Семь цветов страсти

— Ну нет, малышка, мы не станем прятаться, — Ал обнял ее за плечи. — Я знаю что ты свободна — это сразу чувствуется. Мне тоже бояться некого. И вообще, может я уже репетирую? — Он снова прильнул к губам девушки, вдавливая ее затылок в бархатный подголовник. Внутри у Дикси что — то оборвалось — она полетела в звенящую, мерцающую искрами бездну, чувствуя, что никогда уже не будет прежней…

— Браво, детки, браво! — в проходе стоял Умберто, поправляя очки, соскальзывающие с потного носа. Затем он промокнул лоб большим смятым носовым платком и спрятал его в карман, неторопливо ожидая, пока его герои не разомкнут объятья. — Вижу, вас уже не надо знакомить. Начало хорошее. Кажется, дело у нас пойдет на лад Умберто с улыбкой посмотрел на пылающую Дикси.

— Ты хорошо запомнила, детка, как это было? Ну, как смотрел, прикасался, дышал? Ничего не упускай, все собирай в свою актерскую копилку. Знаешь, ведь эти вещи дорого стоят… — Он потрепал Ала по плечу:

— И что это тебе все с зубной пастой или со стиральным порошком снимают, ума не приложу.

Умберто был несказанно рад: в потемневших глазах девушки, в бесстыдной жадности парня, Старик увидел естественность чуда, то таинственное могущество бытия, о котором думал только что, созерцая с холма буйство тропической природы. Теперь он наверняка знал, что ему опять повезло — судьба дала своему любимчику шанс пропеть на пороге семидесятилетия «лебединую песню».

5

Уже в полдень Дикси целиком принадлежала Алану. Душевые кабины выстроились в ряд прямо на траве против жилых фургончиков. Закрыв глаза, Дикси блаженствовала под водяными струями. Он вошел совершенно обнаженный и, ни слова не говоря, прильнул к мокрой девушке. Ее спина прижалась к ребристому пластику, вниз живота, упорно ища вход, тыкалось нечто твердое и горячее, а сверху, разбиваясь о загорелые плечи парня, падали водяные струи. Захватив ладонями ягодицы девушки, Ал слегка приподнял ее, Дикси сцепила на крепкой шее руки и обвила ногами узкие бедра с яркой незагорелой полоской на бронзовой коже. Тонкие перегородки кабины вздрагивали от ритмичных ударов, шумела вода, ослепительно сияло стоящее прямо над головами огненное солнце… Стоны совокупляющихся оказались настолько громкими, что у фургончиков насторожились распаковывающие багаж люди.

— Ну и горячая парочка нам попалась! Плевать они хотели, что я в соседней кабине моюсь, — перебросив через плечо полотенце, объяснила ситуацию возмущенная Вита. — Прямо гориллы в клетке!

Дикси заметила странные взгляды, которыми встретили ее появление члены группы, но ничего не поняла: все, случившееся с ней в этот день было окутано дурманом сновидения. Жар в крови, туман в голове, пьянящие ароматы неведомых цветов создавали ощущение горячки, бреда. Опасный вирус настиг Дикси — ее охватила лихорадка тропической страсти.

Вечером, торопясь поймать невероятный, разлившийся на пол — неба багровый закат, Умберто отснял пейзажную сцену с мелькавшей среди зарослей болотных трав полуобнаженной «дикаркой».

— Неплохо выйдет, думаю. Я наснимал все окрест — паутинок, паучков, цветочков-ручейков — тут прорва красотищи — так и лезет в камеру. — Сол сворачивал аппаратуру. — Только зачем девочке этот «фиговый листок» из леопарда? Пусть будет голенькая, я сниму через фильтр, в тенях и травинках, так что сразу и не разберешь что к чему.

— Именно! Молодец, Сол. Пусть рождается из самой плоти джунглей — смутный образ, намек, тень. То ли стебель, то — ли цветок, то ли разыгравшееся воображение. — Поддержал оператора Умберто. — А потом — бац! Живое человеческое тело, воплощенный идеал. Дочь земли, воды, ветра. Ведь все это должно оглоушить парня. Нагловатый, самоуверенный американец, все перевидавший в свои двадцать пять — и вдруг — явление из каких-то неведомых сфер… То ли божество, то ли дьявольский соблазн. Его как током шарахнуло…

Алан, наблюдавший съемки со стороны, отбросил потухшую сигарету, которую уже давно нервно пожевывал.

— Меня и в самом деле оглоушило, — объяснил он Старику, путая итальянские и английские слова. — Сорвало то есть с катушек.

— Уж это можно понять, — Умберто с улыбкой кивнул в сторону Дикси, рассматривающей свою босую ступню. — Малышке не так — то легко приходится: с мягких ковров — и в самое пекло. А ведь голыми ножками по кочкам и раскаленным камням бегала, не жаловалась. Повезло нам с тобой, парень. — Умберто вздохнул и подтолкнул Ала к девушке. — Помоги-ка девочке достать занозу, ковбой.

Участники киногруппы расположились в специально оборудованных фургонах: маленькая комната с зарешеченными оконцами в стене и в потолке предназначалась для двоих. Вернувшись после съемок Дикси заметила, что место Виты, разделившей с ней спальню, опустело — исчез чемодан и развешанные на стене платья. Тут только она догадалась, что демонстративная выходка соседки — последствие сцены в душе. Алан загипнотизировал ее. Заняв с новой приятельницей смежные кабинки душа, Дикси не подумала о том, что совершила половой акт, практически, в присутствии постороннего человека. Уход Виты, также как смешки и значительные взгляды других киношников, свидетельствовал о том, что Дикси ведет себя предосудительно.

«Они считают меня развратницей. И пусть! — отмахнулась она от неприятных мыслей. — Во сто крат важнее то, что произошло сегодня: Дикси открыла смысл бытия! Как же все так потрясающе просто и невероятно загадочно! Главное на этой земле было есть и будет во веки веков извечное слияние самца и самки, двух половинок живого мира, стремящихся к совершенству единения. Секрет состоит в том, чтобы найти пару. Пару… Ал — моя пара…»

Она лежала в темноте на узкой походной кровати, устремив неподвижный взгляд в прямоугольное отверстие в потолке. Сквозь затягивающую оконце москитную сетку и тюремный переплет решетки сияли звезды. Небесная бездна уходила в бесконечность и Дикси казалось, что светила блуждают по небосводу в поисках пары, а найдя ее — сливаются, образуя солнца.

— Эй, ты умница, что не заперлась, — быстро захлопнув за собой дверь, в комнате появился Ал. Бросив на кровать Виты сумку с вещами он старательно повернул в замке ключ и проверил надежность двери. — Здесь, говорят, дикое зверье пошаливает. Вон какие решетки — словно в тюряге.

— А я ждала тебя… — Дикси протягивая ему на встречу руки и только теперь поняла, что ждать можно не только умом, но и всем телом, каждой клеточкой своего существа, откликнувшегося тут же на объятия Ала.

— Ну что ж, тогда поехали! Наспех сбросив одежду он с ходу овладел ею грубо и настойчиво, а потом взмокший во влажной духоте, сполз с узкой кровати на пол.

— Эй, малышка, кидай сюда простыни и не думай спать — я ненасытный.

В сумке у Ала оказалась бутылка вина, мясные консервы, крекеры.

— Ну мы прямо как янки во Вьетнаме. Только у них с харчами было получше, — он разлил вино в пластиковые стаканы. — А с девочками — похуже.

Дикси молчала. Все, что говорил этот простоватый парень казалось ей значительным, оригинальным, а ноздри с упоением ловили запах его пота.

Они не зажигали свет, яркая луна висела за окном, как фонарь.

— Смотри, здесь такая огромная луна, что даже горы и кратеры видно, — удивилась Дикси.

Ал усмехнулся:

— Может кому-то и кратеры мерещатся, а мне везде только вот эти прелести. — Он кивнул на обнаженную девушку и слегка развел ее колени руками.

Они вскоре оказались на полу и долго наслаждались предвкушением близости, давая телам возможность изведать все подступы и подходы к последней, огненной черте. После их первых, грубых и жадных слияний, игра показалась Дикси совершенно упоительной, граничащей со счастливым безумием: голова отключилась, властвовало, наслаждалось, неудержимо стремилось к высшей точке восторга или самоуничтожения жадное, пылающее тело. Но Алан не давал ему возможности утоления, возвращая назад, усложняя и удлиняя путь к финалу.

А когда он, наконец, обрушил на нее всю мощь захватчика и властелина, Дикси закричала и на мгновение потеряла сознание. Потом, лежа рядом, она обвила его шею руками и притянула к себе: — Не отпущу. Теперь я буду твоей частью, как сиамский близнец. Я никого еще не любила так. Это похоже на смерть.