Цветик-2 . Обычные судьбы (СИ)

-Кто, девочки? Мальчики?

-Не показались, свернулись клубочком...

Егор в красках описал всю процедуру.

-Боже мой! Лизу дай! Лизонька, Лизонька, я... у меня нет слов!! Вот это подарок для меня, я буду дважды дедом!! Лиза, а у тебя все нормально? - тут же заволновался он. - Когда приедете, через пару недель? Да, побыстрее, надо ещё детскую успеть переделать, человечков-то два. Им места больше надо. Ох, доченька, какую ты мне двойную радость подаришь. Спасибо!! Позволь, я мужикам сам сообщу радостную новость? Да, конечно, хвастаться буду им долго.

Распрощавшись с детьми, как он называл Лешниковых, немного посидел с блаженной улыбкой. А потом рванул на выход, надо же было обрадовать папашек такой вестью. И сидели вечером три счастливых мужика и прикидывали, кто у них родится:

-Егорке двух девочек подавай, - бурчал Вишняков. - А нам парня надо, хоть одного!

-Не, два пацана - это сила, и им вдвоем легче будет!! - восклицал Лева.

-А мне, мужики, все равно, кто, я за полтора года столько приобрел - доченьку, зятя, вас, теперь ещё внуки через два с половиной месяца будут... - Дрозд зажмурился. - Дыхание перехватывает, никакие материальные блага и всякие прочие достижения не сравнятся с тем, когда тебя с двух сторон обнимут детские ручонки такие пухленькие, в первязочках и шумнут: "Деда". Я как кот Матроскин, вдвое щастливее стану, нет, не вдвое, а окончательно! Съезжу-ка я в выходные на источник, что-то меня, не особо во что-то верящего, потянуло.

-И мы с тобой - искупнуться всем не помешает, да и свечки поставить за здравие всем нам! - тут же встрепенулся Левыч.

И рванули в выходной в Богданово, там восстанавливался и оживал мужской монастырь, много лет в его помещениях размещались то склады, то мастерские, то какие-то однодневные кооперативные цеха. Вишняков, бывавший там лет пять назад, изумился:

-Ай да монахи, посмотри, как муравьи трудятся, какую красоту уже навели!! Главный храм, полностью отреставрированный внутри, монастырский двор, вымощенный местным камнем, везде цветы, кусты, все побелено, покрашено, невосстановленные здания, обнесены сеткой, везде покой и тишина. В самом храме, на службе было немноголюдно, и Дрозду было по душе такое, он осмотрелся: большое помещение было наполнено солнечным светом, льющимся из больших окон - солнечные лучи играли на иконостасе, выполненном в двух цветах - зеленом и золотом. Деревянный светлый пол придавал храму какую-то невесомость, казалось, парит он над землей. Негромкое бормотание священника, тихие вздохи, шелест одежд, запах горящих свечей - все это располагало, а Дрозд, обводя взглядом иконы, натолкнулся на серьезный и внимательный взгляд Богородицы с младенцем на руках, и как по невидимой нити, пошел к этой иконе. Он не знал ни одной молитвы, просто стоял смотрел в эти многовидящие и мудрые, немного печальные глаза, и мысленно, ничего не прося для себя, благодарил за выпавшее ему на позднем сроке жизни счастье. А просил он только одного - чтобы его дети и внуки были здоровы!

Потом был источник. Вода +5 бодрила, надо было окунуться три раза по три с головой, кто-то ухал, кто-то с разгону окунался, Андрей сделал все как положено - утерся, оделся и вышел на улицу, ощущая себя... Непонятно ощущал он себя, как после хорошей бани, где пробыл пять часов - тело казалось невесомым, и как бы свалилась с плеч какая-то тяжесть. И что-то повело его... он резко отошел в сторону, поднялся повыше, по лестнице, ведущей вверх от источника, мало кто поднимался, если только любопытные мальчишки. И вот, стоя на этой лестнице, Дрозда накрыло, он, сам от себя не ожидая такого... рыдал - взахлеб. И были эти рыдания светлыми, и становилось ему легко-легко. Ринувшегося было за ним Левку остановил молоденький монашек:

-Подождите, не надо ему мешать, поверьте, ему сейчас очень хорошо, его душа очищается.

-Точно! - сказал Вишняков. - Я ещё от своей бабули слышал - если в храме слезы текут сами - это душа очищается.

И впрямь, Дрозд, минут через пятнадцать спустившийся к ним, выглядел как-то не так, взгляд у него стал не обычный, хмуро-напряженный, а какой-то просветленный, как бы умытый изнутри.

Потом его деятельная натура не дала ему покоя, зашли в монастырскую лавку, там продавался хлеб и молочные изделия, производимые в монастыре - на подворье имелись коровы и овцы. Попробовав масло и сметану, Андрей поговорил с женщиной, торговавшей в монастырской лавке, та послала за отцом -настоятелем, и после переговоров и уточнений, а также монастырского чая на травах и с местным медом, уезжали они с договоренностью о сотрудничестве. Дрозд пообещал в течение ближайших двух недель найти им место под монастырскую лавку в городе и, если все устроит братию, то пусть привозят и торгуют своими такими вкусными продуктами в Мухине. И глядишь, поскорее восстановят свой и сейчас уже величественно-красивый монастырь, да и городу польза.

Игорь Михайлович с мамой и Соней ехал в Новороссийск, к бабе Тоне. Всю дорогу он не отлипал от окна, ему было интересно всё, вопросы сыпались из него, как горох из рваного мешка.

-Какой у вас любопытный мальчик, - заметила сидевшая на соседней полке женщина средних лет.

-Нормальный я, чем больше знаешь, тем лучше ум развивается. Мне папка говорил, что наш мозг много чего запоминает, надо только не лениться.

-Надо же, и кто у нас папа - профессор?

-Папка у нас - самый лучший папка! - не стал вдаваться в подробности Игорешка.

Алина про себя улыбнулась - дама, может, ждала, что сын назовет профессию, а ребенок сказал как надо. Слышал бы это Тонков - нос сразу кверху задрал. До сих пор в глубине души она сильно опасалась, что наскучит её бабнику размеренная семейная жизнь, но Тонков удивлял все больше. Он очень трепетно и бережно относился ко всем своим домочадцам - с первых же дней поладил и проникся уважением к бабе Тоне, искренне любил детей, обожал по-прежнему что-то читать им, хитрил правда понемногу. Начинал покашливать и хрипеть, и тогда не выдерживал Игорешка, ворчал и забирал книгу, начиная читать дальше, читал хорошо, четко произнося слова, но ударение делал частенько неправильно, папка улыбался, поправляя его, ребенок с такой памятью сразу запоминал.

Все реже у него в речи слышались словечки типа:'вона, тама, тута, злюся, ругаюся,' одно только 'лесли' никак не уходило из его речи. Баб Тоня посоветовала не заострять внимание на этом, говоря, что ребенок постепенно отвыкнет.