Сестры по крови или наследницы Киёмидзу (СИ)

В сумбуре нахлынувших воспоминаний, болью отозвавшихся где-то внутри, куноити тряхнула шевелюрой, отчего подвески на канасаси в ее волосах тревожно зазвенели.

Наваждение чистой воды!

Все планы полетели в тартарары, а виной тому одна единственная оплошность – ее глупая доверчивость. Могла бы и догадаться, что слова Учихи – сплошной развод! Поверив ему, она подвела и Тенши и себя.

«Полно ныть, Наоми!» – мысленно одернула себя девушка, в пробирающих до самого основания существа, ледяных глазах нукэнина читая приговор.

Однажды он чуть не отправил ее к праотцам, и Наоми с трепетом осознавала, что второго такого раза ей не пережить.

- Твои глаза… – протянув дрожащую руку к лицу, отрывисто пробормотала она, во все глаза, глядя на мужчину. Она не знала его. Его красивое, моложавое, словно высеченное из камня лицо не вызывало у нее в памяти абсолютно никаких ассоциаций, однако что-то знакомое неуловимо присутствовало в ней. И сложно было ответить, что именно. Это осталось за гранью ее восприятия, угадывалось в большей степени интуитивно, сквозило в чеканных чертах его мужественного профиля.

Впрочем, смуглое, правильной, продолговатой формы, с прямым скульптурным носом, твердой, четко очерченной линией губ лицо синоби действовало завораживающе, притягивая не столько своей безукоризненной внешней привлекательностью,¬ сколько пронзительной глубиной ярких, налившихся кровью, алых с контрастным рисунком по всей сетчатке, глубоко посаженных глаз, пристально взиравших на нее из-под густого разлета угольно-черных бровей.

Его взгляд, точнее цвет его глаз, их тяжелая подавляющая властность напомнили ей кое о ком. О том, о ком в данных обстоятельствах Наоми предпочла бы не вспоминать.

Хатаке Какаши – мужчина загадка, мужчина-мечта. Тот самый единственный, с которым она была бы не прочь провести остаток своих дней, зная, что рядом с ним будет как за каменной стеной.

Эта мысль, возникшая внезапно, поразила Наоми. И тем сильнее было ее удивление, ибо она никогда не рассматривала их отношения с Какаши с позиции долгосрочности. Она их вообще никак не рассматривала. Определенно он привлекал ее чисто физически. Признаться, она даже находила его милым. Но в восприятии Киёмидзу дзенин долгое время оставался, прежде всего, врагом, к которому она прониклась неконтролируемой симпатией, и которую трудно было объяснить, еще сложнее принять.

Все же не смотря на кажущуюся доступность, Наоми была весьма избирательна в плане личных предпочтений. Она легко поддавалась эмоциям, но там где дело касалось серьезной привязанностей, проявляла порой необъяснимую сдержанность. Так и с мужчинами. Однажды круто «облажавшись» куноити с трудом допускала их в свою жизнь. Это, разумеется, не касалось секса. Она любила его, особенно ту сытую легкость, которую он привносил в ее жизнь чувством удовлетворенности распространяясь на все ее сферы. Правда расслабиться подобным образом Наоми позволяла себя крайне редко. Вероятно, по той простой причине, что достойного партнера встречала не часто. Последним из таковых, пожалуй, был Хидан, в объятиях которого ей напрочь снесло крышу. После появился уже Какаши.

Парадоксально, но ближе познакомившись с появлением Какши, девушка стала иначе смотреть на свои отношения с мужчинами. Брутальный блондин сумел растопить замерзшее сердце Наоми и лед тронулся. Она прониклась к нему симпатией и, кажется, даже потянулась, изо дня в день, привязываясь к мужчине сильнее и сильнее. Этого обстоятельства не изменила даже необязательность Коноховских властей, альянс с которыми фактически распался, но чувства к славному дзенину продолжали жить своей жизнь, доминируя в сердце куноити, то и дело, пробиваясь сквозь плотных оборонительный заслон ее сдержанности.

Какаши на собственном примере научил ее верить людям. И хотя доверие по-прежнему давалось ей с трудом, прогресс в данной сфере определенно присутствовал.

- Что ты с ними сделал? – находясь во власти разрозненных чувств, не совсем понимая, что говорит, продолжила Наоми, отмахиваясь от кипящих в голове мыслей.

Она рассеяно моргнула, пытаясь отвести взгляд. Но не тут-то было. С досадой осознав, что ей не удастся этого сделать, и, ощущая себя загнанной в угол, словно мышь, попавшая в мышеловку, девушка приготовилась сражаться до конца во имя светлой памяти давно почивших предков.

Дезориентированност¬ь девушки не укрылась от чуткого внимания Мадары. Он чувствовал ее неуверенность, но не торопился закреплять преимущество. Ему важно было заставить Наоми почувствовать себя побежденной.

Сойдя на одну ступеньку вниз, он сдержанно улыбнулся, проявляя удивительную снисходительность к столь несуразному замечанию.

-Абсолютно ничего. Полагаю, тебе не нужно объяснять, что такое «наследственный геном», Наоми?

Опустив ладонь на запыленные перила, Мадара поднял ногу, намереваясь продолжить путь. Однако взъерошенная откровением Наоми встрепенулась, вздрогнула. Заранее предвидя потенциальную опасность его приближения, она мигом вышла из состояния заторможенности, в которое впала, и истерически завопила, вскинув маску, которую держала в руках прямо перед собой, будто с ее помощью стремилась отгородиться от него.

- Стой, не двигайся!!!

От пристального взгляда синоби у нее помутилось сознание. Она не осознавала постыдности своего поведения. Не ведала, что практически поддалась панике из-за банального страха.

- Тише, Наоми…. – попытался успокоить ее Мадара.

- Не указывай мне, что делать! – пуще прежнего завизжала куноити. Мелкими шажками пятясь назад, она лихорадочным движением смахнула пот со лба. – Ты – жалкая пародия на Учиха! Бред какой-то…. Не может быть….

- Почему пародия? И чего именно не может быть?

Невзирая на нежелание куноити видеть его рядом, Мадара все же спустился вниз.

- Они! Твои глаза! – ткнула пальцем ему в лицо Наоми. – ОНИ не могут быть настоящими! Я абсолютно уверена в этом. Всем известно, что проклятый клан Учиха практически полностью вымер. И в мире существует лишь два геномных носителя шарингана – это Итачи и его брат. Тогда кто ты такой? И откуда у тебя шаринган?

- Положим, ты практически права. – Ненадолго задержавшись на последней ступени, меланхолично пожал плечами Мадара. – По официальным данным Итачи и Саске – последние представители Учиха, однако далеко не единственные.

- Ты не можешь быть Учиха…. – упорно талдычила одно и тоже Киёмидзу. – Ведь не можешь? Или я ошибаюсь?

Глядя на синоби, куноити безотчетно искала ответы в его глазах. Но чем дольше длился их визуальный контакт, тем глубже она увязала в вязкой пучине колдовского шарингана.

Понимал это и Мадара. Его власть над ней достигла апогея, чего собственно он и добивался, верша свою месть Киёмидзу через Наоми.

Ожил, придя в движение причудливый рисунок шарингана. Заалел, налившись кровью и без того пурпурный зрачок, и мелкие вспышки предупредили Наоми об опасности, на которую она ожидаемо не успела должным образом отреагировать. В тот момент, когда что-то странное мелькнуло в глубине глаз синоби, он метнулся к ней, с поразительной молниеносностью преодолев сантиметры дистанции, разделяющие их, вырос прямо перед ней так внезапно, что она едва не вскрикнула, когда взгромоздив ей на плечо свою увесистую ладонь, мужчина произнес:

- Я покажу насколько….

С тревожным скрипом отварилась глухая деревянная дверь, впустив в душное помещение частичку вечерней прохлады. В проем проскользнула тонкая женская фигурка в легчайшем белоснежном кимоно.

Словно приведение, появившись на пороге скромной, захолустной лачужки, она сначала в нерешительности застыла в дверях, судорожно прижимая худенькие ручонки к пышной, взволнованно вздымающейся под светлой тканью шелкового одеяния, кимоно, груди, затем, будто пересилив внутреннюю нерешительность, стремглав метнулась в центр комнаты, бессильно рухнув на колени возле глубокого деревянного гроба, на дне которого, умиротворенным сном праведника, спал совсем еще юный парень.