Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2

— Я прекрасно понимаю. Да, и он их не платил. Он никогда не платил ни этих, ни каких-либо других налогов за этот участок.

— Совершенно верно. Но ему посылали налоговые декларации. Клерк в офисе Лемье видел, что в учетной книге сделана соответствующая запись, чтобы шериф посылал Валуа Дюпре в Новый Орлеан уведомления… Полагаю, тебе известно, что в Луизиане собирает налоги шериф, а налоговый инспектор только подсчитывает их.

— И если эти уведомления были высланы в надлежащее время, то где же тут ошибка?

— Клерк все-таки совершил ее. Он забыл сделать вторую запись о том, что моя налоговая декларация должна быть сокращена на сумму, полученную от Дюпре. Поэтому в апреле девяносто седьмого, когда ему посылали декларацию, они прислали декларацию и мне, но с прежней суммой — с суммой, основанной на том, что я владею всей Синди Лу, то есть Синди Лу и участком у ручья.

— И ты заплатил? Ты не помчался со всех ног в суд, что расположен в здании монастыря, и не скандалил там до тех пор, пока кто-нибудь не исправил эту ошибку? Да за какого же простака ты меня принимаешь? Так знай же, я никогда не поверю в эту байку!

Голос Бушрода звенел от гнева и презрения.

— Я же сказал, что все объясню. И, хотя мне совершенно наплевать, веришь ты или нет, скажу: да, я уплатил всю сумму целиком. Это было сразу после того, как твоя мать, сестра и Винсент Савой погибли страшной смертью. И пока твоя бабушка не уехала из Синди Лу, я даже не заглянул в мои учетные книги. Ведь после смерти твоей мамы я ходил как в воду опущенный, ничего не соображая. Когда же я вернулся к реальности и начал просматривать счета, то сразу увидел, что в них содержится ошибка. Но, поскольку деньги были уже уплачены, я решил до поры до времени оставить все как есть. Я все еще был и не в настроении, и недостаточно здоров, чтобы забивать себе голову дополнительными проблемами.

— А ведь всего за год до этого, летом, ты не удосужился выложить за этот участок какой-то вшивый доллар, чтобы выкупить его обратно!

Клайд мгновенно поднял глаза на пасынка.

— Я не собирался быть объектом благотворительности для Валуа Дюпре ни тогда, ни в любое другое время, — парировал он. — К тому же я не попрошайка и не шантажист. Когда я намереваюсь что-либо покупать… Ох, да какого черта! Я уже сказал, ты все равно не поймешь! Однако, может быть, ты понял меня, когда я говорил о том, что в девяносто шестом году мы сделали намного больше, чем предполагали. Я имею в виду твою мать и себя. Перед урожаем мы еще не могли сказать, увидим ли мы свет впереди. Но в тот год мы сняли невиданный урожай сахарного тростника и получили за наш сахар самые высокие цены, даже с учетом средств, потраченных на помол и гранулирование сахара Винсентов. И урожай табака тоже был превосходным. Наконец-то все у нас пошло как надо. И весною девяносто седьмого мы не только увидели впереди свет, но и справились со всеми передрягами. Действительно, все было так, словно жизнь прекрасна и удивительна… пока пожар… — Голос Клайда задрожал, и он замолчал. Но сразу же взял себя в руки. — Ах, это не имеет к тебе никакого отношения, — резко произнес он, пристально глядя на пасынка заблестевшими глазами. — Тебя касается лишь то, что раз я платил налоги за всю Синди Лу, то, следовательно, никаких просроченных налогов за участок у ручья не было.

— Ну, это лишь твоя точка зрения.

— По правде говоря, нет. Когда старый Фернан Лемье узнал об ошибке в его записях, с ним чуть не случился удар. Он уволил клерка, виновного в этом, и предложил шерифу послать Валуа Дюпре квитанцию за оплату налогов задним числом. В общем, мое предложение — подождать, пока все не утихнет и не встанет на свои места, он воспринял очень скверно. А на следующий день скончался от сердечного приступа.

— Значит, дело не улажено. Именно это я и хотел сказать. Участок был выставлен штатом на продажу, и я купил его.

— Как я уже говорил, у тебя имеются все основания так полагать. Но я не советовал бы тебе на это рассчитывать. Видишь ли, когда я вновь прибыл в Новый Орлеан, то заглянул к Валуа и объяснил ему, что случилось. Еще я сказал ему, что готов купить обратно участок у ручья за ту сумму, которую он уплатил мне в самом начале. Он ответил отрицательно, сказав, что уже называл мне цену за этот участок, и цена эта — один доллар, не больше и не меньше, и он будет стойко придерживаться именно этой цены. И если я хочу приобрести участок за эту сумму, то добро пожаловать, сделка состоится. В это время он небывало разбогател на продаже строительных материалов, его шхуны доставляли ракушечник, песок и гравий прямо от озера к его пристаням на Нью-Бейзин-канале. Поэтому я понял, раз он уперся на своем, то не уступит иначе, вот я и купил обратно участок у ручья.

— За доллар?

— Совершенно верно.

— Не будет ли слишком дерзко с моей стороны осведомиться о том, что же сталось с твоим мнением, что никогда нельзя принимать подачки или как ты еще это назвал?

— Тогда, когда я покупал этот участок, у меня было достаточно денег, в этом-то и вся разница. Это случилось ранней весной девяносто восьмого, а девяносто восьмой стал для меня еще одним урожайным годом. И я приобрел участок за доллар не потому, что у меня не было больше денег. Если ты не видишь разницы, то, полагаю, вообще нет смысла доводить этот разговор до конца.

— Хорошо. Но, что бы ты ни говорил, ничто не меняет того обстоятельства, что старший шериф выставил эту землю на продажу за задолженность по налоговому обложению и что я купил ее и владею ею.

— Лемье, старший налоговый инспектор, умер. Его клерк, допустивший ошибку, уволен. Молодой Сигурд Хайман, которого выбрали преемником Лемье, и его штат сотрудников ничего не знают об этом. Им известно только то, что записано в их официальных отчетах. А согласно этим отчетам, некоторое количество участков — среди которых и участок у ручья — находилось в состоянии задолженности. Так что Хайман передал шерифу полный список той собственности, которая должна быть продана за налоги. Естественно, если бы какая-либо из этой собственности была записана на мое имя, то я видел бы уведомление или кто-нибудь сообщил бы мне об этом. Однако этого не было. Имя Валуа Дюпре мало что говорит кому-нибудь из местных, а я не смотрел в этот список по очень простой причине: ведь мои-то налоги все уплачены. Я не охочусь за землями людей, не уплативших налоги. По-видимому, это ты охотишься за подобной землей.

— Разумеется, ты имеешь полное право думать о моих мотивах что тебе угодно. Но это не меняет факта, что я купил этот участок.

— Этот факт меняет то, что первоначально участок у ручья приобрел я, а в официальном отчете записано, что задолженность по налогам не выплачена.

— А где же запись об этой покупке? Первая покупка была запротоколирована в суде. А как же насчет второй покупки… если она вообще имела место?

— Прежде чем Валуа удосужился запротоколировать ее… или это сделал за него его поверенный, разразилась война. Молодой Дюпре находился в полку полковника Билли Дюфора, и их первыми послали на Кубу. Отец парня не думал тогда о каком-то ничтожном клочке бумаги… о том, чтобы его зарегистрировать. Его поверенный первым делом занимался вопросами, связанными с сыном Дюпре, находившимся на Кубе. Поэтому об участке забыли. Потом же, когда война кончилась, Дюпре и я забыли о регистрации передачи участка из одних рук в другие, хотя молодой Валуа, когда сделка была завершена, подписывал обычный акт продажи со всеми оговорками: и о том, что заплачен был один доллар, и прочее, и прочее. Так что ошибка в учетной книге налогового инспектора никогда не была исправлена. И еще, поскольку налоговые извещения теперь будут направляться тебе, то, возможно, эта ошибка никогда не будет исправлена, до нашей со стариком Валуа смерти. Но вообще-то это совершенно не важно.

— Ну, что-то будет важно, иначе я…

Клайд, не торопясь, поднялся со своего места.

— Иначе что ты? — небрежно осведомился он. — Ну, ну, договаривай же, Бушрод. Давай-давай. Итак, что ты сделаешь?