небольшие стычки у нас уже были. И мы будем цапаться еще не раз, прежде чем все наладится.

— Ты на самом деле уверен, что это возможно? Ты это хорошо продумал?

— Со всех сторон. Фи, нельзя упускать такой шанс. Переоснастить магазины, создать имидж, дать рекламу, заставить этих миссис из пригородов ломать шеи в давке за нашими товарами, прежде чем конкуренты откроют свои лавки.

— Примерно это же говорила и Дафни. — Фиона слегка улыбнулась. — Конечно, в выражениях, более подходящих для леди.

— Она тоже это говорила? — Тоби заморгал от неожиданности.

Улыбка Фионы стала шире. Прошедшим вечером она вынесла из весьма интересного и содержательного часового диалога с Дафни Андерскор впечатление, теперь укрепившееся и все больше забавлявшее ее, что Тоби Смит в лице этой девушки возможно получил нечто большее, чем предполагал. А если сказать прямо, похоже, что он откусил кусок больше, чем в состоянии проглотить. Но пока не время говорить ему об этом.

— Она также упоминала, что ее отец, несмотря на весь свой энтузиазм, не пойдет на столь резкие изменения, которые ты планируешь.

Тоби был в отличном настроении.

— Он всего лишь стремится менять все немного медленней, чем хочется мне, это вполне естественно. Я постараюсь переубедить его.

— Не сомневаюсь, что тебе это под силу. — Фиона задумчиво притронулась к остывшей чашке.

— Тоби! Ты здесь? Ты обещал, что составишь пару в теннис! Ой, Фи!.. Извините… — Флип, буквально влетевшая в библиотеку через приоткрытую дверь на веранду, остановилась в смущении: — Я вам помешала?

— Вовсе нет, мы как раз закончили. — Фиона поспешно спустила ноги с кресла. — Думаю, мне пора отдохнуть и принять ванну перед тем, как начнется гулянье. Идите, поиграйте парой, — обратилась ока к молодому человеку с веселой улыбкой.

Тоби, немного повременив, наклонился к ней и поцеловал с необычной для себя нежностью.

— Спасибо тебе, Фи. Спасибо за все.

Она протянула руку и сжала его пальцы. Флип тем временем исполняла на бесценном ковре воинственный танец нетерпения, гоняя мух теннисной ракеткой.

Безмятежная улыбка оставалась на губах Фионы, пока они не вышли из библиотеки. Затем лицо ее нахмурилось; и на нем появилось выражение задумчивой печали. Усталым движением она запустила руку в свои коротко остриженные темно-рыжие волосы и взлохматила их. Она предчувствовала, что будет скучать по нему. О, как часто ей будет его не хватать…

Она откинулась в кресле и закрыла глаза. В мире снаружи люди играли, прогуливались, веселились, смеялись, грелись на солнцепеке. Фиона вздохнула. Она становилась слишком стара, чтобы продолжать играть в эти свои опасные и разрушительные игры. Возможно, пришло время сказать себе «стоп». Давно, очень давно сердце ее так не болело. Так давно, что она не могла вспомнить, когда же это было.

Глаза ее затуманились. Мечтания… Боже, она страдает как глупенькая юная школьница!

Печально усмехнувшись, она допила остатки чая, встала, устало потянулась и быстро вышла из комнаты.

Рейчел Пэттен получала от вечеринки ни с чем не сравнимое удовольствие; она даже не предполагала, что будет так хорошо. Возможно, благодаря довольно-таки регулярному вливанию превосходного шампанского, щедро выставленного Пейджетами, вид Тоби, приклеившегося к Дафни, не раздражал ее так сильно, как она ожидала. Заметив это, она с удовольствием ощутила растущую уверенность в себе. Они представляют из себя очень плохо подходящую пару, думала она злорадно, пока танцевала рядом с ними в пылких объятиях Хьюго. Черт знает, где эта Дафни берет свои ужасные платья…

— Как вы думаете, не выйти ли нам в сад? — спросил Хьюго, когда музыка умолкла.

Он смотрел на нее своими широко посаженными карими глазами, словно прилежный школьник на учительницу. Прямые волосы соломенного цвета блестели над свежей кожей юного лица. Он никак не мог поверить в свою удачу.

На протяжении двух танцев подряд он держал в объятиях свое божество — подлинный идеал красоты в отливающем серебром голубом платье. Не один раз он заикался, не однажды язык его прилипал к гортани. Ока даже отвечала ему, когда он что-то говорил. Смеялась над его любимой шуткой — одной, которую он с трудом сумел вспомнить, и теперь ругал себя на чем свет стоит. Вот и сейчас она чуть наклонила свою чудную головку, словно ожидая, не скажет ли он что-нибудь еще.

— Почему бы и нет? Здесь чертовски жарко, не правда ли? — Затем она небрежно, словно это было для нее само собой разумеющимся, пропустила свою руку под его и позволила провести себя от танцплощадки к высокому окну, которое открывалось на уставленный цветами балкон. Когда мимо проходил официант с полным подносом, Рейчел ловко подхватила высокий бокал с шампанским. Официант остановился, чтобы и Хьюго мог что-нибудь выбрать. Тот открыл было рот, чтобы отказаться — они без того уже принял немало горячительного, — но вдруг передумал и взял бокал. Вдвоем они прошли в темноту, постояли немного, склонившись над каменной балюстрадой, потягивая шампанское и всматриваясь в темноту парка, который в лунном свете выглядел необыкновенно таинственно. Их длинные тени пересекали почти всю лужайку. Сзади наплывали музыка и голоса танцующих. Небосвод затянули облака, не было видно ни одной звезды. Воздух свежел.

— Тебе не холодно?

Рейчел утвердительно кивнула, потирая ладонями обнаженные до локтей руки.

Хьюго вежливо снял смокинг и, накинув ей на плечи, почувствовал под рукой шелковую мягкость ее кожи и вдохнул запах резких духов, которыми всегда пахли ее волосы и тело. Рейчел, недовольно поведя узкими, но сильными плечами, высвободилась. Снова ощутив себя в роли незваного гостя, Хьюго воскресил в своей памяти, как она выглядела во время ночной грозы, как блестело ее нагое тело и вода стекала с него ручьями. Он судорожно отхлебнул большой глоток шампанского. Рейчел к тому времени уже поигрывала пустым стаканом, затем поставила его на баллюстраду.

— Пойдем погуляем?

Не дожидаясь ответа она пересекла террасу, беззвучно скользнула вниз по широкой пустой лестнице и исчезла в темноте. Хьюго поспешно допил шампанское, поставил свой стакан рядом с ее и двинулся вслед за ней, но чуть было не упал, споткнувшись о туфли, оставленные ею на террасе.

— Рейчел?

— Я здесь, — в ее спокойном голосе слышались веселые нотки.

Он догнал ее, ориентируясь на отсвечивающую серебром полоску ее платья. Когда он приблизился, Рейчел нежно положила руку ему на пояс, а голову склонила на плечо. Хьюго боялся, что она услышит громовые удары его сердца.

— Потрясающая ночь, — он преисполнился гордости, что голос его звучит ровно. — Мне нравится, когда вот так прохладно.

— Мне тоже. — Они прошли в глубь парка, где тень от деревьев была гуще. Музыка сделалась еле-еле слышной. Полосы света лежали поперек лужаек сада, безмолвно рассеиваясь в ночной тьме. Сонно покрикивали птицы на озере. Рейчел остановилась и подняла голову.

— Чувствуешь?

Все, что Хьюго мог чувствовать, это дразнящий — точнее сказать, сводящий его с ума запах ее духов.

— М-м, — произнес он вежливо.

— Осень приходит… Ты чувствуешь это? Как прекрасно… Это мое любимое время года.

Хьюго, который всегда находил более приятным лето, быстро перестроился и подтвердил:

— И мое тоже.

Сейчас он уже верил в это. Если бы она сказала, что любит есть битое стекло, он так же чистосердечно признался бы, что из всех яств предпочитает именно это. Никогда в своей жизни, еще столь короткой, он не был так очарован. Девушка, идущая рядом с ним, излучала магическое притяжение, которому он не в силах был сопротивляться. Она была самой красивой девушкой, которую он когда-либо встречал, и яркое свечение ее красоты, ее капризная насмешливость завлекали Хьюго как огонек бабочку. Неизбежная участь этой испуганной букашки вовсе не беспокоила его — в этот момент первого прилива страстной влюбленности ни одна жертва не показалась бы ему чрезмерной.