Ashen crown (СИ)

Если они оба мечтали о стерильности повторного секса, то он не удался, да и как нелепо. Сколько раз можно было забыться, предаться удовольствию, сделать так, как влекло и шептало?… Тэхёна удерживало не превалирующее влечение. Но чтобы понять это Чимину понадобилось пережить с ним сокровенный опыт, выбить из него желание, заключить никому не нужный брак, очевидно - пагубный. Чимин не запомнил чувства. Хотя чего он добивался, зная, что Тэхён встревожен, надломлен? Тэхён отдал ему больше, нежели Чимин мог принять. Не разрешилась и не иссякла многолетняя плесенная печаль.

Всё испорчено, испорчено.

…Он не помнил, как его вытащили, но первой его спутницей стала тошнота, затем вялость. На лице Хосока, а никого другого в незнакомой комнате не оказалось - отражалась крайняя степень беспокойства. Коротко подстриженный и в мужской одежде он смотрелся непривычно, но так же органично, как и прежде. Чимин действительно рад его видеть.

— О чём ты думал, дурачок…? — он сел на край кровати и взял Чимина за руку. — Предупреждаю: я не хочу коллекционировать инфаркты, я ещё слишком молод для этого.

— Прости, что доставил хлопот…

— Перестань, это не хлопоты.

— Что это за место?

От вены вверх уходила трубка. По ней Чимина словно пытались перелить в колбу с витаминами, а не наоборот. К сожалению, этим местом оказалась больница. Чимина нашли с интоксикацией и на пороге смерти. За короткий промежуток времени он употребил огромное количество алкоголя. Рассчитывал ли он убиться или так вышло нечаянно, но жизнью он обязан двоим вовремя подоспевшим друзьям.

— Слава богу, — выдохнул вошедший Юнги, поцеловал крестик. — Он воскресе.

Чимин стыдливо отвёл глаза в сторону окна. Солнце садилось. Сознание всколыхнулось факелом.

— Вы в курсе, да?… — он поспешно старался сесть. — Насчёт Тэхёна?

С последовавшими кивками лица их помрачнели. Тэхён звонил вчера, сказал, что долетел хорошо и вкратце поведал о сути поездки. О том, что случилось с Чимином, Юнги промолчал, сославшись на то, что бедняга заработался и уснул. Дав боссу напутствие, он попросил быть осторожнее и понял его выбор. Оставлять Марко на растерзание шакалам, по меньшей мере, неправильно.

Юнги чувствовал себя дико виноватым и раздосадованным, что не смог быть рядом в нужный момент. Грустил и Хосок, посчитавший, что доля его вины куда крупнее. А вместе взятое это давало в итоге отравление Чимина, спасти которого они успели чудом. Так и поверишь в промысел божий.

Напала хандра. Очутились в одной упряжке. Без вожака.

Двое пар глаз в растерянности уставились на Юнги, который допускал, что Тэхён не планировал брать его за компанию. Здесь от него, как от посвящённого, гораздо больше пользы. Отдать бразды правления Чимину - не выйдет, да и скорее всего, задача Юнги проста и следует из давней заповеди Тэхёна: «Береги его». Береги Чимина, который готовится проебаться по полной, если продолжит в том же духе.

Хосок заметил, как накалилась атмосфера, и укоризненный волчий взгляд Юнги впился в Чимина.

— И всё-таки как тебя угораздило? — он злился и переживал одновременно. Но слова не подбирались, слетали с языка. Хосок нутром чуял: накипело. — Тэхён доверил тебе дом. Тэхён верит в тебя, он уехал решать взрослые вопросы, а ты запиваешь обиду в первые часы его отъезда. Чимин, что за ебаное дерьмо?

— А вы где были? — тихо спросил он.

— Стрелки переводишь? — вскинулся Юнги. — Родился мужиком, так будь им! Сосёшь бутылки вместо соски и считаешь, что это поможет. Никому не помогало. Никогда. Возьми себя в руки.

— Ты меня не знаешь, Юнги, — процедил Чимин сквозь зубы. — Поэтому прикуси язык. От тебя нравоучения я слушать точно не хочу.

Обомлев, Юнги натянул оскал поражённого до глубины души.

— Засчитываю вместо благодарности. Кто я такой, чтобы учить великолепного Пак Чимина?

— Юнги, перестань! — осадил его Хосок, встав между ними, перехватил разгоряченного падре. — Прошу тебя, пожалуйста. Мы все на взводе. Это нервы. Давайте признаем, что беспокоимся за Тэхёна, но и давайте не будем рвать друг друга в клочья. Вашу мать, мы же одна семья! Какого хера?!

Убедительный аргумент заставил всех заткнуться и сойти с опасно повышенных тонов. Положение затруднительное. И каждый должен внести свою лепту в общее дело, а не устраивать склоки.

— У меня знакомый есть, — остывший Юнги назвал лечебное учреждение.

— Я не алкоголик, — отрезал Чимин и поймал жалостливый взгляд Хосока.

— Как скажешь, не алкоголик, — Юнги оставил телефон на столике и попрощался.

Убедившись, что они одни, Хосок вернулся к Чимину с объятиями.

— Неужели я так жалко выгляжу?

— Что у вас с Тэхёном стряслось? — Хосок заглянул в его слезящиеся глаза.

— Полагаю то же, что и у вас с Юнги, — печально ухмыльнулся он.

Они понимали, что это такое - чувство. Но дышали им абсолютно по-разному. Чимин положил голову на плечо Хосока. Нападая, он всего-навсего защищался.

Поздним вечером третьи лица застали Юнги в храме и сообщили трагическое известие. Он даже не ощутил, как воск догорающей свечи спёкся с кожей. Только зачем-то переспросил о деталях. И всё равно не поверил. Ни на один хренов грамм. Подойдя к алтарю, он возвёл глаза на распятие.

— Скажи мне, что он жив.

Но Иисус молчал.

***

Опротивевшее ощущение солёной слюны, грязного рта и песка под языком. Запах резины. Следом тяжёлое ныряние вглубь, и резко - наружу. Обострившийся приступ тошноты.

Звучала музыка, раз за разом - одна и та же песня. Пластинку как будто заело, но вдруг дорожка проехалась чуть дальше, и возник припев, вылупился, как и горячий вздох. Под него головокружение восходило от самого затылка к бесконечности, и вместо головы, торса, рук и ног - тело выросло в пространстве куском, казалось, подвешенным на крючок, хотя таковым не было.

До того, как Тэхён ощутил, что он есть, а не кажется - он испытывал приливы боли в каждой мышце, подрывы сотен крошечных мин. Благодаря этой боли он сделал два вывода: он жив и ему не давали обезболивающих. Следовательно, он не в раю и не в больнице.

Ровный ритмичный звук скользящего по оселку лезвия. По три подхода на обе стороны. Ровнёхонько. Тэхён прислушивался. Хлопки воздуха где-то сверху давали представление о крутящихся лопастях вентилятора, воздух спёртый, накалённый. И больше ничего. В комнате кто-то один. Тэхён и предположить не мог, сколько пробыл в отключке, кто с ним рядом и главное - что ему нужно. Кто-то похожий, настолько похожий, что после взрыва галлюцинации дорастили ему лишних черт. Некто обрёл силу хамелеона, научился забирать чужие лица и обволакивать ловушкой.

Разлепив веки, Тэхён несколько раз моргнул, зрение погрузилось во тьму не меньшую. Чем такому пробуждению, он предпочёл бы славно умереть. Ни сны, ни паршивое самочувствие не притупили того сумасшедшего впечатления, с каким он собирался отправиться к праотцам. Видимо, не успел, и та пуля просвистела мимо. Ему попросту не позволили застрелиться. Зачем? Чтобы показать, как отвратительно и затхло воняет изнанка кожаного мешка?

Воздух Тэхёну обеспечивали два несчастных прокола, тянуть через них кислород оказывалось затруднительно, и он неизбежно задыхался. Обливаясь холодным потом, он осторожно пошевелил пальцами и обнаружил, что в запястья и щиколотки врезаются грубые тонкие ремешки. Похоже, он занимал место на чём-то вроде больничной кушетки, подписанный пройти терапию на привязи. От него нет толку в виде заложника, он не фигура первосортного формата и подобного содержания явно не ждал. Не рассматривал вероятности оставаться в живых вообще.

Тем временем человек закончил заточку, и его шаги оборвались в непосредственной близости. Позвоночник Тэхёна словно натянули на дыбе, притворяться спящим и без сознания смысла он не видел. Чёрт, он видел лишь кромешную тьму. И слушал дыхание. Своё и его. Своё отсюда и его - откуда-то издалека, отматывая с добрый десяток лет.

Хрустнула зажигалка, горло припекло табачным дымом. Гораздо сильнее голода и жажды Тэхёну хотелось курить, а ещё отлить, но второе странным образом причиняло некоторые неудобства. Тэхён сообразил, что это катетер.