Цветик-2 . Обычные судьбы (СИ)

-Дала? - засмеялся Тонков.

-А как же? Тайна у нас теперь такая - он увидел у деда, Иван Петровича альбом с фотографиями, а его любопытство ты же знаешь - неуемное. Там в альбоме ваши с Сергеем курсантские фотки. Очень изумился, что ты такой молодой был, выпросил у деда под честное слово и теперь кладет их под подушку. Сказал, вырастет когда, станет точь в точь как папка: офицером-десатником и добавил, лесли ума хватит!

Тонков крякнул:

-Алиш, я не перестану изумляться нашему сыночку. Он такой с одной стороны разумно-хозяйственный, а с другой так мало видел в своем жутком детстве. Такая редкая у него черта - умеет радоваться и быть благодарным даже самой малости, его не любить невозможно, Иван Петрович частенько говорит, что наш Игорёшка всех его четверых внуков забивает, - 'славный человечишка у вас, Мишка, растет, берегите.' А я, может, миллион раз сказал небесам спасибо, что привели меня тогда к тому киоску за булочкой!

Если бы не Александр Сергеевич Горшков, Аверам пришлось бы очень напряжно и сложно получать визы в Польшу, у него, казалось, везде есть нужные люди, сразу же купили билеты - решили ехать поездом до Варшавы. Оттуда примерно сто километров или автобусом, или такси, но опять же подсуетились новые родственники, а именно Макс, тот вышел на своих польских друзей и те быстро нашли автомобиль с водителем неплохо говорящим по-русски. Осталось через пять дней получить визы.

За это время справили свадьбу ещё раз, в узком, по мнению Каменских жителеей, кругу. Лешка, уже уставший от празднеств, взмолился:

-Может вы без нас погуляете, а? А мы с Асенькой в Крыму медовую неделю проведем.

Шишкины сначала заартачились, но Лешка привел железный аргумент - его просили выйти на работу на неделю раньше, как всегда - запарка, а собраться всему колгоспу можно было только к выходным, и терять неделю молодые не хотели.

Баб Таня решительно сказала:

-Правильно, Лёш, погуляем позднее, ехайте уже на море!

Настька, расцеловывая своих Аверов, просила запомнить и зафоткать все-все, что будет там в Польше, передать поклон дедушке-мальчику и от неё. Аверы, ожидая визу, два дня были в Каменке.

Потом поехали к Ваньке, там гвоздем программы был Сяся Итов, который заметно вырос и очень полюбил дядю Сясю, не слазил с его рук, постоянно звал с собой поиграть, Ванька аж взревновал:

-Я твой папка или как?

-Папаська, дя, - кивал Санька, - Сяся дядя ёсий, любу тозе. -Синхронисты вон, только папу Ваню и любили, а этот, то Гоёк у него, то Сяся-дядя, изменщик какой-то.

Санька пыхтя залазил на высокого папку, цепляясь как маленькая обезьянка и изо всех сил обнимал, успокаивая сердитого Ваньку, гладил ладошкой по лицу и приговаривал с интонациями бабы Оли:

-И седись, любу, любу!

Ванька хитро подмигивал и притворно ворчал, бережно удерживая свое маленькое сокровище.

Саша же получал искреннее наслаждение общаясь с малышом:

-Алюнь, может наша юная жена внучка быстро родит, такие они славные, маленькие.

-Сама, Саш, лужей растекаюсь от маленького Чертова. Такой ласковый игручий котеночек!

Получили визы и поехали в Польшу, в Варшаву прибывали в 12 дня по Москве, в 10 по-местному времени, там их уже должны были встретить.

Все волновались на границе, но и белорусские, и польские пограничники, услышав ответ на свой вопрос:-Цель поездки? - Посещение могилы погибшего в 1944 году дяди,- уважительно кивали и желали счастливого пути и успеха.

На вокзале немного в отдалении стоял мужчина среднего роста и пожилая женщина с большим плакатом "Аверченко". Подошли, познакомились, оказалось, что пожилая женщина - Анелия, долгое время работала в Москве, при социализме, прекрасно знала русский язык и, узнав от Збигнева, что он повезет русских в Макув, напросилась с ним, поясняя, что русским будет проще с двумя помощниками. Збигнев пригласил в микроавтобус, и поехали по Польше, по пути остановились в небольшом уютном кафе, пообедать. Услышав русскую речь, к ним подошел хозяин кафе. Узнав, что едут к погибшему жолнежу, погрустнел и на ломаном языке пояснил, что "его татку быв в Войске Польском, пришев многоранен и быстро умер, от болезней". Притащил бутылку вина с чудным названием 'Яржебяк', оказавшимся рябиновой настойкой, разлил по рюмкам, сказав: "Проше пане, помьянем всех!" - встав и склонив головы, помолчали, а потом выпили до дна. Ладислав проводил их до машины и долго махал вслед.

Макув-Мазовецки, маленький городишко, чистенький, уютненький с неспешной жизнью понравился. Заехали в гостиницу, быстро заселившись пошли на выход, спросив у портье, где можно купить цветы. Удивило отношение местных поляков, все приветливо улыбались им, а сидевшие возле цветочного магазинчика в небольшом скверике, старушки на лавочках, узнав, что вот эти русские приехали к недавно найденному жолнежу, взволнованно и шумно заговорили меж собой. Анелия перевела, что жители очень рады за погибшего, и многие помнят оккупацию и как их освобождали русские.

Пока общались с поляками, подошли женщина и мужчина в возрасте, представители местной гмины-администрации, которые знали где находится братская могила погибших и перезахороненных воинов из Ружана, номер 457. Видя, что русские взволнованы, а самый пожилой из них и женщина едва сдерживают слезы, поехали на кладбище.

При входе на него, увидели впереди прямо по неширокой асфальтированной дороге возвышается высокий, уходящий в небо обелиск, а на подходе к нему сбоку по обеим сторонам за скульптурной фигурой советского солдата с автоматом стоят гражданские... и солдаты закрывают их собой. Аккуратно подстриженные кустики и разросшиеся деревья, скошенная трава, а по обеим сторонам плиты и небольшие бетонные столбики с номерами.

Сначала подошли к центральному памятнику, положили цветы, поклонились, помолчали, потом работники гмины повели их к могилке Филиппа.

Дядя Ваня, едва подошли к столбику с номером 457, встал на колени и, не утирая слез, сказал: