Каменное сердце

Мужчина показал на док за домом, где находился офис мастерской, в нем стояла обшарпанная шлюпка с широким корпусом. До ватерлинии она была выкрашена в красный цвет, ниже ее — в синий. На борту было написано название шлюпки — «Алисия». Рядом с моторным отсеком были разложены инструменты и детали к двигателю, на палубе громоздились сложенные друг на друга верши для омаров.

— Твоя? — спросила Мария.

— Ага, — сказал Дункан. — Летом мы с нее ловим лобстеров, но с октября по март она стоит на приколе.

— Да уж, холодновато у нас в это время, — заметила Мария, думая о том, что ей пора уходить. Через плечо Дункана она увидела, как Джим снова направляется к ним. — Ладно, Дункан. Я подумаю насчет лодки и тогда зайду.

— Рад был повидаться, Мария, — сказал он. — Как тебе, странновато вернуться сюда?

На мгновение она задумалась, потом поняла, что не знает ответа. В каждый момент он был разным. Сейчас ей казалось, что она никогда и не уезжала. Мария пожала плечами, улыбнулась и вышла из мастерской.

Глава 7

«Помню-помню, ты была в него отчаянно влюблена», — сказала Нелл. Она с сыном Энди, Мария и Софи сидели за столом в уютной кухне Софи, дожидаясь Хэлли, Гордона и Питера.

— Я считала его не похожим на других, — ответила Мария. Она вспомнила, как Дункан проплывал на своем вельботе мимо школы Хатуквити, оставляя за собой шлейф белой пены, а Мария и остальные прилежные ученики смотрели на него, стоя за лабораторными столами в кабинете химии.

— Его все время оставляли после уроков, в наказание, — отметила Софи. — Прямо не верится, что теперь он превратился в почтенного горожанина.

— Помнишь, меня тоже как-то раз оставили после уроков за то, что я пришла в школу в водолазке, — сказала Мария.

— Кажется, мы учились в единственной в мире государственной школе, в которой требования к одежде были еще строже, чем в католических, — заметила Нелл. Энди, которому исполнился год и один месяц, сидел у нее на коленях. У него были такие же рыжие волосы, как и у его матери, по мере того как он подрастал, их цвет становился еще более насыщенным. Энди что-то лепетал, явно находясь в приятном расположении духа; однако понять его могла только Нелл.

— Что, золотце? Ты опять поешь свою песенку? — спрашивала она.

Энди взял высокую ноту, затем огляделся по сторонам, ожидая одобрения публики.

— Что же это за песня? Может, «Крошка-крошка паучок»? — поинтересовалась Софи, щекоча его за пятку.

Энди рассмеялся, а потом выкрикнул: «Визаике!»

— Это означает «вниз по реке», — объяснила Нелл с гордой улыбкой.

— Какой ты у нас большой! — сказала Мария и протянула руки, чтобы взять Энди. Нелл передала ребенка Марии; он сразу же потянулся к большим кольцам у нее в ушах.

Цыпленок, тушенный в белом вине, плод их совместных усилий — Софи приготовила цыпленка, Нелл почистила морковь, а Мария принесла с собой бутылку «Кот-дю-Рон» — распространял аппетитный запах. Софи нарезала салат из листьев латука и эндивия. В предвкушении приятного вечера женщины налили себе по бокалу белого вина.

Пришли Фло с Саймоном. Первым, что привлекло их внимание, оказалось большое ожерелье Марии из бусин и кусочков раковин — подарок Кармен Пуно, ее ассистентки в Шаван де Хуантаре.

— Они похожи на раковины у нас на пляже, — сказала Фло.

— Точно такие же, — ответила Мария. — Если наберешь достаточно, мы проделаем в них дырочки и сделаем тебе ожерелье.

— У бабушки есть бусы, которые можно снимать с нитки, а потом надевать обратно, — заметила девочка.

— Да, и их нельзя путать с бабушкиным жемчужным ожерельем, — произнесла Софи, многозначительно взглянув на Марию.

Подбородок Фло задрожал, она плотно зажмурила глаза.

— Только не рассказывай про жемчуг, — попросила девочка.

— Мы знаем, что ты не нарочно, солнышко, — сказала Софи, усаживая Фло к себе на колени. Она погладила дочку по голове, заправила в косичку выбившиеся пряди. Саймон — высокий для своих десяти лет — прижался к матери, одной рукой обнимая ее за шею. Мария смотрела на Софи и ее детей и думала о том, как сильно они привязаны друг к другу. Детям было хорошо с матерью, а ей — с ними. «Интересно, какой матерью буду я? — подумала она. — Такой, как Хэлли, или как Софи?» Хэлли, казалось, всегда испытывала неловкость, если ей приходилось обнимать и целовать своих детей, однако у Софи это получалось совершенно естественно.

Внезапно Фло замерла, потом беззвучно прошептала: «Папа!» Они с Саймоном бросились к входной двери.

— Шестое чувство, — сказала Нелл.

— Да, когда дело идет об их отце, — согласилась Софи, лучезарно улыбаясь. — Не знаю, может, они видят свет фар или слышат, как шины шуршат по дороге. А вот и он!

Вслед за Фло и Саймоном Софи подошла к двери кухни поцеловать Гордона.

Мария потягивала свое вино. Она заметила, что Нелл пытается встретиться с ней взглядом, однако делала вид, что ничего не происходит. Действительно, отношения в семье Литтлфильдов казались какими-то приторно-сладкими, да еще и это — как его назвать? — слепое преклонение Софи перед Гордоном, но что тут такого уж плохого? Нелл не знала о том, что у Софи был выкидыш, и именно поэтому неправильно трактовала ее поведение в последнее время. Мария вскользь улыбнулась Нелл, никак не отреагировав на ее поднятые брови и ироническую улыбку.

— Цыплятки мои, — сказал Гордон, обнимая Софи и детей. — Скучали по вашему папе?

Марию встревожило то, что на его вопрос ответила одна Софи.

— Да, — прошептала она, прижавшись к его плечу.

Гордон поднял взгляд и, поверх головы жены, посмотрел на Марию и Нелл. Отсутствие выражения в его карих глазах заставило Марию почувствовать себя так, будто она подсматривала за ними: казалось, его не интересует ничто и никто, кроме его семьи. Губы Гордона медленно растянулись в улыбке. Он выпустил из объятий Софи и подошел к кухонному столу.

— Добрый вечер, дамы! — поздоровался он.

— Привет, Гордон! — хором ответили они. Энди уронил ложку на колени Нелл.

— Как насчет бокала вина, дорогой? — спросила Софи, направляясь к столу с бутылкой в руках. — Мы решили немного выпить.

— С удовольствием. Сегодня был трудный день, — отозвался Гордон.

— Приезжал твой поставщик? — спросила Мария.

— Поставщик? Какой поставщик? — переспросила Софи, наполняя бокал для мужа.

Услышав вопрос, Гордон весь покраснел и торопливо глотнул вина. Мария ждала, что он ответит Софи, однако он молчал. Софи стояла в голове стола, пронзая взглядом то мужа, то сестру.

— Какой поставщик? — снова спросила она.

— Из «Кросби-Тулз», — наконец ответил Гордон.

— А ты откуда это узнала? — спросила Софи Марию.

В ее голосе прозвучала угроза, однако Мария решила обратить все в шутку. С широко распахнутыми глазами она развела в стороны руки, как некто, пойманный на месте преступления и изображающий невиновность. Однако Софи не сдвинулась с места. Ее фигура угрожающе нависала над Марией. С руками, упертыми в бока, она напоминала тюремную надзирательницу.

— Я встретила Гордона сегодня утром, в кафетерии Кэти, и он сказал мне, — ответила Мария.

— Так-так, — произнесла Софи, стоя неподвижно.

Что это было? Ревность? Скорее всего, Софи хочет показать Гордону, что ревнует, чтобы польстить ему, решила Мария. Она вспомнила, как однажды в Париже сделала вид, будто ей сильно докучают ухаживания одного симпатичного археолога из Сорбонны. Это весьма благотворным образом сказалось на непомерном эго Альдо. Но Гордон же ее зять! Софи должна была бы знать, что Мария никоим образом не посягает на него. Действия Софи казались наигранными, она вела себя как студентка актерского факультета, которой поручили роль ревнивой жены. Это казалось неподобающим, недостойным ее сестры — и Мария переключила внимание на Энди. Резкие перемены настроения Софи — даже с учетом выкидыша — начинали раздражать Марию.

Тут, под руку с Питером, в дом вошла Хэлли.