Ashen crown (СИ)

Чонгук действовал аккуратно, выучился убирать подозревающих и случайных свидетелей, прислушиваться, когда нужно и появляться там, где следует. Встречи со своими продумывались, как ходы по минному полю. Он спал, что называется «с открытыми глазами», неглубоко и чутко, короткими перерывами проверяя, не держит ли кто у глотки нож. Бдение каждого шороха и лишнего вздоха отточило его интуицию похлеще, чем годы, проведённые под крылом Марко.

Его же чаяния предотвратить развитие Стидды Чонгук считал глупыми. Он понял это сразу. Они имели вес, власть, деньги и владели тем, чем не похвалится простая мафия - сознанием. В глазах жителей коммун тлело слепое обожание их божества, еженедельных сборищ и ежемесячных поклонений. Прежде не имевшие и гроша за душой, они наконец обретали что-то наравне с другими, будь то материальное благополучие или духовный покой, приют их больному нутру. Бороться со Стиддой - значило убить каждого, кто в неё верил. Марко передавал односложные ответы вроде «мы справимся», «нет ничего невозможного». Но в Чонгуке уже зародились тяжкие сомнения. Марко мог сколько угодно подбираться к ядру, отрубая змею головы, но сколько их всего - не поддавалось подсчёту даже тому, кто сидел в логове.

Безнадёга.

Чонгук колебался насчёт того, оправдано ли его нахождение под прицелом, в извечном напряжении. Некогда привлекательная идея освобождения и отмщения растворялась по мере того, как Чонгук приобщался к новой жизни. По большей части, он видел чокнутых, извращенцев и отбитых напрочь, и вполне претендовал стать одним из них.

Затянувшиеся полтора года завершились для Чонгука осознанием того, как сильно он устал, вымотался. Он снова обратился к плану побега, отложенному про запас. Но судьба имела на него виды, и в ту ночь, когда он пытался покинуть гостиницу, в дверях объявился долгожданный патрон, чей приезд ранее обговаривался на пониженных тонах и колебался между тем, что «дата неизвестна» и тем, что «у него слишком много дел».

Юркнувший вниз Чонгук вглядывался между гранитных балясин верхнего этажа в прикрытое капюшоном лицо. Когда оно осветилось настенным бра, Чонгуку пришлось сдержать тяжкий вздох.

øøø

…Тэхён отряхнулся от мыслей и закашлялся, в висках закололо. Чонгук не поленился протянуть ему стакан воды, попил и сам.

— Значит, ты видел его? Он и по сей день у руля?

— Как ни странно, да…

— Кто он?

Чонгук бесцветно улыбнулся и взглянул в сторону, будто надеялся, что ответ висит в воздухе и вот-вот будет прочитан Тэхёном. Но тот задумался и производил впечатление немого, доедавшего язык.

— Анжело Баретти, — подсказал Чонгук.

Сын Алонзо. Тот самый, кого признали погибшим при пожаре на усадьбе, как и отца. Тот самый, что приставал к ним и высмеивал, когда они были мальчишками.

— Он выжил?! — выдавил Тэхён.

— Наполовину…

øøø

И это действительно так. Пострадав при пожаре, Анжело обзавёлся отвратительными шрамами, покрывавшими большую часть его тела и практически всё лицо. Обычно он носил маску, но Чонгуку тогда повезло застать его врасплох среди тех, перед кем он якобы не стеснялся показаться во всей красе. Так или иначе, побег снова был отложен на неопределённый срок, и Чонгуку посчастливилось увидеть патрона в окружении телохранителей, то есть - первых доверенных людей. И узнать в нём человека прямиком из прошлого.

Анжело или «Чёрная маска» несколько дней провёл в своём номере, готовился к выступлению или проповеди. У его дверей дневали и ночевали смены каменных истуканов, обойти которых Чонгуку даже при его ловкости и смекалке не довелось бы ни разу.

Для того, чтобы довести дело до конца убийства главного вряд ли могло быть достаточно, но Чонгука словно ослепило этой мыслью, она доводила до дрожи. Погрязнув в быту, он давненько не испытывал того, что сопровождало его по прибытии. Боли. Агонии. Страсти. Заполучить это, помноженное на десять, ему даровала возможность избавиться от Анжело, лишить медузу головы и посмотреть, как станцует ламбаду туловище.

Чонгук распланировал всё от первого до последнего звонка, продумал детали, но понимал, что без импровизации не обойдётся. После долгой вечерней проповеди Анжело в компании знакомых должен был отправиться на «ночные игрища» в отдельном доме. Всё, что нужно было сделать Чонгуку - попасть в группу несовершеннолетних по вызову, нанятую для развлечения, а затем выманить Анжело хотя бы в чёртову туалетную кабинку. Перед отъездом каждому подростку насильно впихнули по таблетке чего-то туманящего и возбуждающего. Потому ни дороги, ни самого факта поездки Чонгук не запомнил.

Задолго до того, как он достиг успеха, его успели облапать, облизать и потереться о тугой зад, не раз ему пытались присунуть. Он шёл, шатаясь и падая, и сражался за право осознавать, пока его обуревала жажда влиться в одну из тех компаний, что виднелись тут и там. Все они ебались, как хотели, с качелями или без них, по двое, трое, группами, под хоральную тихую музыку, под «Ave Maria» и прочее.

Стояк поджимал ширинку коротких шорт. Чонгук покрылся холодным потом, часто дышал и полз к уборной, дверь которой постоянно отдалялась от него или приближалась, въезжая в живот стальными прутьями. Его тошнило, рвало, а потом снова размазывало, целуя во все суставы. Он хорошо знал, что такое галлюцинации, но такого глубокого и больного трипа с последующими сатанинскими конвульсиями у него ещё не было. Чонгук хотел трахать всё, что могло отдать ему тепло, он сливался с теми видениями, и кажется, что кто-то встретился на его пути, крайне похожий на Него, улыбнулся и притянул к себе. Чонгук взял его на месте, развернув лицом к стене, вскрыл зубами его плечи, содрогался у его ягодиц и называл по имени. И хотя пушистые ресницы - всего лишь похожие - не принадлежали тем глазам - всего лишь похожим - Чонгук любил каждый изгиб, волнение и горячий воздух, какой мог вдохнуть с его кожи. Он сплетал с ним пальцы и боялся его потерять.

Но потерял, когда кончил и заметил, где находится. Перестали танцевать картины на стенах, а контуры искажаться и распухать. Неожиданное прояснение, выплеснутое с оргазмом, вернуло Чонгука к миссии. Дойдя до кабинета, он застал Анжело распивающим вино и смотрящим за тем, как мужчины в годах раскладывают белокожую девушку. На вошедшего Чонгука воззрились и телохранители, вопросительно посмотрели на господина.

— Не парьтесь, я его знаю. Иди сюда, Чонгук, посиди с нами… — он наполнил вином второй бокал и кивнул на софу.

Помедлив, Чонгук всё-таки подошёл. Ему не нравилась рука Анжело на собственном колене, но он стерпел. И его шёпот на ушко относительно раскрывающейся впереди картины - тоже, но он продолжал терпеть, хмелеть и превращаться в негодную суку. Они сделали его таким. Мерзким. Липким.

— Отсоси мне…

И падким на приказы, которые он создан отдавать, но не выполнять. Чонгук опустился на колени и сделал вид, что готовится оказать хозяину приятную услугу, а затем дотянулся до бутылки вина, молниеносно разбил её и приставил осколки к горлу Анжело. Тот не повёл и бровью. В затылок и виски Чонгука упёрлись дула пистолетов. Нажми они разом на спуск, и мозги Чонгука можно было бы подавать всмятку.

— Пошли вон, — сказал Анжело, а потом добавил криком: — Живо!

— Но, дон!… — пролепетал кто-то из телохранителей.

— Всё под контролем. Ждите за дверью.

Чонгук слышал, как толпа двинулась к выходу. Что ж, рискованно, глупо и шумно, но они остались наедине.

— Если ты хотел поговорить со мной, то это оригинальный способ.

— Я хотел вспороть тебе глотку, — прошипел Чонгук, надавливая осколком до появления рубиновых капелек.

— Перестань, — Анжело оставался спокойным, из-под половинчатой маски появилась ухмылка. — Кажется, ты веришь тому бреду, каким тебя напичкал Марко, отправляя сюда. Они использовали твоих родителей, убили их, они и тебя превратили в убийцу.

— Заткни пасть, паскуда, — вскипел Чонгук, но орудие дрогнуло в его руке.

— Ты думаешь, что я о тебе ничего не знаю и не смею судить, — Анжело обхватил его запястье. — Но беда в том, что я знаю всё. Как ни парадоксально, но находясь на служении ангелу, ты прислуживаешь дьяволу. Чонгук, я тебе не враг…