Влюблённая по собственному желанию или Преданная (СИ)

— Пит, постой, пожалуйста…

— У меня нет времени, — не удостоив её даже взглядом, парень прошёл мимо.

— Пожалуйста, пять минут, — она схватила его за руку: ну и пусть что так не положено, терять-то ей больше нечего! — Я просто хочу извиниться. Если бы я знала, что ты рассердишься, я бы их в руки не взяла! Я честно их не использовала!

— Я знаю, — отрезал парень.

На звуки, доносящиеся из коридора, из кабинета вышла Маргарет:

— Китнисс, зайди ко мне, — строго пригласила она девушку к себе.

— Хорошо… Сейчас. Только пару минут! — Китнисс лишь хотела попрощаться с Питом.

— Сейчас же! — рявкнула Хозяйка, и Китнисс подчинилась, в последний раз взглянув в голубые глаза парня, к которому она начала привязываться.

— Прости. Я, правда, не хотела, чтобы так получилось, — прошептала она ещё раз и вошла в кабинет за Маргарет.

***

— …Уже в эту пятницу у вас будет званый ужин… Китнисс, ты меня слушаешь?

— Да-да…

— Повтори! — настойчиво потребовала Хозяйка.

— В пятницу ужин… А у нас — это у кого? — вдруг опомнилась девушка.

— У вас с Питом. — Китнисс раскрыла рот от удивления и ликования. Услышав про пятницу и про ужин, девушка почувствовала какую-то необыкновенную, никогда ранее не испытываемую радость, как будто внутри у неё вспыхнул яркий факел. Ей стало жарко, захотелось распахнуть все окна в кабинете, чтобы впустить прохладный воздух.

В голове у неё возник рой вопросов, но ей не удалось и слова вставить, так как Маргарет продолжала:

— …Ты будешь слушаться его во всём, не задавая лишних вопросов: говорит стоять — ты стоишь; скажет идти — ты идешь; прикажет прыгнуть, ты что отвечаешь?

«После тебя!» — промелькнуло в голове у Китнисс, но озвучила она правильный ответ:

— Молча прыгаю.

— Именно!.. Виагру и подобное выкинь куда подальше из своей комнаты или девочкам отдай. Тебе они не пригодятся. Кстати, про девочек: перестань обсуждать с ними свои отношения. Мы все тут любим языком почесать, но ты этого делать не будешь, поняла меня? — Китнисс кивнула. — Считай это частью условий элитного договора. А теперь можешь идти… И да! — Девушка обернулась. — Я буду следить за тобой.

***

Он увидел её издалека. Она неуверенно ступала по мокрому после дождя асфальту и как-то беспомощно озиралась по сторонам. Тоненькая, хрупкая, в темно-коричневом платьице, едва доходившем до колен, и белых балетках, она была похожа на маленькую девочку, потерявшуюся в чужом городе. Сердце в груди Пита неожиданно сжалось и защемило.

«Девушка с улицы красных фонарей», — подумал он про себя. Каждый раз, когда она его провожала, она стояла под этими самыми фонарями, которые не столько освещали, сколько придавали всему специфический красноватый оттенок.

Растерянная девушка пугливо стояла перед зданием, переминаясь с ноги на ногу.

До закрытия оставалось каких-то пятнадцать минут, а она всё никак не могла решиться переступить порог. У неё нет другого выхода, но она всё оттягивала момент расставания с сокровищем, которое держала в руках.

Медальон — единственное, что у неё осталось от матери; единственное, что она не продала, даже когда заболела Прим. Сейчас же ей придётся сдать его в ломбард за ничтожную цену, чтобы хоть как-то избежать долговой ямы. Она отчётливо понимала, что, даже если ей удастся выручить за него приличную сумму, она протянет не больше недели: прошлый месяц её содержания не был оплачен, а уже конец текущего. Пока она наберёт нужную сумму, чтобы выкупить медальон обратно, — его уже, скорее всего, там не окажется…

Она старалась не вспоминать родителей. Ей было перед ними стыдно. Родители осудили бы её поступок. Каждый её поступок с самого дня смерти Прим: её отчаяние, её злость, её гнев; выбор деятельности; непослушание Сэй — «неблагодарная» — вот как они назвали бы её. Она и сама уже не помнила, что именно подтолкнуло её сойти с прямого пути. Весь воздух из легких выбила болезнь Прим. За тот короткий промежуток времени, который та провела в интернате, пока Сэй оформляла документы на опекунство, малютка подхватила лёгкую простуду, что впоследствии привела к летальному исходу. Полтора года Китнисс всеми имеющими средствами пыталась помочь ей вылечиться: продала дом родителей, подрабатывала после школы в магазине; занималась репетиторством. Но денег не хватало. Возможно, именно в тот день, когда Китнисс озвучили баснословную стоимость операции, она решилась на отчаянный шаг — пойти за «лёгкой добычей». А ведь могла бы просто устроиться кухонным работником! «Польстилась на большие деньги», — подумают некоторые. Может быть, и так. Какая теперь разница?

Уже в течение месяца она сменила компанию своих друзей на общение с девицами легкого поведения — набраться побольше необходимых навыков: наблюдала, как те побеждают свою скованность чересчур открытой одеждой; флиртуют на спор с любым из прохожих; наносят вызывающий макияж. Природная скромность Китнисс не позволила ей во всём этом принять прямое участие, но ход уже был сделан, ведь денег, имеющихся на данный момент, хватало только на продление жизнедеятельности, а там уже Китнисс устроится на «работу» — и они встанут в очередь на операцию.

Она думала, как все наркоманы: «Нужно будет только вовремя бросить». И не знала, что никому это ещё не удавалось.

Но спасти этими деньгами Прим не удалось — однажды девочка просто не проснулась. Но от своих планов Китнисс всё равно не отказалась — непонятно кому, но она хотела отомстить. Уже спустя время, чуть разобравшись в своих мыслях, она пришла к выводу, что никому ничего не доказала, только себе навредила.

Она уже думала о побеге из «Тюльпана». Подумала сразу, когда получила пощёчину. Первую в своей жизни, но, судя по всему, не последнюю. И ведь от кого! Да ещё и незаслуженно! Что было обиднее всего… И сбежала бы, но долго ли протянет без паспорта и прочих документов? К тому же и денег у неё теперь на балансе полный ноль. Идти к Маргарет, просить отпустить её, Китнисс уже не осмелится: та давала ей возможность уйти и не вернуться, девушка ею не воспользовалась. Теперь же поздно кусать локти…

Китнисс не заметила, как на глазах выступили слезы. Очертания всех предметов стали почему-то расплывчатыми, нечёткими. Но когда она почувствовала, как крупная слезинка ползёт по щеке, то быстро вытерла её тыльной стороной ладони. Китнисс словно забыла, куда она пришла и зачем.

— Китнисс? — голос Пита прозвучал совсем близко. — Что ты здесь делаешь?

— Я… ничего, — растерянно пробормотала Китнисс себе под нос, пытаясь прошмыгнуть мимо парня. — Мне надо идти, извините…

— Стой! — схватил парень девушку за запястье.

«Стой»? — пролетела мысль у неё в голове. Не о том ли она сама просила его недавно — подождать? Она тоже просила его остановиться. На минуту. Хотя бы на минуту. Он проигнорировал её тогда, ей сейчас хотелось сделать то же самое. И пусть ей было велено слушаться его, сейчас не его часы. У неё есть право на свободное время, которое она будет проводить так, как ей заблагорассудится!

Отчасти она во всём винила его — да кто он такой, в конце концов? В ушах до сих пор стояли слова Маргарет: «Говорит стоять — ты стоишь». Что я ему, лошадь какая-нибудь? Солдат на службе? Подневольная? Она будто подписала себе приговор, когда согласилась принадлежать ему. Ведь он ей правда нравится: такой добрый, воспитанный, умный… «И нужно же было прийти сюда, чтобы встретить его», — ловила себя на таких мыслях Китнисс, когда они приятно проводили время вместе.

Девушка с остервенением выдернула руку из ладони парня и пошла прочь.

— Да погоди ты! — Развернул он её силой к себе лицом. — У тебя что-то случилось?

— Ничего, — пыталась она вновь высвободиться. — Пустите, пожалуйста.

— Китнисс, я сильнее и не собираюсь выпускать, пока не ответишь на вопрос. Что случилось? — повторил он ещё раз.

— Ничего. Я просто гуляла. Можно? — с иронией спросила она, с вызовом уставившись в его голубые глаза.